– Я сам не очень любил его, Хопкинс.
– Уж вы-то, разумеется, не любили. Да и кто его любил? Только она, бедненькая барышня! Но теперь ей будет лучше, мистер Джон, гораздо лучше! Он был противный жених, не то что вы. Скажите-ка мне, мистер Джон, вы таки его порядочно… того… когда встретились с ним? Я слышал, что порядочно… два фонаря подставили, все рыло в крови!
И Хопкинс, несмотря на немолодые уже годы, выпрямился и принял боевую стойку.
Имс перешел через маленький мостик (который, по-видимому, быстро приближался к разрушению, ведь теперь, когда почти совсем кончались дни его использования, к нему уже не прикасалась услужливая рука плотника), а за мостиком Джонни остановился у того места, где в последний раз простился с Лили. Он оглянулся кругом, как будто надеясь увидеть ее тут, но в саду не было ни души, не слышалось ни звука. С каждым шагом, приближавшим его к той, которую искал, Джон становился более и более уверенным в безнадежности своих поисков. Никогда она не любила его, зачем же он осмеливается надеяться, что она полюбит его теперь? Он вернулся бы, если бы не дал другим обещания, которое должен был исполнить. Он дал слово сделать это и должен был сдержать слово. Но все же он не смел надеяться на успех. В этом настроении Джонни тихо переходил лужайку Малого дома.
– Ах Боже мой! Сюда идет Джон Имс, – сказала мистрис Дейл, увидев его из окна гостиной.
– Мама, пожалуйста, не уходите.
– Не знаю, может, будет лучше, если я уйду.
– Нет, мама, нет. К чему это поведет? Ровно ни к чему. Я люблю его как друга. Но все же это ничего не значит. Пусть он войдет сюда, мы будем ласковы с ним, но вы, пожалуйста, не уходите, не оставляйте нас. Я знала, что он придет, и буду очень рада его видеть.
Мистрис Дейл вышла в другую комнату, чтобы впустить гостя в стеклянную дверь.
– У нас страшный хаос, Джон, не правда ли?
– Так вы действительно хотите переехать в Гествик?
– Кажется, да. Впрочем, сказать ли вам по секрету… только смотрите, это секрет, вы никому не говорите в гествикском доме, даже Белл этого не знает, мы наполовину уже решили распаковать все вещи и никуда не переезжать.
Имс до такой степени был углублен в свое собственное положение и так занят трудной задачей, которую следовало разрешить, что не мог принять известия мистрис Дейл с тем вниманием, которого оно заслуживало.
– Распаковать все снова! – сказал он. – Это будет очень хлопотливо. Лили дома, мистрис Дейл?
– Дома, она в соседней комнате. Пойдемте туда вместе.
Джонни последовал за мистрис Дейл и вскоре оказался в присутствии обожаемого предмета.
– Здравствуйте, Джон, как вы поживаете?
– Как вы поживаете, Лили?
Нам, впрочем, известно, как начинаются подобные встречи. Каждый желает казаться другому внимательным и нежным, каждый по-своему, но ни тот ни другой не знают, как выразить нежность в этом первом приветствии.
– Вы гостите в гествикском доме? – спросила Лили.
– Да, я пробуду там несколько дней. Вчера приехали туда ваш дядя и Белл.
– А слышали ли вы новость о Белл? – спросила мистрис Дейл.
– О, как же! Мне сообщила ее Мэри. Я рад от души. Я всегда любил доктора Крофтса. Я не поздравил ее, полагая, что это еще секрет. Впрочем, вчера был там Крофтс, и если это секрет, то он не очень заботился о его сохранении.
– Нет, тут нет секрета, – сказала мистрис Дейл, – подобные вещи я не люблю держать в секрете.
Говоря это, она вспомнила о помолвке Кросби, о которой рассказывалось всем вместе и каждому порознь, вспомнила и о последствиях, сопровождавших помолвку.
– Скоро будет свадьба? – спросил Джонни.
– Мы думаем, что да. Впрочем, ничего еще не решено.
– Это было так смешно, – сказала Лили. – Джеймс, два года собиравшийся сделать предложение, хотел на другой же день кончить все дело!
– Нет, Лили, зачем говорить неправду!
– Ну что же, мама! Это так или почти так и было. Он думал, что все это можно сделать в одну неделю. Ах, Джон, мы очень счастливы. Я не знаю лучше человека, которого бы желала иметь своим братом. Я очень рада, что вы его любите, очень рада. Надеюсь, что вы всегда будете друзьями.
В этих словах выражалась некоторая нежность, как признавался Джон самому себе.
– Я уверен, что будем, если это ему понравится… то есть если мне случится видеться с ним. Для него я готов делать все, что могу, если он переедет в Лондон. Не правда ли, мистрис Дейл, прекрасная была бы вещь, если бы он устроился в Лондоне?
– Нет, Джон, это была бы вещь весьма дурная. Да едва ли он и сам захочет увезти от меня мою дочь.
Мистрис Дейл говорила о своей старшей дочери, но уже один намек на этот переезд в Лондон вызвал на лице Джонни Имса яркий румянец, заставил вспыхнуть до корней волос и на минуту отнял у него способность говорить.
– А вы думаете, что в Лондоне он будет иметь лучшую карьеру? – спросила Лили под влиянием большого присутствия духа.
Она показала этим недостаток благоразумия при выражении желания, чтобы мать не оставляла их одних, мистрис Дейл сама поняла это в скором времени. Дело должно было решиться само собой, и решению этому не могли помешать никакие предупредительные меры, вроде вынужденного присутствия мистрис Дейл. Мистрис Дейл понимала это и, кроме того, чувствовала, что Джонни имеет право на предоставление ему случая для защиты его собственного дела. Могло быть, что подобный случай ничего бы не дал ему, тем не менее, он имел на него право, выразив свое желание. Как бы то ни было, мистрис Дейл не смела встать и выйти из комнаты. Лили просила ее не делать этого, а в нынешний период их жизни все просьбы, все требования Лили были священны. Некоторое время они продолжали говорить о Крофтсе и потом, когда эта тема иссякла, обратились к своему вероятному, или, как теперь оказывалось, невероятному, переезду в Гествик.
– Не слишком ли будет опрометчиво, мама, сказать, что мы не поедем? – заметила Лили. – Не далее как вчера вы только намекнули на это. Дело в том, Джон, что вчера к нам зашел Хопкинс и разговорился, был удивительно красноречив. Из нас никто не осмелился возражать Хопкинсу. Он заставил нас расплакаться, до такой степени он был патетичен.
– Он и со мной разговаривал, – сказал Джон, – когда я проходил через сад сквайра.
– О чем же он говорил с вами? – спросила мистрис Дейл.
– И сам не знаю, так, о чем-то весьма обыкновенном.
Джон, однако же, помнил очень хорошо все, что говорил ему садовник. Знала ли Лили о встрече его с Кросби? И если знала, то в каком свете смотрела на нее?
Таким образом они просидели с час времени, а между тем Имс ни на дюйм не приблизился к делу. Он дал себе слово не выходить из Малого дома, не сделав предложения Лили быть его женой. Ему казалось, что, не исполнив этого, он будет виновен перед графом в обмане. Лорд Де Гест открыл ему двери своего дома, пригласил к себе всех Дейлов и принес себя в жертву, на алтарь скучного званого обеда, не говоря уже о менее великой жертве, принесенной им в денежном отношении, собственно, для того, чтобы облегчить Имсу успех в его предприятии. При таких обстоятельствах Джонни был слишком честен, чтобы не сделать этого, какие бы затруднения ни встали на его пути.
Джон просидел в гостиной с час, а мистрис Дейл продолжала оставаться со своей дочерью. Не встать ли ему и не попросить ли Лили надеть шляпку и выйти с ним в сад? При этой мысли он действительно встал и взял свою шляпу.
– Пойду обратно в Гествик, – сказал он.
– Вы очень добры, Джон, что шли пешком так далеко, чтобы повидаться с нами.
– Я всегда любил ходить, – отвечал Джонни. – Граф хотел, чтобы я поехал верхом, но в такой знакомой местности, как эта, я предпочитаю прогулку пешком.
– Не хотите ли стакан вина напоследок?
– О нет, благодарю. Я думаю пуститься через поля сквайра и выйти на дорогу у белых ворот. Тропинка тут совсем сухая.
– Да, правда, – сказала мистрис Дейл.
– Лили, не желаете ли вы прогуляться со мной до этого места?
При этой просьбе мистрис Дейл бросила на дочь умоляющий взгляд.
– Пройдемтесь, пожалуйста, – продолжал Джонни. – Сегодня такой прекрасный день для прогулки.
Предлагаемая тропинка пересекала то самое поле, на которое Лили уводила Кросби, чтобы предложить ему отказаться от своего обязательства. Возможно ли ей идти на эти места с другим обожателем?
– Нет, Джон, – сказала она. – Сегодня я не могу. Я чувствую, что устала, и лучше не пойду.
– Это для тебя необходимо, – сказала мистрис Дейл.
– Мама, я не вижу особенной необходимости, притом же мне придется идти назад одной.
– Я провожу вас назад, – сказал Джонни.
– Вот это прекрасно, а потом я вас опять провожу. Нет, Джон, действительно, для прогулки сегодня у меня вовсе нет настроения.
Тогда Джонни снова положил свою шляпу.
– Лили… – сказал он и остановился.
Мистрис Дейл отошла к окну и стала спиной к дочери и гостю.
– Лили, я пришел сюда, собственно, за тем, чтобы переговорить с вами. Мало того: чтобы видеться с вами, я нарочно приехал из Лондона.
– В самом деле, Джон?
– Уверяю вас. Вы хорошо знаете все, что я намерен высказать вам. Я любил вас прежде, чем он увиделся с вами, и теперь, когда он изменил вам, я люблю вас сильнее прежнего. Милая Лили! – И он протянул ей руку.
– Нет, Джон, нет, – отвечала Лили.
– Неужели это «нет» будет вечно?
– Как же это может быть иначе? Ведь вы не захотите жениться на мне, если я люблю другого.
– Но он изменил вам. Он женился на другой.
– Я не могу изменить себя потому только, что он изменился. Если вы так добры ко мне, то оставьте этот разговор.
– Но вы, Лили, так жестоки ко мне!
– Нет, неправда. Я всегда была и желаю быть доброй ко всем! Джон, вот вам моя рука. Это рука друга, который вас любит и будет любить. Милый Джон! Я готова сделать для вас все, решительно все, кроме этого.
– Я прошу только одного, – сказал Джонни, не отпуская руки Лили и глядя немного в сторону.