У Германа камень свалился с души. Он расслабился, сел в кресло и развалился в нем, как царь на троне.
— Вот так, все урегулировано, — произнес он.
Алексей вытер пот со лба и расслабился. Виктора все еще колотил озноб, но он начал приходить в себя. Катя выдохнула и заулыбалась, а Альфред никак не отреагировал. Ему было все равно, ведь не в него целились из пистолета.
Через пятнадцать минут Газила и Клещ починили замок входной двери и Демин вышел на свободу. Первым делом он помчался к джипу и обнял свою доченьку.
— Поехали в больницу, милая, поспим, а то утром в путь.
Они хотели выйти из джипа, но грозный Фома их остановил:
— Вы куда?
— Нас отпустил ваш босс, и мы вернемся в госпиталь, — сказал Витя, а сам испугался. Он вдруг представил себе, что серьезный бандит их задержит. Ведь только Алексей Коновалов мог разговаривать с ними как хотел. Остальным этого не позволялось. Леха же заслужил эту честь тем, что уверенно бил по их толстым, мясистым, сытым, лоснящимся рожам, а бандиты его за это уважали и смертельно боялись.
— Садитесь в машину, — медленно выговорил Фома, — мой человек отвезет вас обратно.
Витек выдохнул с облегчением. Они расселись на мягких, кожаных сиденьях, и водитель помчался в госпиталь. Но окончательно успокоиться он не мог, думал о Лехе.
Глава 12
Перед тем как отпустить Демина, Герман приказал надеть на Алексея Коновалова наручники. Демин был в это время в комнате и все видел. Алексей, не сопротивляясь, поднял руки, позволил завести их ему за спину и защелкнуть на запястьях металлические браслеты. Для большей уверенности Клещ надел ему специальные, стальные наручники американского производства, а не отечественные милицейские.
— Вот так, теперь не помахаешь своими кулачищами, — добавил Герман. В довершение дела он похлопал Алексея по карманам и нашел в джинсах смятый, потрепанный, видавший виды паспорт. Он был аккуратно уложен в небольшой целлофановый пакетик, но Герман вынул его, открыл и прочел:
— Алексей Алексеевич Коновалов. — Затем он положил паспорт к себе в стол и наконец-то позволил Демину покинуть здание.
На прощание Витек обнял Леху, извинился за свою слабость, пожелал ему удачи и ушел. Алексей вел себя достойно, не унижался перед бандитами, не молил о пощаде, а стоял как монумент — гордо и непреклонно.
Через пять минут пришел Фома.
— Вот он, супермен, скован, но не сломлен. А скажи, ведь у тебя есть маленькая надежда на спасение?
— Конечно, есть, — спокойно ответил Алексей.
— Хватит с ним лясы точить, ведите его в подвал и кончайте, — приказал босс, — а то он еще какую-нибудь гадость выкинет. Он на них мастак.
— Уже не выкинет, — пообещал Фома, и они с Клещом и Газилой вывели его из кабинета.
Дуболомова пока заперли в соседней комнате.
— Потом выясним, как амбал нашел дорогу к нашему офису, — решил Герман. — Может, Дуб ему ее и указал.
Катя слышала все разговоры и очень переживала за Алексея. Когда его увели, она подошла к отцу и поманила его пальцем, чтобы тот нагнулся.
Катя прильнула к его уху и прошептала:
— Именно этот здоровенный террорист отнял у меня ключи от сейфа, и именно он их где-то спрятал. Я слышала их разговор. Даже его лысый друг не знает, где они.
У Альфреда в глазах мелькнул алчный огонь, он подмигнул дочери, — мол, спасибо за подсказку и направился к Розовощекову. Тот сидел в кресле и о чем-то думал. Он подсчитывал убытки, нанесенные ему и его фирме разборками с двумя террористами. Думал, как вернуть деньги.
— Герман, — издалека начал Репа, — мой тесть неделю назад пообещал мне прислать на продажу три новейших, самых совершенных «Мерседеса» класса «S», модель «W220». Это не машина, а самолет. Она напичкана самой крутой электроникой, и в Москве ее пока ни у кого нет. Фирма начнет свои продажи в США, и тесть пришлет мне несколько штук.
Глаза у Германа заблестели, так как он испытывал слабость к дорогим шикарным автомобилям. Его «подогревал» еще и тот факт, что он будет первым в столице обладателем новой модели.
Герман видел фотографии супермодели в автоизданиях и ждал того часа, когда сможет купить ее и «выехать в свет». Светом он величал ресторан «Метрополь», пару самых больших казино и ипподром.
— Я тебя за язык не тянул, — он сразу «застолбил» обещание Репутатского. — Но, как я понимаю, ты чего-то от меня хочешь?
— Правильно понимаешь, — Альфред сел в соседнее кресло. — Этого амбалистого террориста убивать пока нельзя.
— Почему?
— После очистки моего сейфа он взял ключ от него и куда-то спрятал. Надо сначала выяснить, где ключ, а потом можно будет его прикончить.
— А зачем тебе этот ключ?
— У меня нет второго, а в сейфе деньги — около двух миллионов долларов, предназначенных для пересылки тестю. Завтра, точнее сегодня утром, я должен буду отвезти их в Шереметьево и передать связнику, а тот перевезет их в США. Я должен был отправить ровно два, но грабители меня обчистили на двести штук и поэтому… — Альфред замялся.
— У тебя второго ключа нет? — удивился босс.
— Есть, но он в этом сейфе.
— А что, этот сейф без ключа вскрыть нельзя?
— Он восьмой степени защиты, и сделать это будет трудно, к тому же при вскрытии можно уничтожить содержимое. Вскрытие займет много времени, а если сегодня днем я не передам деньги, то тесть прикроет мою фирму и тогда все поставки автомашин прекратятся.
— Ты клонишь к тому, что эти «мерсы» я не получу, — сообразил Герман.
— Наверное.
— Так ведь это шантаж. Ты меня вынуждаешь делать то, чего я не хочу. Мало того, что ты меня втянул в эту историю, так ты еще диктуешь мне условия поведения, — Герман насупился.
— Таковы обстоятельства, — начал Альфред, — но если я денег не передам, тесть лишит меня всего, он найдет другого дилера, а я останусь нищим.
— У тебя же останется пара лимонов, три машины, квартира, загородный дом и куча всяких дорогих безделушек, вроде часов за пятьдесят тысяч долларов, аудиосистемы за сто тысяч долларов и тому подобного. С голоду не помрешь. К тому же у тебя небось кубышка на даче зарыта.
— Но это крах фирмы. К тому же я не буду каждый месяц выплачивать вам дань. Нельзя терять такого клиента и доводить фирму до разорения.
— Конечно, лучше до него не доводить, — смягчился Герман, — и поэтому мы выбьем из этого амбала информацию. — Он взял телефонную трубку и позвонил Фоме.
— Фома, — произнес он, — ты пока этого амбала не трогай. Выяснилось, что он нам нужен.
— Зачем?
— У него есть информация, которая нам нужна.
— Хорошо, подождем, пока его Лепила обработает.
— Будем ждать, — отрезал Герман и повесил трубку.
Фома подошел к Коновалову, сидящему на табуретке, в той самой кафельной комнате и произнес:
— Повезло тебе. Босс приказал тебя пока не мочить. Ты должен нам кое-что рассказать, поэтому думай, что сказать.
— Я с вами ни о чем говорить не буду.
— Я так и думал, но тогда тебя познакомят с Лепилой, — Фома ухмыльнулся.
Первым делом Герман скомандовал «отбой» братанам, приехавшим на подмогу, и те расселись по машинам и разъехались по своим рабочим точкам — охранять казино, рестораны, бары. Затем босс набрал телефон этого самого Лепилы и приказал ему прибыть в офис.
Лепила — это была кличка «мясника», специализирующегося на пытках неугодных Герману людей. Он умел развязывать любые языки, добывать любую информацию. На методы его работы ни один «крутой кулак», включая Фому и Германа, спокойно смотреть не могли. То, что он творил со своими клиентами, невозможно описать. Уродливые маски мертвецов в фильмах ужасов по сравнению с людьми, обработанными им, казались веселыми личиками клоунов на детских утренниках. Да, Лепила был мастером своего дела, «посланником ада на земле».
Как только он получил заказ, то сразу оделся, взял свой неизменный «дипломат» с инструментами, сел в машину и поехал «творить». Свою работу он любил и ехал на нее с удовольствием, несмотря на пять часов утра. Он был садистом-убийцей по призванию.
Герман очень хорошо платил ему за каждый вызов, и поэтому Лепила шиковал на спортивном «БМВ-850» символичного кроваво-красного цвета. Эту машину продал ему тоже Альфред Репутатский, по рекомендации Тычи.
По-блатному лепила — это врач, доктор, но к медицине Лепила никакого отношения не имел.
Он был невысокого роста, полноватый, откормленный, холеный, слащавый на вид мужчина средних лет. Лицо у него было самое обычное, даже миловидное, приятное, и по облику и манере двигаться он смахивал на гомосексуалиста с многолетним стажем. Руки у Лепилы были гладкие, с толстенькими пальцами-сосисками, с аккуратно подстриженными чистыми ногтями и на них никогда, никто не видел пятен крови. Лепила всегда «работал» в тонких, белоснежных лайковых перчатках, но одну и ту же пару никогда не использовал дважды.
Никто из «крутых кулаков», включая Германа и Фому, не выдерживал его пронзительного, леденящего взгляда. Он смотрел на собеседника пристально, не мигая, как удав на кролика, и казалось, что Лепила во время беседы, в своем воображении, сотворяет с ним ужасные садистские действия.
Во всяком случае, Герман не раз делился с Фомой своими подозрениями. Он подозревал Лепилу в ужасных серийных убийствах и изнасилованиях девочек, совершаемых неизвестным маньяком на улицах Москвы. Уж больно были похожи методы «работы» обоих садистов. Фома разделял точку зрения босса.
— Таких извращенцев мало, и наверное, наш Лепила и есть тот ужасный Джек-потрошитель, о ком трубят газеты.
Лепила ехал по пустынным улицам к «клиенту на вызов» и что-то напевал себе под нос. Ему предстояла интересная работа, и поэтому настроение у него было хорошим. В большом кожаном «дипломате» у него лежали инструменты, и были они самые обыкновенные: медицинские, слесарные и столярные, но применяемые совсем в иных целях. Лежали там и три пары белоснежных кожаных перчаток. Лепила не любил резиновые хирургические, так как они были неприятны на ощупь и быстро рвались. Он применял кожаные, лайковые, купленные в дорогом магазине.