– А если я приму предложение?
– Я бы поклялся, что вы прекраснейшая, дражайшая, очаровательнейшая из женщин.
– Конечно, мне приятнее заслужить о себе ваше хорошее мнение, нежели дурное, – сказала леди Александрина.
После этих слов тот и другая поняли, что дело было решено. Каждый раз, когда леди Александрине приходилось говорить о Лили, она всегда называла ее «бедная мисс Дейл» и никогда не упрекала своего будущего мужа за эту маленькую проделку.
– Я сегодня же поговорю с мамой, – сказала она, прощаясь с мистером Кросби в уединенном уголке, выбранном ими для своих объяснений.
Когда они вышли из этого уголка, глаза леди Джулии снова остановились на них, но Александрина уже не обращала внимания на нее.
– Джордж, я не могу понять, что такое этот мистер Паллисер. Не следует ли его называть теперь лордом, если он должен сделаться герцогом? – Вопрос этот был адресован мистрис Джордж Де Курси своему мужу, когда они пришли в спальню.
– Да, по смерти старика он будет герцогом Омниумом. Мне кажется, я в жизни не встречал такого неторопливого человека. Вот уж он будет чертовски хорошо заботиться о своей собственности.
– Пожалуйста, Джордж, объясни мне это. С моей стороны так глупо не понимать подобных вещей. Я не смею открыть рот, боясь сделать какой-нибудь промах.
– В таком случае, моя милая, незачем и рот открывать. В свое время ты узнаешь все вещи подобного рода, и право, никто не заметит, что ты не понимаешь их, если ничего не станешь говорить.
– Но Джордж, я не хочу сидеть молча целый вечер. Если уж нельзя ни о чем говорить, то я лучше соглашусь оставаться в этой комнате и читать какой-нибудь роман.
– Посмотри на леди Дамбелло: она не любит много говорить.
– Леди Дамбелло не может служить мне примером. Скажи же мне, пожалуйста, что такое этот мистер Паллисер?
– Племянник герцога. Будь он сыном герцога, его бы называли маркизом Сильвербридж.
– Значит, до смерти дяди он обыкновенный мистер?
– Да, весьма обыкновенный мистер.
– Как жаль. Но скажи мне, Джордж: если у меня будет сын, если он вырастет и если…
– Ах, какой вздор! Когда он будет и когда он вырастет, тогда и станем говорить об этом, а теперь я хочу спать.
Глава XXIV. Теща и тесть
На другое утро мистер Плантагенет Паллисер, исполняя политическую миссию, отправлялся в путь до завтрака, но несмотря на это чувствовал комфорт благодаря предложенной ему булочке и чашке кофе. Общий завтрак в замке Курси подавали в одиннадцать часов, а в это время мистер Паллисер уже сидел в кабинете сильвербриджского мэра.
– Я должен уехать на поезде в три часа сорок пять минут, – говорил мистер Паллисер. – Кто же будет держать мою сторону?
– Со своей стороны я скажу несколько слов, потом Грауди, который надеется, что его будут слушать. Грауди всегда твердо стоял за его сиятельство.
– Помните, что мы явимся в зал собрания ровно в час. У вас на дворе будет стоять кабриолет, чтобы отвезти меня на станцию железной дороги. В случае неудачи, я не хочу терять ни минуты. Я буду здесь через полтора часа. Нет, благодарю вас, утром я никогда не пью вина.
Между тем в замке Курси было более свободного времени. Ни графиня, ни леди Александрина, не спустились вниз к завтраку, но это им простилось. Завтрак в замке был утренним столом, за который гостям предоставлялось полное право являться и не являться. Леди Джулия пришла весьма угрюмой, Кросби сидел подле своей будущей невестки Маргеритты, которая уже проявляла в отношении к нему самые теплые родственные чувства. Когда Кросби кончил пить чай, Маргеритта прошептала ему на ухо:
– Мистер Кросби, если вы можете уделить полчаса времени, маме было бы очень приятно видеть вас в своей комнате.
Кросби объявил, что рад услужить, и был чрезвычайно признателен, что его принимают уже в доме как зятя, но в то же время он чувствовал, что попал в западню и что, поднимаясь в собственные апартаменты графини, будто заверял своей печатью приказ о собственном заточении.
Несмотря на это он шел за леди Маргериттой легкой походкой, удерживая на лице улыбку.
– Мама, – сказала леди Маргеритта, – я привела к вам мистера Кросби. Ах, Александрина! Я не знала, что ты здесь, а то бы я его предупредила.
Графиня и ее младшая дочь завтракали вместе в будуаре графини, они сидели в приятном неглиже. Чайные чашки, из которых они пили, были сделаны из превосходного фарфора, а серебряный чайник и молочник отличались изящной отделкой. Помимо чая завтрак состоял из кусочков французской булки, которым даже не было позволено раскрошиться и превратиться во что-то бесформенное, и из бесконечно малого количества свежего масла. Если эта утренняя пища матери и дочери была до такой степени незначительна, то следовало предполагать, что они решили завтракать ранее обыкновенного. Графиня сидела в шелковом утреннем халате, испещренном роскошными цветами, на леди Александрине был надет белый муслиновый пеньюар, подпоясанный розовой лентой. Волосы ее, которые она обыкновенно носила длинными локонами, сейчас падали на плечи и, разумеется, придавали ее наружности особенную прелесть. При входе Кросби графиня встала и подала ему руку, Александрина оставалась на месте и в ответ на приветствие только слегка кивнула.
– Я опять побегу вниз, – сказала Маргеритта, – иначе бедной Эмилии не справиться со всем хозяйством.
– Александрина рассказала мне все, – сказала графиня с самой сладкой улыбкой. – И я дала ей мое полное согласие. Мне кажется, что из вас выйдет прекрасная пара.
– Премного обязан вам, – сказал Кросби. – Я уверен, что леди Александрина будет для меня прекрасной подругой.
– Да, в этом я не сомневаюсь. Она у меня добрая, умная девушка.
– Фи, мама, пожалуйста, не повторяйте мне детской сказочки о двух башмаках, которые пара друг другу.
– Я говорю правду, моя милая. Не будь ты умной девушкой, тогда не совершила бы того, что делаешь теперь. Будь ты ветрена и безрассудная, или если бы ты обращала внимание только на высокое звание, богатство и тому подобные вещи, ты бы, право, не согласилась выйти замуж за весьма обыкновенного человека, без всякого состояния. Я уверена, что мистер Кросби извинит меня за подобные выражения.
– Не беспокойтесь, графиня, – сказал Кросби, – я знаю, что не имею ни малейшего права считать себя выше обыкновенного.
– Прекрасно, мы не будем больше говорить об этом, – сказала графиня.
– И, пожалуйста, не говорите, – сказала леди Александрина. – Это похоже на проповедь.
– Прошу садиться, мистер Кросби, нам нужно с вами переговорить, а Александрина, если хотите, сядет подле вас. Как тебе не стыдно, Александрина, если он просит об этом.
– Не беспокойтесь, мама, мне и здесь хорошо.
– Ладно, моя милая, оставайся на своем месте. Она у меня откровенная девушка, мистер Кросби. С этим вы согласитесь, когда я скажу вам, что она передала мне все, о чем вы с ней вчера говорили. – Услышав это, Кросби немного изменился в лице, но не сказал ни слова. – Она говорила мне, – продолжала графиня, – о молоденькой леди в Оллингтоне. Какой вы шалун!
– Я был неблагоразумен, леди Де Курси.
– Да, не больше этого. Да, вы были неблагоразумны! Легкомысленно развлекали себя и, может быть, завели интрижку, потому что сердце молоденькой леди не так легко было выиграть, как вы желали. Теперь все это должно быть устроено как можно скорее. Я не хочу задавать вам нескромные вопросы, но если вы заставили эту барышню думать, что намерены на ней жениться, то, вероятно, вы не замедлите разуверить ее.
– Разумеется, мама, он это сделает.
– Да, конечно, вы это сделаете. А для Александрины будет большое утешение, когда она узнает, что все устроено. Вы слышите, что говорит леди Джулия почти ежечасно. Разумеется, Александрина не обращает внимания на слова такой старой девы, как леди Джулия, но, во всяком случае, той и другой стороне станет гораздо спокойнее, когда будет положен конец всем толкам. Если граф услышит об этом, то вы знаете… – И графиня покачала головой, воображая, что этим жестом она лучше всего выразит, что сделал бы граф, если бы только задумал что-нибудь сделать.
Кросби не приготовился к конфиденциальной беседе с графиней насчет Лили, но несмотря на это пробормотал какое-то уверение, что не замедлит сообщить мисс Дейл всю истину. Он не мог с точностью определить время, когда будет писать и кому писать – ей или ее матери, – но, во всяком случае, дал слово написать немедленно по возвращении в Лондон.
– Пожалуй, я сама напишу к мистрис Дейл, если только через это легче может кончиться все дело, – сказала графиня.
Но с этим планом мистер Кросби решительно не согласился.
После этого сказано было несколько слов о графе.
– Я объяснюсь с ним сегодня до обеда, – сказала графиня, – а завтра утром вы сами с ним повидаетесь. Не думаю, чтобы он стал возражать. Может быть, скажет – вы не принимайте, однако, этого на свой счет, – что Александрина могла бы составить себе лучшую партию. Во всяком случае, я уверена, что он не станет много противиться. Конечно, у вас будет разговор насчет денег и тому подобного.
Графиня удалилась, оставив свою дочь с мистером Кросби на полчаса. Когда это время истекло, Кросби готов был отдать все, что имел, лишь бы вернуться на двадцать четыре часа назад. Положение его было безвыходное. Обмануть Лили Дейл, без всякого сомнения, было в его власти, но обмануть леди Александрину Де Курси не представлялось никакой возможности.
На следующее утро, в полдень, Кросби виделся с графом, и свидание это было весьма неприятное. Когда Кросби оказался препровожден в комнату графа, то застал великого пэра стоявшим на ковре, спиной к камину, с руками, засунутыми в карманы штанов.
– Вы намерены жениться на моей дочери? – спросил граф. – Как видите, я не совсем здоров, теперь редко бываю здоров. Последние слова были сказаны в ответ на приветственный вопрос «как поживаете?».
Кросби протянул графу руку, и притом так бесцеремонно, что граф принужден был вынуть из кармана свою и пожать руку будущему зятю.