— У нас на Камчатке одни грудные младенцы не рыбалят, — вставил Атласов.
— Ну, конечно, и соседи не спят, — нахмурился Николай Иванович, — так и норовят пограбить в наших водах. Только недогляди!
— И порядком ловите этих хищников? — поинтересовался я.
— Бывает… — Капитан третьего ранга посмотрел на часы, сказал Атласову: — Главстаршина, вам пора отправляться…
Спустя четверть часа катер «ПК-5» отошёл от стоянки. В сравнении со сторожевиками «ПК-5» выглядел крошкой. Однако установленный на носу пулемёт придавал ему если не грозный, то дерзкий вид. Обычно таким судёнышкам и дают-то не название, а порядковый номер. Но всё это не помешало главстаршине Игнату Атласову сказать мне, что «ПК-5» — геройское судно.
Геройское? Я не сдержал улыбки.
— Зря смеётесь! На этом самом «пятом» Алексей Кирьянов и доказал хищникам, что дважды два — сорок.
Небольшие пограничные катера «ПК», как правило, не ходят на охрану границы. У этих работяг куда более скромное назначение: доставлять на берег с судов, бросивших якорь на внешнем рейде, пассажиров, мелкие грузы и почту или исполнять обязанности посыльных. Вот и сейчас мы шли всего за каких-то десять миль, на один из соседних островков, чтобы доставить погранпосту на мысе Скалистый кое-что из продуктов, несколько кинофильмов и сменить библиотечку-передвижку. И вдруг — на тебе. Оказывается, «ПК-5» — геройское судно, принимавшее участие в боевой операции! Когда? Где? При каких обстоятельствах? И чем, собственно говоря, отличился при этом Кирьянов?
Катерок кланялся волнам, чирком переваливался с борта на борт, оставляя за кормой кольца дыма. Справа раскачивался зыбкий океанский горизонт, слева громоздились скалистые острова.
И вот что рассказал главстаршина, пока мы шли до Скалистого…
Два года назад, в один из первых июльских дней, то есть в ту самую пору, когда лосось валом повалил из Тихого океана в Охотское море, воздушная разведка сообщила командованию погранбазы на острове Н., что напротив соседних островов, ближе к проливам, появились десятки иностранных рыболовецких судов. Чьи-то шхуны и сейнеры, держась пока на почтительном расстоянии от советских вод, занимались ловом в открытом океане. С островов их даже не было видно. Почему же они держатся вместе, как стая акул? И зачем крейсируют в том же районе два американских эсминца и несколько раз пролетали американские самолёты? Едва ли это просто случайное совпадение.
Задача была со многими неизвестными, и тогдашний командир базы Самсонов привлёк к её решению не только сторожевики, а и катера «ПК».
«ПК-5», в команду которого назначили тогда Атласова, Кирьянова, Милешкина и моториста Степуна, как и все другие суда, вышел на операцию затемно. Шли с задраенными иллюминаторами, без опознавательных огней. Монотонно всплёскивала рассекаемая форштевнем волна. Невесело постукивал мотор: «Устал, устал, устал…» Небо, по вековечной курильской привычке, затянуло тучами — ни звёзд, ни луны. А было как раз полнолуние.
Игнат Атласов стоял за штурвалом, Кирьянов с Милешкиным — у пулемёта, Степун колдовал в машине: старенький движок давно просился в переборку.
Откровенно говоря, Игнат не был в восторге, оттого что его назначили на катер вместе с Кирьяновым и Милешкиным.
Алексей всё ещё держался особняком, всех, кроме боцмана Доронина, сторонился. И хотя он не сплоховал, когда ходил с боцманом на тузике, однако Атласов не мог забыть о том, что на Чёрном море Алексей дал труса. Как-то ещё он покажет себя в настоящем деле? А судя по приготовлениям на базе, предстоящая ночь обещала немало неожиданностей. К Петру же Милешкину у Атласова вовсе не лежала душа — гонористый зазнайка. Вот и сейчас он что-то шепчет Алексею, будто забыл или не знает, что в дозоре болтать не положено.
До Атласова долетели обрывки фраз.
— Подумаешь, боцман сказал! — Это голос Милешкина. — Что он, больше нас с тобой знает? Что у него за душой-то есть — никакой культуры… Не пойму, о чём ты с ним беседы ведёшь?
— А у тебя совесть есть? — Это отвечает Кирьянов.
— При чём тут совесть!..
Атласов кашлянул. Шёпот прекратился.
В темноте подошли к проливу. Вода устремлялась в него, как в гигантскую воронку. Катер дрожал, едва справляясь с течением.
— Самый полный! — скомандовал в переговорную трубку Атласов.
— Есть самый полный! — приглушённо отозвался Степун.
А катер еле полз. Полз, натужно урча, вздрагивая, отфыркиваясь отработанным газом. За бортом то и дело возникали отрывистые всплески. Ночь, а лосось всё ещё играет, описывая в воздухе дуги метра в два, не меньше. А может быть, на косяк напали акулы…
Течение нехотя выпустило «ПК-5» из своих тугих струй. Движок застучал веселее. Атласов посмотрел на светящийся циферблат часов: скоро и заданное командиром место — квадрат в океане.
Время напряжённого ожидания всегда течёт медленно. Игнату подумалось, что прошло с полчаса, а минутная стрелка на циферблате передвинулась всего на девять делений. Перебрав ручки штурвала, он взял немного мористее[8]. Порывистый нордовый ветер стал ударять в левый борт, и закачало сильнее. Должно быть, оттого, что Атласов отвык ходить на такой малой посудине, у него засосало под ложечкой.
Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся в наших водах и напрасны все приготовления на базе. Но что это?.. Вроде бы стучит чужой мотор.
— Малый, самый малый! — негромко скомандовал Атласов в переговорную трубку.
Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт.
— Слева по носу неизвестное судно! — отрывисто выкрикнул с бака Кирьянов: он был вперёдсмотрящим.
Судно? Не туман ли наползает? Не принял ли Алексей бродячее бревно за судно? Атласов всмотрелся в ночную тьму. Да, судно. Определённо судно. Зоркий глаз у Кирьянова!
Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:
— Полный вперёд!
— У пулемёта, готовсь!
И опять в машину:
— Самый, самый полный! Оборотики!
Палуба под ногами затряслась — Степун старался выжать из движка всё, что мог. Злая волна с шипением перебросилась через планшир[9].
Но тут вдруг движок поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчётливо слышно ритмичное постукивание чужого мотора. «Стосорокасильный симомото», — тотчас определил Атласов и нетерпеливо спросил у моториста:
— Что там у вас? Заело?
Переговорная трубка не ответила. Сам Степун высунулся из люка машинного отделения:
— Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!
Катер беспомощно качался на волнах, течение и ветер сносили его на юго-запад, к проливу. Силуэт неизвестной двухмачтовой шхуны растворился в темноте. Неужели это опять неуловимая «Хризантема»?
«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!..» — затихая, издевался «симомото».
— Милешкин, — позвал старшина, — приготовиться к спуску за корму! («Если скоро не управимся — течение утянет в пролив».)
— Есть! — Милешкин вырос перед рулевой рубкой.
«Боится, — понял по голосу Атласов. — Может, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Пётр всё же поопытнее».
Милешкин поспешно разделся, бросил одежду через окно в рубку.
Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, старшина обвязал Милешкина под мышками тросом, закрепил другой его конец за буксирные кнехты[10].
— Наверное, на винт намотало сети. Освободишь, — сказал он, передавая матросу кортик. — Быстренько!..
Милешкин не хуже старшины понимал, что, если течение втянет беспомощный катер в пролив, стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А если поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Милешкин вздрогнул и уцепился за планшир ещё крепче.
— Ныряй, ныряй! Раз-два, и порядок! — подбодрил Атласов.
Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как называют акул на Камчатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью, и не в одиночку, а целыми стаями. Однажды Игнат и сам видел пойманную на перемёт акулу. В желудке у неё нашли остатки двух тюленей, щупальца осьминога и чуть ли не полтонны сельди. Её вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она всё ещё била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и мигала веками. А зубы? В пасти торчали сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной по четыре-пять сантиметров…
— Ныряй, не трусись, — сердито повторил Атласов.
Собравшись с духом, Милешкин разжал пальцы и скользнул в воду. От страха он забыл набрать в лёгкие побольше воздуху и не смог поднырнуть к винту. Чувствуя, что вот-вот задохнётся, он оттолкнулся ногой от пера руля и пробкой вылетел на поверхность. Новая волна ударила его головой о корпус катера, что-то острое полоснуло по бедру.
— Спасите! — в страхе выкрикнул Милешкин. Атласов с трудом выволок обмякшего, перепуганного парня на палубу.
— Акула цапнула! — едва выговорил тот.
— Где? — встревожился Атласов, включая электрический фонарик, осветил Петра, всё ещё сжимавшего в руке кортик. — На бедре у него кровоточила неглубокая ранка. — Сам порезался, — догадался Атласов. — Герой! Перевяжись и одевайся. Кирьянов, приготовиться!
— Мне? — растерянно переспросил Алексей. «Вдруг в воде действительно акулы?» — Я сейчас, — пробормотал он, стягивая сапоги.
— Быстро, быстро! — подгонял Атласов. Раздевшись, Алексей в момент почувствовал озноб. «А как же мы купались зимой в Вопи?»
— Сначала отплыви маленько, а то швырнёт о корпус, — сказал Атласов, обвязывая Алексея концом. — Топай!
Выждав волну, Алексей прыгнул за борт. Как и советовал Игнат, он сначала немного отплыл от катера и лишь после этого, приноравливаясь к ритму волн, нырнул под корму. На лопастях и на валу винта он нащупал туго намотанный трос и обрывки сетей. С одного маха тут ничего не сделаешь, хотя кортик и наточен, как бритва…