– Приглашение не от графа, а от леди Джулии, я так думаю, – сказала Мэри Имс.
– Это великодушнейшая женщина в мире, – сказал Джонни.
– В самом деле?! А все говорят, что она такая сварливая.
– Говорят потому, что не знают ее. Если бы меня спросили, которая из знакомых мне женщин добрее всех, я бы, нисколько не задумываясь, сказала – леди Джулия Де Гест.
– Да, потому что они тебя любят, – заметила мать. – Ты спас жизнь милорда, благодаря Провидению.
– Это ничего не значит. Вы спросите доктора Крофтса. Он знает их так же хорошо, как я.
– Доктор Крофтс женится на Белл Дейл, – сказала Мэри, и разговор о совершенствах леди Джулии и уважении, которое внушал к себе граф, принял совсем другое направление.
– Крофтс женится на Белл! – воскликнул Джонни, с унынием подумав о счастье доктора, предложение которого было принято так скоро, тогда как он домогался того же самого с постоянством Иакова.
– Да, – сказала Мэри, – говорят, что она отказала своему кузену Бернарду и что поэтому сквайр отнимает у них дом. Ты знаешь, ведь они переезжают в Гествик?
– Это я знаю, но не верю, что сквайр отнимает у них дом.
– Зачем же им переезжать? Зачем им оставлять такое очаровательное место?
– За которое они ничего не платили! – прибавила мистрис Имс.
– Я не знаю, почему они выезжают, но уверен, что сквайр их не гонит и, во всяком случае, не станет их стеснять из-за отказа Бернарду.
Сквайр вызвался содействовать Джонни в его искательстве, и потому Джонни старался защитить его.
– Он весьма суровый человек, – сказала мистрис Имс. – И говорят, что после несчастья Лили он начал обходиться с ними еще грубее, но, сколько мне известно, Лили тут не виновата.
– Бедная Лили! – сказала Мэри. – Мне ее жаль. На ее месте я бы не знала, как показаться мне в люди, право бы, не знала.
– Почему же ей не показываться? – спросил Джонни сердитым тоном. – Чего ей стыдиться? Я не могу понять того недоброжелательства, которое женщины питают друг к другу.
– Тут вовсе нет недоброжелательства, ты напрасно говоришь подобные вещи, – сказала Мэри в свою защиту. – Во всяком случае, для девушки весьма неприятно быть обманутой. Всему свету известно, что она была за него помолвлена.
– Всему свету известно также…
Джонни не хотел договорить, что всему свету известно также, что Кросби за его подлость получил славную потасовку. Он не хотел говорить об этом даже перед матерью и сестрой. Всему свету было известно это, всему свету, который интересовался этим делом, кроме самой Лили Дейл. Никто еще не говорил Лили Дейл о происшествии на паддингтонской станции железной дороги, и Джонни радовался за скромность своих друзей.
– Конечно, ведь ты ее защитник, – сказала Мэри. – Я ничего дурного не сказала и не думала говорить. Разумеется, это было несчастье.
– А мне кажется величайшим счастьем для нее, что она не вышла замуж за такого мерзавца, как…
– О, Джон! – воскликнула мистрис Имс.
– Извините, мама. Я, впрочем, не считаю за брань, назвав подобного человека мерзавцем. Не стоит, право, говорить о нем. Мне ненавистно даже само имя его. Я возненавидел его с первого раза, как увидел, и по его наружности угадывал, что он негодяй. Я не верю ни одному слову, что сквайр сердится на них из-за него, напротив, мне точно известно, что он вовсе не сердится. Итак, Белл выходит замуж за доктора Крофтса!
– Тут нет ни малейшего сомнения, – сказала Мэри. – Говорят, что Бернард Дейл отправляется со своим полком.
После этого Джонни объяснил матери, в чем состоят обязанности личного секретаря, и свое намерение оставить дом мистрис Ропер.
– Полагаю, для тебя подобный дом неприличен? – спросила мистрис Имс.
– По правде сказать, особенно неприличного не нахожу. Там есть люди… Впрочем, мама, вы не подумайте, что повышение по службе заставляет меня важничать. Я не хочу жить лучше того, как мы жили в доме мистрис Ропер, но она приняла к себе людей, которые очень неприятны. Там, например, живут мистер и мистрис Люпексы.
И Джонни сделал коротенькое описание их жизни, но ни слова не сказал об Эмилии Ропер. Эмилия Ропер не показывалась в Гествике, чего он боялся одно время, и потому в данном случае не считал нужным знакомить мать с этим эпизодом своей жизни.
По возвращении в дом графа Де Геста Джонни узнал, что туда приехали уже мистер Дейл и его племянница. Они сидели с леди Джулией в утренней гостиной, лорд Де Гест стоял у камина и о чем-то говорил. Очутясь между ними, Имс ощущал чрезвычайно неловкое положение, как будто все знали, что его выписали из Лондона нарочно для объяснения в любви, да и действительно все об этом знали. Белл, хотя ей никто не говорил, была уверена в этом наравне с другими.
– А вот и принц матадоров, – сказал граф.
– Нет, милорд, этот титул принадлежит вам, я только ваш первый помощник.
Джонни старался казаться веселым, но его взгляд выдавал застенчивость, так что, протягивая сквайру руку, он должен был сделать усилие, чтобы взглянуть в лицо старика.
– Очень рад вас видеть, Джон, – сказал сквайр, – очень рад.
– Я тоже очень рада, – сказала Белл. – Нам приятно было слышать о вашем повышении на службе.
– Надеюсь, мистрис Дейл в добром здравии, – сказал Джонни, – и Лили?
Последнее слово произнесено было с очевидным для всех усилием.
– Моя сестра была очень нездорова, больна скарлатиной, но поправилась очень быстро, и теперь почти совсем здорова. Она будет очень рада вас видеть, если вы придете к нам.
– Да, я буду у вас непременно, – сказал Джонни.
– Неугодно ли, мисс Дейл, я покажу вам вашу комнату? – сказала леди Джулия.
Разговор был прерван, и вместе с тем исчезла в Джонни вся неловкость.
Глава LIII. Словоохотливый Хопкинс
Сквайру было объявлено, что его племянница Белл приняла предложение доктора Крофтса, и сквайр выразил что-то вроде согласия с таким положением вещей, сказав, что если так случилось, то ничего не может возразить против доктора Крофтса. Он произнес это меланхолическим тоном, с выражением скрытой печали, которая теперь сделалась почти обыкновенной для него. Он только с мистрис Дейл и говорил по этому поводу.
– Я желал, чтобы это было совсем иначе, как это вам хорошо известно. У меня были причины для подобного желания. Но теперь, конечно, я ничего не могу сказать против этого. Доктор Крофтс как ее муж всегда радушно будет принят в моем доме.
Мистрис Дейл, ожидавшая гораздо худшего, начала благодарить его за добродушие и между прочим сказала, что ей было бы приятнее видеть свою дочь замужем за кузеном.
– Но в деле подобного рода решение должно быть предоставлено исключительно девушке, вы согласны с этим?
– Я ничего не могу сказать против нее, – повторил сквайр.
После этого мистрис Дейл оставила его и сообщила своей дочери, что дядя принял известие весьма благосклонно.
– Ты была его любимицей. Теперь это место займет Лили, – сказала мистрис Дейл.
– Я нисколько об этом не забочусь, или лучше сказать, я забочусь об этом очень много и полагаю, что такая перемена будет во всех отношениях к лучшему. А так как я, такая негодная, уеду от вас, и Лили, такая прекрасная, останется дома, то мне становится жаль, что вы переедете из Малого дома.
Мистрис Дейл тоже становилось жаль, но теперь она ничего не могла сказать.
– А ты думаешь, что Лили останется дома? – спросила она.
– Да, мама, я уверена в этом.
– Она всегда любила Джона Имса, чьи дела пошли теперь так хорошо.
– Это ничего не значит, мама. Она все еще любит его, очень любит. У нее своего рода любовь, но любовь довольно сильная: я уверена, она никогда не произносит его имени без внутренних воспоминаний и мечтаний. Если бы Джонни сделал предложение раньше Кросби, тогда ничего бы подобного с ней не было. Но теперь она не в состоянии переломить себя. Ее будет удерживать гордость, даже и в том случае, если бы сердце и вытеснило прежнюю любовь. После того что я говорила прежде, мне бы не следовало говорить теперь подобные вещи, но, во всяком случае, я желала бы, чтобы вы не уезжали отсюда. Дядя Кристофер сделался заметно мягче прежнего, а так как я была виновницей и имею склонность…
– Теперь, душа моя, слишком поздно.
– Тем более что ни у вас, ни у меня не достанет твердости духа предложить это Лили, – сказала Белл.
На другое утро сквайр прислал за своей невесткой, как это бывало всегда, когда представлялась необходимость объясниться или посоветоваться по какому-нибудь серьезному делу. Это было хорошо известно той и другой стороне, и потому подобную присылку нельзя было принять за недостаток учтивости со стороны мистера Дейла.
– Мэри, – сказал сквайр, когда мистрис Дейл заняла кресло в его кабинете, – я намерен сделать для Белл совершенно то же самое, что вызвался сделать для Лили. Когда-то я намеревался сделать больше, но тогда все перешло бы в карман Бернарда, теперь же я не хочу делать между ними различия. Каждая из них будет получать по сто фунтов в год, – то есть когда они выйдут замуж. Скажите-ка Крофтсу, чтобы он побывал у меня.
– Мистер Дейл, он вовсе этого не ожидал: он не надеялся получить за ней и пенни.
– Тем лучше для него, и, полагаю, тем лучше для нее. Вероятно, он не рассердится, если Белл принесет в его дом некоторое вспомоществование.
– Мы об этом никогда не думали, никто из нас не думал. Предложение ваше так неожиданно, что я не знаю, как выразить мою благодарность.
– Не нужно никаких благодарностей. Если вы хотите отплатить мне… Впрочем, я только делаю то, что считаю своим долгом, и не имею ни малейшего права просить отплаты, как милости.
– Но, мистер Дейл, чем мы можем отплатить вам?
– Останьтесь в Малом доме.
Говоря эти слова, он будто снова был сердит, как если бы снова устанавливал законы, словно говорил о долге, который лежал на мистрис Дейл по отношению к нему. Его голос по-прежнему был груб, его лицо по-прежнему приняло суровое выражение. Он сказал, что просит отплаты, как милости, но едва ли найдется человек, который просил бы милости таким повелительным тоном: «Останьтесь в Малом доме!» После того он повернулся к столу, как будто больше не о чем было и говорить.