[253]. Через несколько минут Камминса окружило более двух сотен голодных людей. Крысы пожирали трупы, лежащие на улицах. Правительство в Лондоне утверждало, что за оказание помощи отвечают «местные благотворительные комитеты», которых на деле не существовало. На рынке Скибберина еды было предостаточно, но у бедняков не было на нее денег.
За голодом неизбежно следовали болезни. Больниц и врачей в сельской местности не хватало, медицинская инфраструктура оставалась крайне неразвитой, а работные дома были переполнены умирающими. Больные лежали на земле. Правительство развернуло палаточные госпитали и приняло другие меры по оказанию помощи – но слишком мало и слишком поздно. От лихорадки умерло в 10 раз больше людей, чем от голода, – так же, как и в 1741 году в Европе.
Несмотря на хорошее лето и здоровые растения, голод продолжился и в 1847 году. Нехватка семенного картофеля привела к тому, что было засеяно лишь около пятой части обычных площадей, так что даже отличного урожая оказалось недостаточно, чтобы накормить народ. Еда теперь стоила на треть дешевле, но бедняки по-прежнему не могли ее купить: не было ни работы, ни заработка. Британское правительство, свято веря в свободный рынок, придерживалось политики минимального вмешательства, как и власти многих европейских стран того времени. Министры полагали, что бедность – дело добровольное, а потому бедняки должны заботиться о себе сами. Ими двигал главным образом страх перед общественными беспорядками и стремление не задеть интересы влиятельных промышленников и торговцев зерном. Финансовый кризис в Англии, вызванный резким падением цен на зерновые и безумными спекуляциями железнодорожными акциями, дал правительству повод прекратить оказание помощи Ирландии, где трупы уже валялись на обочинах дорог, поскольку ни у кого не было сил их хоронить. Люди умирали у ворот работных домов, отчаявшиеся арендаторы убивали землевладельцев. Когда вспыхнуло насилие, власти ввели войска. К концу 1847 года в истощенной голодом и болезнями стране, где царила безработица, было расквартировано 15 тысяч солдат.
В 1848 году после обильных февральских снегопадов наступила холодная весна. Люди надеялись, что зимние морозы предотвратят повторное появление фитофторы, и старались сажать картофель везде, где только можно. Благоприятная погода стояла в течение мая и июня, но в июле стало прохладно и очень сыро. Зараза не заставила себя долго ждать. К августу обозначились масштабы новой катастрофы: сильные дожди побили пшеницу и овес. Урожай картофеля был уничтожен полностью, как и в 1846 году. Тысячи крестьян больше не могли платить ренту и были выселены со своих участков землевладельцами, которые сами оказались на грани банкротства из-за огромных долгов. Все, кто мог наскрести денег, подумывали об эмиграции. Уезжали не только бедняки, но и зажиточные фермеры, потеря которых была ощутимой проблемой для страны. Деревни пустели. Тысячи гектаров земли в окрестностях Баллины в графстве Мейо на северо-западе Ирландии выглядели так, будто здесь проходила война. В Манстере лендлорды не знали, что делать с заброшенными фермами. Нищие селились на пустой земле, но были слишком слабы, чтобы ее обрабатывать. Торговля замерла по всей стране. Магазины были заколочены досками, и «тысячи людей приходили в работные дома, вопия о еде, и не могли получить помощи»[254]. В эти заведения, рассчитанные максимум на 114 тысяч человек, набивалось почти 200 тысяч. Тюрьмы становились убежищами. Отчаявшиеся молодые люди совершали преступления, чтобы их приговорили к каторге. Адвокат Майкл Шонесси сообщал, что многие бедные дети «были почти голыми, их волосы стояли дыбом, глаза ввалились, губы побелели, суставы заметно выпирали». Он восклицал: «Действительно ли я нахожусь в цивилизованной стране, части Британской империи?»[255].
Окончательное число жертв An Ghorta Mór, Великого голода, никогда не будет известно. По данным переписи 1841 года, в Ирландии проживало 8 175 124 человека. В 1851 году число жителей сократилось до 6 552 385. Тогдашние уполномоченные по переписи подсчитали, что при нормальном темпе прироста общая численность населения должна была составить чуть более 9 миллионов. Страна недосчиталась 2,5 миллиона человек[256]. Около миллиона эмигрировало, остальные, в основном на западе Ирландии, умерли от голода и сопутствующих болезней. Вероятно, это весьма осторожные оценки. Крайне непредсказуемый климат, чрезмерная зависимость от монокультуры и безразличие чиновников сообща погубили более миллиона человек в Европе, которая с развитием инфраструктуры становилась все более защищенной от разрушительных последствий голода.
Малый ледниковый период закончился тем же, чем и начался: голодом, память о котором передавалась из поколения в поколение. В результате Ирландия радикально изменилась. Население продолжало сокращаться в течение всего XIX века из-за несостоявшихся браков и рождений, а также вследствие эмиграции, уровень которой долго оставался высоким и достиг пика в 1854 году. В 1860-х из страны все еще уезжало по 90 тысяч человек ежегодно; таких цифр не знало ни одно государство, кроме Италии 1870-х. К 1900 году население Ирландии было вдвое меньше, чем до голода; это уникальный показатель среди европейских стран. Убыль населения сменилась ростом лишь в 1960-х.
К 1851 году фитофтороз в основном исчез, но разрушительные последствия голода сохранялись. Длительные физические страдания привели к росту психических расстройств среди выживших. Заболеваемость и смертность среди бедняков оставались высокими. Среди жителей Ирландии теперь преобладали старые и очень молодые люди, что делало общество консервативным и апатичным. Но огромная убыль населения, какой бы трагичной она ни была, принесла в долгосрочной перспективе некоторые преимущества. Снизилась конкуренция за рабочие места, а денежные переводы от эмигрантов помогали выжить многим пострадавшим фермам на западе страны. Структура ирландского сельского хозяйства радикально изменилась: землевладения укрупнились и были модернизированы. Земледелие все больше коммерциализировалось. Выращивание зерна постепенно вытеснялось животноводством: так фермеры приспосабливались к условиям недостатка рабочей силы.
Уровень жизни бедняков оставался очень низким. На западе страны многие продолжали питаться картофелем. Урожайность его значительно упала из-за менее активного использования удобрений, большого количества пустующих земель и локальных вспышек фитофтороза. Лампер уступил место более питательным сортам. Рацион ирландцев становился все разнообразнее с ростом рыночной экономики и строительством железных дорог. Но люди по-прежнему оставались беззащитны перед дефицитами продовольствия, которые приводили к временному недоеданию. Голодные смерти становились редкостью. Но бедняки затаили глубокую обиду на зажиточных соседей-фермеров, которые не спешили делиться достатком с работниками. Воспоминания о голоде, страх перед недоеданием и выселением оставались политическими реалиями до конца XIX века. Нанесенные голодом психологические травмы и ненависть к англичанам сохранялись в ирландском обществе.
An Ghorta Mór был не последним голодом в Европе. Катастрофическая нехватка еды из-за холодов и неурожая возникала в Бельгии и Финляндии в 1867–1868 годах. Голод в Поволжье в 1921 году и Голодомор в Украине в 1932–1933 годах, вызванные некомпетентными действиями политиков, по числу жертв превзошли ирландскую трагедию. Но Великий голод в Ирландии был самым позорным.
Пока ирландцы страдали от голода, потепление на Крайнем Севере удерживало паковые льды вдали от берегов Исландии. Течение Ирмингера принесло на север теплые воды, что вызвало кратковременный бум трескового промысла у западного побережья Гренландии между 1845 и 1851 годами. Между тем в Европе было несколько холоднее, поскольку блокирующие антициклоны принесли с собой восточные ветры и морозные зимы, ставшие настоящим бедствием для ирландской бедноты. К 1855 году фаза САО вновь сменилась, и льды вернулись к берегам Исландии. Над Северной Атлантикой установились западные ветры, что привело к смягчению климата в Европе и началу длительного отступления ледников. Лето 1868 года было исключительно жарким. Рекордная температура 38,1 °C была зафиксирована 22 июля в Танбридж-Уэллсе к югу от Лондона; во многие дни термометры показывали выше 30 °C. Зима выдалась очень мягкой, средние температуры были почти как в Ирландии с ее более теплым океаническим климатом. Потепление продолжалось вплоть до 1870-х, не считая некоторых холодных февралей и очень дождливых летних месяцев после 1875 года.
Очередное резкое похолодание в 1879 году принесло погоду, сравнимую с условиями 1690-х. В декабре 1878 года и январе 1879 года в Англии неделями стояли отрицательные температуры. Затем наступила холодная весна, а потом лето – одно из самых дождливых и холодных за всю историю наблюдений. В некоторых районах Восточной Англии урожай 1879 года продолжали собирать после Рождества. Бедствие 1879 года, наступившее в период общего упадка сельского хозяйства, когда британский рынок зерна был наводнен дешевой североамериканской пшеницей из прерий, вызвало полномасштабный продовольственный кризис. Фермеры на северо-западе переключились с зерна на говядину, но даже животноводство вскоре оказалось нерентабельным, когда в страну стала поступать замороженная говядина из Аргентины, Австралии и Новой Зеландии. Тысячи безработных фермеров покидали свои деревни и уезжали в города, а затем мигрировали в Австралию, Новую Зеландию и другие страны с бо́льшими возможностями. Столь же холодным конец 1870-х был в Индии и Китае, где от голода, вызванного похолоданием, засухой и отсутствием муссонных дождей, погибло от 14 до 18 миллионов человек. Ледники наступали в Новой Зеландии и Андах, антарктические льды продвинулись гораздо дальше на север, чем столетием ранее, во времена капитана Кука. Парусные суда, следовавшие вдоль «ревущих сороковых» по клиперному маршруту от Австралии до мыса Горн, часто встречали огромные столовые айсберги, причем некоторые из них были замечены очень далеко на севере, возле эстуария Ла-Плата на 35° южной широты.