– А семейство Гейзби? Я слышал, как о вас разговаривали Мортимер Гейзби и леди Эмилия.
При этом леди Джулия призналась, что действительно знает Гейзби.
– Мистер Гейзби, – говорила она, – в молодости ничем особенно не отличался, хотя все же был достойный человек. Теперь он в парламенте и, по всей вероятности, приносит пользу.
Она не совсем одобряла замужество леди Эмилии, о чем не преминула сказать самой леди Де Курси, своей старинной подруге, но… Затем леди Джулия наговорила множество хвалебных слов о мистере Гейзби, смысл которых сводился к тому, что он был превосходнейший человек, но говорила она это с полной уверенностью, что слишком велика честь, оказанная мистеру Гейзби дочерью графа, вышедшей за него замуж, и в такой же полной мере леди Джулия сознавала, что брак этот ни под каким видом не ставил его на одну ступень с родственниками его жены и даже с его женой. Наконец, оказалось, что леди Джулия на будущей неделе надеялась встретиться с семейством Гейзби в замке Курси.
– Я в восторге от мысли, что буду иметь удовольствие увидеться с вами в доме леди Де Курси, – сказал Кросби.
– В самом деле! – сказала леди Джулия.
– Я отправляюсь туда в среду. Но боюсь, мы еще мало знакомы, чтобы я мог предложить себя к услугам вашей светлости.
Леди Джулия выпрямила спину, расправила плечи и гордо отказалась от услуги сопровождать ее в замок, на которую намекнул мистер Кросби. Ей неприятно было открытие, что будущий муж Лили Дейл оказался в числе близких знакомых ее подруги, и особенно неприятно, что он отправлялся в дом этой подруги. Для Кросби тоже казалось неприятным открытие, что леди Джулия станет вместе с ним гостить в замке Курси, но он не обнаружил своего неудовольствия. Он только улыбался и поздравлял себя «с выпавшим ему счастьем» встретиться снова и так скоро с леди Джулией. В сущности же он дорого бы дал, чтобы придумать какой-нибудь способ заставить эту даму остаться дома.
– Какая она несносная старуха, – сказала Лили по дороге в Гествик. – Ах, извините, Бернард, ведь она ваша тетушка.
– Да, она моя тетка, и хотя я не слишком ее жалую, но все-таки не могу согласиться с вами, что она несносная старуха. Она никого не убила, никого не ограбила, ни у кого не отбила любовника.
– Совершенно справедливо, – сказала Лили.
– Она, без всякого сомнения, очень усердно читает молитвы, – продолжал Бернард. – Подает милостыню бедным и хоть завтра, по желанию брата, готова будет пожертвовать своими собственными желаниями. Конечно, я допускаю, что она очень некрасива и надменна и что ей, как женщине, не следовало бы иметь таких заметных черных усиков над верхней губой.
– Мне дела нет до ее усов, – сказала Лили. – Но зачем она говорила мне об исполнении моих обязанностей? Я приехала к ней не для того, чтобы слушать проповедь.
– И к чему она заметила, что красота это опасное достояние? – подхватила Белл. – Поверьте, мы очень хорошо знаем, что она хотела сказать.
– А по моему мнению, она очаровательная женщина, и я в особенности буду любезен с ней у леди Де Курси, – сказал Кросби.
Таким образом молодые люди, строго осудив бедную старую деву, подъехали к дому мистрис Имс.
Глава XIII. Поездка в Гествик
В то время как кавалькада из Оллингтона подъезжала по узкой главной улице Гествика через торговую площадь к небольшому, респектабельному, но весьма непривлекательному ряду новых домов, в одном из которых проживала мистрис Имс, все гествикские жители уже знали, что мисс Лили Дейл сопровождал ее будущий муж. Между гествикцами существовало мнение, что она очень счастливая девушка. «Для нее это прекрасная партия», – говорили некоторые и в то же время качали головой, намекая, что жизнь мистера Кросби в Лондоне не совсем такая, как следовало бы, и что Лили могла бы чувствовать себя увереннее, если бы вышла замуж за кого-нибудь из ближайших соседей с менее высокими – опасно высокими! – притязаниями. Другие, напротив, ничего хорошего не видели в этой партии. Они знали о доходах Кросби с точностью до пенни и были уверены, что молодым людям весьма трудно будет содержать свой дом в Лондоне, если только старый сквайр не окажет им помощи. Несмотря на то, многие завидовали Лили, в то время когда она ехала по городу рядом со своим красивым женихом.
Сама Лили была очень счастлива. Я не буду отрицать, что она испытывала немалое удовольствие от сознания, что ей завидуют. Подобное чувство с ее стороны весьма естественно, как бывает у всех мужчин и женщин, которые убеждены в том, что прекрасно устроили свои дела. Кросби был, по ее же словам, ее птичкой, ее добычей, которую она подстрелила из собственного ружья, результатом проявленных ею способностей, которыми она обладала, счастьем, с которым она должна жить и, если возможно, наслаждаться им до конца своих дней. Лили вполне сознавала всю важность своего подвига и как нельзя основательнее размышляла о своем супружестве. Чем больше она думала об этом, тем более убеждалась, что действовала превосходно, и тем более довольной становилась. А между тем она знала также, что тут был риск. Тот, кто сейчас был для нее всем на свете, мог умереть и мало того – мог оказаться совсем не таким человеком, которым казался, он мог охладеть и бросить ее, дурно обращаться с ней. Но Лили решилась положиться во всем на судьбу и с этой решимостью не допускала ни малейшей возможности к отступлению. Ее корабль должен был выплыть на средину океана, скрыться из виду безопасной гавани, из которой вышел, а ее армия должна выиграть сражение без всякой другой надежды на свое спасение, кроме той, которую доставляет победа. Всему свету предоставлялось полное право узнать, что она любила его, если только свет осведомился бы об этом. Она торжествовала, гордилась своим нареченным и не скрывала даже от самой себя этой гордости.
Мистрис Имс была в восторге от их посещения. Со стороны мистера Кросби было весьма мило навестить такую бедную, всеми забытую женщину, как она. Мило это было и со стороны капитана Дейла и прелестных девушек, у которых теперь так много радостей дома, в Оллингтоне! Пустые вещи, которые считаются другими за обыкновенную учтивость, мистрис Имс принимала как большую милость.
– Как здоровье мистрис Дейл? Надеюсь, что она не утомилась после того вечера, когда мы задержались у нее в гостях до такого непозволительно позднего времени?
Белл и Лили уверили старушку, что их мать не чувствовала ни малейшей усталости. После этого мистрис Имс встала и вышла из комнаты под предлогом позвать Джона и Мэри, но в действительности, с намерением принести в гостиную пирог и сладкое вино, которые хранились под замком в маленькой комнатке.
– Давайте не будет оставаться здесь надолго, – прошептал Кросби.
– Нет, не будем, – сказала Лили. – Но, мистер Кросби, если вы приехали навестить моих друзей, вы не должны торопиться.
– Вы не торопились уезжать от леди Джулии, – сказала Белл, – позвольте же и нам в свою очередь не торопиться.
– Тем более что мистрис Имс не станет говорить об исполнении наших обязанностей и о том, что красота – вещь опасная, – заметила Лили.
Мэри и Джон вошли в гостиную до возвращения матери, потом вернулась мистрис Имс, а спустя несколько минут явились вино и пирог. Конечно, все это происходило как-то скучно, ведь никто из компании, по-видимому, не чувствовал себя свободно. Мистрис Имс и ее дочь не привыкли видеть в своем доме таких важных людей, каким старался показать себя мистер Кросби, бедный Джон оставался безмолвным от сознания своего жалкого, ничтожного положения. Он не отвечал еще на письмо мисс Ропер и не решил еще, отвечать или нет. Очевидное счастье Лили не рождало в нем той радости, которую он должен был испытывать, как ее друг детства. Честно говоря, он ненавидел Кросби и признавался в этом не только самому себе, но и сестре, и притом нередко, а особенно после вечера у мистрис Дейл.
– Я тебе вот что скажу, Молли, – говорил он. – Я бы вызвал на дуэль этого человека, лишь бы представился повод.
– Как! Чтобы сделать Лили несчастной?
– Она никогда не будет с ним счастлива. Я уверен, что нет. Я не хочу причинить ей какой-нибудь вред, но, право, дрался бы с этим человеком на дуэли, да не знаю, как бы устроить это.
И потом ему приходило на ум, что если они оба погибнут в подобной схватке, это стало бы единственным приемлемым выходом из создавшегося положения. Этим путем он избавился бы также от притязаний Эмилии, другого выхода в настоящую минуту не предвиделось.
Войдя в гостиную, Джонни пожал руку всем оллингтонским гостям, но при пожатии руки Кросби у него, как он впоследствии говорил своей сестре, по всему телу пробежали мурашки. Кросби, посматривая на Имсов, как-то скованно и неловко сидевших в своей собственной гостиной, решил для себя, что его жена по приезде в Лондон должна как можно реже видеться с Джонни. Он решил это не из ревности, но от неприязни к молодому человеку. Кросби узнал от Лили все – или, по крайней мере, все, что знала Лили, – и видел во всем этом лишь повод для шуток. «Пожалуйста, Лили, не встречайтесь с ним слишком часто, – говорил он ей. – Ради того, чтобы он не выставлял себя ослом». Лили доверила ему все свои чувства, рассказала ему все, что могла, а между тем он вовсе не замечал, что Лили действительно питала теплые чувства к молодому человеку, которого он ненавидел.
– Нет, благодарю вас, – сказал Кросби. – Я никогда не пью вина в такое время дня.
– Кусочек пирога! – И мистрис Имс взглядом умоляла Кросби оказать ей эту честь.
Точно так же она умоляла и капитана Дейла, но они оба оставались непреклонными. Не знаю, более ли было желания у дам, чем у кавалеров, выпить вина и скушать пирога, но они понимали, что не попробовать лакомств, поставленных на стол, значило бы огорчить и даже оскорбить добрую старушку. Женщины всегда охотно приносят небольшие жертвы для общества, так же как и большие жертвы в жизни. Мужчина, способный на все хорошее, всегда бывает готов к выполнению своего долга, и так же женщина с добрыми наклонностями всегда готова на принесение какой-либо жертвы.