[137] изумлял фантастическими размерами, и на каждого приходились еще сладкий пирог со смородиной и пучки сырого сельдерея.
Было там и имбирное вино, и стаут[138], и портер, и содовая, и «асквибо» — шотландская разновидность виски, и бренди, и джин, и грог[139], приготовленный по знаменитому рецепту: hot, strong and plenty, «горячий, крепкий и обильный». Было чем свалить с ног самых стойких «выпивох» провинции. Поэтому к концу завтрака, продолжавшегося три часа, глаза у всех сверкали как горящие угольки, а скулы раскраснелись как пунцовые яблоки. Конечно, семейство Маккарти вело трезвый образ жизни… Они не посещали «возвышенные кабачки», предназначенные для католиков, питали презрение к «питейным заведениям» протестантов. Однако разве Господь не дарует отпущение грехов в день крестин, и разве священник здесь не для того, чтобы простить грешников?
И все-таки господин Мартин не переставал присматривать за гостями и неожиданно обрел помощника в лице Пата, проявившего удивительное воздержание к питию, тогда как его брат Сим уже слегка «поплыл».
Один из фермеров-соседей, человек мощного телосложения, выразил удивление, что матрос может быть столь воздержан в питье.
— Все дело в том, что я знаю историю Джона Плейна! — ответил молодой моряк.
— Историю Джона Плейна?… — послышалось со всех сторон.
— Историю или балладу, как вам угодно.
— Так спой нам ее, Пат, — сказал священник, совершенно не раздосадованный этим лирическим отступлением.
— Но история очень печальна…
— Все равно, мой мальчик! Мы с удовольствием выслушаем твою балладу до конца. Пой!
И тогда Пат начал напевать народную жалобную песню таким проникновенным вибрирующим голосом, что Малышу почудилось, что устами Пата поет беспредельный океан.
ИСТОРИЯ ДЖОНА ПЛЕЙНА[140]
I
Джон Плейн, уж вы поверьте,
Был беспробудно пьян,
Из рук до самой смерти
Не выпускал стакан.
О! Двух часов хватило —
Ведь жил он налегке —
Чтоб все спустить, что было,
В каком-то кабаке!
Последнюю монету
Швырнул он… Все равно!
Что горевать об этом?
В пучине рыб полно!
Наловит вновь сверх меры
Живого серебра!
Так делают в Кремере…
Что ж! В море, Джон! Пора!
— Так-так! Вот он и вышел из кабачка! — воскликнул Сим,
— Непростая штука для любителя выпить! — добавил толстый фермер.
— Он уже достаточно выпил! — заметил господин Мартин.
— Даже слишком! — наставительно поднял палец священник. Пат продолжал:
II
У лодки Плейна, право,
Нос острый — хоть куда!
Фок[141], кливер[142] — все на славу,
С ней горе — не беда!
«Каван» ее зовут.
С ней ветер даром спорит…
Где рыбаки? Все тут,
Давно баркасы в море!
Им надо поспешить,
Вот-вот прилив начнется…
А Джона нет! Как быть,
Коль к сроку не вернется?
Ведь два часа прошло!
Работа ждать не станет…
И ветер, как назло,
Крепчает и буянит.
— Наверняка с ним случится несчастье из-за его ошибки! — заметила бабушка.
— Тем хуже для него! — ответствовал священник. Пат продолжал:
III
Луна светить не хочет,
Лютует тигром буря…
Джон Плейн ворчит: «Ну, ночка!» —
Глаз по-кошачьи жмуря.
Что ж, всякое бывало…
Тут вдруг — скажи на милость —
Какой удар о скалы!
Как лодка не разбилась?
Джон Плейн ворчит сквозь зубы:
«Я трусом не был сроду,
Да лезть несладко будет
В бушующую воду!»
Собрался он, однако, —
Плащ, сапоги, зюйдвестка[143], —
Ругаясь среди мрака,
Причем довольно резко.
Выкуривает трубку,
Икая беспрестанно…
А буря ведьмой в ступе
Летит вдоль океана.
Ну что ж, моряк не плачет,
Ведь он силен как дьявол,
С трудом, но ставит мачту,
И кливер он поставил,
Уже натянут парус
Движением умелым,
Вот цепь поднять осталось —
И, вверясь ветру смело,
Он за штурвал берется…
Джон Плейн не унывает:
Пусть лодочка несется,
Чай, вывезет кривая!
Голгофа[144] так Голгофа,
Летит себе, как птица…
А было бы неплохо
Спьяна перекреститься!
— Ирландец всегда должен креститься, — с серьезным видом вставил Мердок.
— Даже когда он выпил, — ответила Мартина.
— Храни его Господь! — добавил священник. Пат продолжал песню:
IV
До отмелей — две мили…
Да тут любой возропщет:
Проходы так извилисты,
Что в лабиринте проще!
Не в полночь — в полдень ясный
Стальное дрогнет сердце,
Есть риск здесь ежечасный
Щепою разлететься!
Но страха Джон не знает,
Мыс углядел во мраке —
И лодку направляет
К сигнальным слабым знакам.
Теченье там слабее —
Туда держать и надо,
Джон Плейн, ей-ей, сумеет
Живым уйти из ада!
Как паруса надуты!
Он мчится без оглядки,
А волны встали круто…
Пока что все в порядке:
Прилив рокочет сзади,
Хотя лодчонку кружит,
Но знает Джон, не глядя,
Где поворот здесь нужен.
Места ему известны,
Чуть-чуть отпущен парус…
Да, все идет честь честью,
Сегодня Джон в ударе!
Шкот закреплен. И вскоре,
Пройдя путем знакомым,
Джон Плейн — в открытом море,
И здесь он словно дома.
«В открытом море! — подумал Малыш. — Как это, должно быть, прекрасно, вот хоть бы разок там очутиться!»
V
Вперед! От бледных молний —
Светло внезапно стало.
Как дико пляшут волны!
А небо вниз упало.
Неистовствует ветер.
Тьма снова брови хмурит…
Джон Плейн один на свете,
Он — в самом сердце бури!
Пат оборвал песню. На этот раз никто не произнес ни звука. Все слушали так, как если бы ураган, о котором пелось в песне, вдруг разразился над фермой Кервен, превратившейся в судно Джона Плейна.
VI
Опасны игры эти,
Но Джон на них идет:
Он ловит нужный ветер,
Чтоб сделать поворот!
Порою удавалась
Подобная игра.
Счастливчик он, на зависть…
Вот, кажется, пора!
Цепь резко натянулась,
И за кормою — сеть…
Похоже, отвернулась
Взбесившаяся смерть!
Не надо у штурвала
Стоять в изнеможенье,
Теперь пора настала,
Джон Плейн, для освеженья!
И мутными глазами
Джон снова ищет флягу.
Сейчас он очень занят:
Он жадно цедит влагу!
Он пьет не отрываясь
Желаемое зелье,
Всем пьяницам на зависть,
Веселье так веселье!
Средь водяной пустыни
Он спит, и, право, братцы,
Он — Джон Коньяк отныне
Достоин называться!
— Какая неосторожность! — воскликнул господин Мартин.
— Говорят, что и у пьяниц есть свой бог, — непринужденно заметил Сим.
— Как же он должен быть занят! — отпарировала Мартина.
— Сейчас узнаем! — ответил священник. — Продолжай, Пат.
VII
Всего две тучки в небе,
В сияющем просторе.
А шторм? Как будто не был!
К утру затихло море.
А лодки-то, красотки,
Забыли все напасти!
В залив стремятся лодки,
Как мы стремимся к счастью.
Полюбоваться надо
Подобною картиной:
У входа в порт — регата!
Сплошною лентой длинной…
— А Джон Плейн? — спросил Малыш, чрезвычайно обеспокоенный судьбой пьяницы, заснувшего в тот момент, когда выбирал сеть.
— Терпение, — заметил господин Мартин.
— Я боюсь за него! — добавила бабушка.
VIII
Но что там происходит?
Метнулась лодка тенью.
Все было мирно вроде —
И вдруг столпотворенье!
Все лодки друг за другом
Сворачивают резко,
Они идут по кругу…
Куда же, интересно?
Глядят матросы хмуро.
Да что же там случилось?
Похоже, ночью буря
Изрядно порезвилась!
И вот, при полном штиле,
Плавучий символ горя:
Там лодка кверху килем
Одна дрейфует в море!
— Перевернулась! — воскликнул Малыш.
— Перевернулась! — эхом откликнулась бабушка.
IX
Скорей! Сначала нужно,
Ячейку за ячейкой,
Сеть вытянуть всем дружно…
Давай, братки, живей-ка!
Подняли, потянули —
Сеть тяжелей, чем глыба…
А как вблизи взглянули —
Да в ней мертвец, не рыба!
Вот вам и водка и коньяк!
Ну, чудеса на свете:
Джон Плейн, из Кремера рыбак,
В свои попался сети!
— Несчастный! — вздохнула Мартина.
— Помолимся за него! — сказала бабушка.
X
Укор напрасен к небесам,
Тут порезвились черти:
Все паруса он поднял сам,
Стремясь навстречу смерти!
Он сам напился допьяна
И вечным сном забылся,
Его беда — ничья вина,
Что он за борт свалился!
Попал он в собственную сеть,
Он не был трезвым сроду,
И тут — не смог он протрезветь,
Хоть пил насильно воду!
XI
Закончим дело! Рыбаки,
Вам столько беспокойства!
Пора, хоть это не с руки,
Земле предать пропойцу.
Вам напоследок дам совет:
Вы там его упрячьте,
Где водки и в помине нет,
И очень-то не плачьте.
Поглубже ройте — это знак,