Вернувшись в свою комнату, мальчик вставил ключ в замок снаружи и закрыл дверь. Затем при помощи пинцета из коробки с инструментами он аккуратно повернул ключ: один оборот и замок встал на место.
А теперь работать.
17
ПОВЕСИВ телефонную трубку после разговора с похитителем, Герберт Харрингтон произнес:
— Ну. Не могу сказать, что мне это понравилось.
— Давайте послушаем еще раз, — сказал человек из ФБР и все замолчали, ожидая пока техник, снова отмотает пленку назад.
Герберт Харрингтон вытащил белый носовой платок из нагрудного кармана пиджака и промокнул крошечные бусинки пота, поблескивающие на бледном высоком лбу. Уравновешенный, собранный, успешный 57 летний адвокат, работающий в корпорации. Он был готов к непредвиденным ситуациям и кризисам, которые случались на Уолл-стрит: неделями сгущались тучи, разбавленные редкими конференциями или официальными заявлениями о невиновности, затем шквал телефонных звонков, концентрирование капитала на спорной границе, а после возможно дня три или неделю, может даже месяц активных покупок, продаж, слияний, объявлений банкротства и тому подобное. Драма с размахом, эмоциональные кульминации как в тщательно продуманной и подготовленной опере.
Но это… Они похищают мальчика в 16:00 и уже в 21:00 того же дня требуют сто пятьдесят тысяч долларов выкупа. Старого образца. В похожих ситуациях, на Уолл-стрит обычно проходит три или четыре рабочих дня прежде чем кто-либо заметит исчезновение мальчика. Затем проходят недели или месяцы, в течение которых похитители открыто, заявляют, что ребенок находится у них, что они не заинтересованы в его «продаже», что не будут рассматривать никаких встречных предложений. И тогда наступает тупик в переговорах. Герберт Харрингтон или его представитель будут утверждать, что (а) заинтересованы в обсуждении выкупа, (b) что существуют затруднения с наличными и налоговым статусом для проведения такого выкупа, (c) что у него вряд ли еще будут сыновья — все это, в конце концов, разрешиться осторожными договоренностями между сторонами. Торги, угрозы, посредники и вся эта масса переговоров возникали и длились как праздничная месса несколько недель, прежде чем кто-либо упоминал о долларе. А по факту доллар будет самой малой проблемой. Необходимо провести операции с акциями, вычет процентов, перевод акций один к одному, скользящую шкалу ставок и соглашение с определенной долей прибыли. Вместо того чтобы…
— Готово, — раздался голос техника.
— Запускай, — приказал человек из ФБР.
Все они говорили отрывистыми фразами, и у Харрингтона из-за этого начались головные боли…
Из аппарата послышался голос:
— Слушаю?
А второй голос спросил:
— Это Герберт Хар…
— Это я? Мой голос звучит по-другому, — вмешался Харрингтон.
— Останови, — сказал сотрудник ФБР технику и тот нажал на паузу, а затем снова отмотал ленту в самое начало, а Харрингтона он попросил: — Давайте просто послушает.
— Да, конечно, — согласился Харрингтон. — Извините, я не хотел прерывать, я просто сильно удивлен.
— Запускай, — приказал фэбээровец, и лента снова пришла в действие.
— Слушаю?
Его голос звучал более мягко, не так мужественно, как вживую. И восторга по этому поводу он не ощутил.
— Это Герберт Харрингтон? — поинтересовалась женщина, судя по голосу, среднего возраста, с нью-йоркским акцентом и легкой агрессивностью.
Голос нервной женщины, как у тех, что водят такси.
— Да, это я. Простите, а кто это?
— У нас твой парень.
— Прощу прощения?
— Повторяю «У нас твой мальчик». Это значит, что мы его выкрали, мы похитители. Я одна из них, а это телефонный звонок.
— О, да! Конечно, извините. Морис связался со мной, когда вернулся домой.
— Что?
— Мой шофер. Он очень расстроился, сказал, что так трудно управлять автомобилем, когда руки прикованы к рулевому колесу.
Наступила короткая пауза.
— Послушай, давай-ка начнем сначала, — раздался голос женщины. — У нас твой ребенок.
— Да, вы уже говорили об этом. А это телефонный звонок.
— Верно. Все правильно. С твоим Бобби все в порядке. И с ним…
— Что вы сказали?
— Я сказала «С твоим Бобби все в порядке. И с ним…»
— Вы уверены, что не ошиблись номером?
— Джимми! Я не имела в виду… я говорила о Джимми. С твоим Джимми все в порядке. И с ним все будет хорошо, если ты согласишься сотрудничать.
Тишина. Послышались на заднем фоне какие-то помехи: буп-буп-буп-буп-бупбуп-бип-буп-буп-буп.
— Ты меня слышишь? — спросила женщина.
— Да, конечно.
— Ну, что? Ты собираешься договариваться или не собираешься?
— Естественно, я буду сотрудничать.
— Наконец-то. Окей. Хорошо. Во-первых, никакой полиции.
— О, Боже.
— Что?
— Вы должны были уведомить меня заранее. Или лучше всего, предупредить Мориса.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
— Ну, я уже связался с полицией. На самом деле, они находятся прямо здесь.
(И в этот момент сотрудник ФБР начал размахивать руками вперед и назад, намекая, чтобы тот замолчал. Только теперь Харрингтон вспомнил, что ему не следует упоминать о прослушке звонка. Ведь в постановлении суда ничего не говорилось об информировании людей о том, что их разговор записывается?)
— Ты уже вызвал их.
— Ну, я счел это необходимым. Морис говорил, что вы вооружены и опасны.
— Верно, хорошо. Пропустим эту часть. Ты хочешь обратно своего ребенка, верно?
Легкое колебание.
— Ну, конечно.
(Прослушивая плёнку сейчас, Харрингтон заметил, что его нерешительность могут неверно истолковать. В тот момент он не подумал об этом, просто он не ожидал услышать такой вопрос, поэтому сильно удивиться.
Конечно, он хочет забрать Джимми, этого способного парня, замечательного мальчика. Иногда Харрингтон жалел, что не назвал его Гербертом, что не может забрать это имя у своего сына от первого брака, двадцативосьмилетнего хиппи живущего в коммуне в Чаде, которому мало что можно было доверить. По факту ничего. На самом деле, похитители поступили весьма практично, выкрав Джимми, а не Герберта младшего. Харрингтон сильно сомневался, что смог бы выложить сто пятьдесят тысяч долларов за возвращение того идиота.)
— Хорошо. Ты хочешь его обратно. Однако это выльется тебе в копейку.
— Да, так я и думал. Вы говорите о выкупе, я правильно понял?
— Что? Да, верно, выкуп. Об этом мы сейчас и говорим.
— Не сомневался.
— Нда. Хорошо. Завтра, ты возьмешь сто… — раздался грохот. — Черт!
— Прощу прощения?
— Подожди, я потеряла мою… — опять треск. — Минуту, это… — и снова шум. — Итак, продолжим. Завтра ты достанешь сто пятьдесят тысяч наличными. Старыми…
— Послушайте, сомневаюсь, что я смогу собрать такую сумму быстро.
— …купюрами. Ты… Что?
— Вы сказали завтра. Время играет существенную роль. Я не уверен, что смогу достать сто пятьдесят тысяч наличными за один день. Более реальна сумма в восемьдесят пять.
— Подожди-ка, ты опережаешь меня.
— Я что?
— Вот оно. Все зависит от тебя. Чем дольше ты тянешь время, тем дольше не сможешь увидеться со своим малышом.
— О, вот оно что, значит завтрашний день, не критичен.
— В любое время, когда ты захочешь его обратно, Пижон, — голос ее прозвучал очень раздраженно.
— Просто предложил, если вы хотите, чтобы эта операция завершилась завтра, разумнее будет согласиться на восемьдесят пять тысяч.
— Я сказала сто пятьдесят тысяч, и я хочу сто пятьдесят тысяч. Ты думаешь торговаться с нами?
— Конечно, нет. Я не торгуюсь благополучием моего сына. Я лишь предложил, что в срок, который…
— Ладно, хорошо, забудем. Сто пятьдесят тысяч и никаких иных вариантов.
— Отлично.
Голос его в тот момент прозвучал немного неприветливо. Слушая сейчас запись, он еще раз убедился, что поступил правильно, дав женщине почувствовать свое раздражение.
— Окей. Вернемся к сути. Завтра ты соберешь… Хорошо. Как только сможешь, ладно? Как только удастся собрать сто пятьдесят тысяч долларов наличными. Старого образца. Ты упакуешь их в чемодан и будешь ждать звонка. Я свяжусь с тобой еще раз и сообщу дальнейшие инструкции.
(После такого заявления, фэбээровец подсунул Харрингтону листок, где карандашом было написано «Пускай предоставит доказательства»).
— Э-хм. Докажите.
— Что?
— Я сказал, докажите.
— Доказать, что? Что я тебе снова позвоню?
(Агент резким голосом пояснил фразу «Что ребенок у них!»)
— Нет, э-хм… ах! Что ребенок у вас. Мой сын. Джимми.
— Конечно, у нас, иначе, зачем бы мне звонить тебе, если мальчишка не у нас?
— Ну, я просто хочу, чтобы вы представили мне доказательства, вот и все.
— Доказать тебе как? Он не рядом с телефоном.
— Даже не знаю, как это лучше сделать.
— Ладно, слушай. Проверь с помощью шофера. Кэдди не влез в грузовик. Доски сломались. Мы все были в масках Микки Мауса. Уехали на синем Каприсе. Пойдет?
(Сотрудник ФБР кивнул головой).
— Этого достаточно.
— Ты доволен?
— Да. Спасибо вам большое.
— Нда, — прозвучало довольно кисло. — Позвоню тебе завтра в четыре дня.
— Хорошо, но возможно меня… (клик) …завтра вызовут в Вашингтон на SEC, но… Алло? Алло? (и в сторону от трубки). Мне кажется, она отключилась.
— Хорошо, — сказал мужчина. — Повесьте трубку.
Техник остановил запись.
Мужчина из ФБР спросил:
— Вы узнаете голос?
— Ни один из голосов, — признался Харрингтон. — Разве мой голос действительно звучит так, как на пленке?
— Нда, точно также. Но мы говорим о другом, принадлежит ли он кому-нибудь, кого вы можете знать.
— Как это?
— Возможно, недовольный бывший сотрудник? Служащий здесь или кто-то в этом роде?
— Хорошо, в ее интонации я не услышал явного недовольства. И голос не вызвал у меня никаких ассоциаций. Мне жаль.
Фэбээровец пожал плечами: