Она встала и налила себе еще рюмку граппы, надеясь, что Сарате не услышит ее шагов, не выйдет в гостиную и не застанет ее в трусах и старой футболке вместо пижамы, да еще и с бутылкой в руках. Садясь на диван, она снова подумала о Сарате, о том, что ей в нем нравилось. Улыбнулась при мысли о том, что он спал в комнате ее сына Лукаса, которая все еще была обставлена как детская. Совсем как комната Чески в деревенском доме, застывшая во времени и хранившая память о той девочке, которой Ческа когда-то была.
Вскочив, Элена стала расхаживать по гостиной: от нервного напряжения у нее скрутило желудок. Она вдруг поняла, что означали два соединенных ромба.
Глава 40
Вдали уже показалась Куэнка. За последние дни Ордуньо и Рейес провели здесь достаточно времени, чтобы город ассоциировался у них не только с висячими домами, хотя их балкончики над обрывистым берегом реки Уэкар по-прежнему впечатляли.
Все утро они разъезжали по окрестностям, показывая каждому встречному фотографию Серафина: Буэндиа слегка подправил ему лицо после вскрытия. Параллельно сотрудники ОКА пытались выяснить еще что-нибудь об Иоланде Самбрано, об исчезновении которой никто не заявлял. Может, она сейчас вместе с Ческой, обеих держат в одном и том же месте?
Они поговорили с директором банка, где у нее был счет, с администрацией мебельной фабрики, где Иоланда работала, пока ее не сократили, с продавщицами в магазине, где она покупала продукты. Все опрошенные сходились в том, что она была женщиной скромной, очень вежливой и одинокой. Никто ее не хватился, пока не приехала полиция: только тогда люди сообразили, что давно ее не видели.
– А ведь в соцсетях у нее пять тысяч друзей, – заметил Ордуньо. – Вот поэтому мне и не нравятся социальные сети: пять тысяч френдов готовы поставить лайк, увидев фотку твоего кота, а выпить не с кем.
– Какой же ты древний, Ордуньо, – поддела его Рейес. – В соцсетях одно старичье сидит. Такие могут выпить разве что чашку кофе.
Они шли по улице Карретериас, показывая фото Серафина официантам, продавщицам в магазинчиках и просто прохожим, когда у Ордуньо зазвонил телефон.
– Это ветеринар.
Эмилио Суэкос нервно расхаживал туда-сюда. Ордуньо изучал записку, которую тот нашел на лобовом стекле машины: в ней ветеринару угрожали смертью за огласку плачевного состояния свиней, которые принадлежали АО «Альхибе».
– Они убьют меня. Уже открыли охоту.
– Так ты это заслужил! Ты же отвечал за состояние этих свиней. Показать тебе видео, которое мы записали?
Жесткость Рейес покоробила ветеринара, но ссориться он не хотел – все же сейчас главную угрозу представляла не полиция, а те, кто отправил записку.
– А как вы попали к ним в цех?
– Нас привел человек, на которого мы наткнулись в баре. Он тебя знает.
– В «Хуанфере»? Пинто? Ну конечно, это придурок Пинто, чертов алкаш! Знаете, где он сейчас? В Вирхен-де-ла-Лус. Его так отметелили. Не факт, что выживет… И я следующий!
Вирхен-де-ла-Лус – самая большая больница Куэнки. Пинто поступил туда прошлой ночью, после того как его еле живого обнаружили в канаве неподалеку от промзоны Ла-Монтонера.
– Если бы его нашли часом позже, то привезли бы уже не сюда, а в морг, – объяснил им доктор Каудете. – Сломано несколько костей, но что хуже, у него тяжелая черепно-мозговая травма, пробит череп. Проще говоря, он потерял часть мозга и, хотя выжил, сознание к нему уже не вернется. Простите, это звучит жестоко, но лучше умереть, чем так мучиться. Мы позвонили его брату, священнику в деревне под Бургосом, однако навестить его никто не приехал.
– А как это случилось, известно?
– Полагаю, его избили, но подтвердить это – уже ваше дело. Мы, врачи, лечим, а полиция разбирается, что и как произошло. На данный момент оценка жизненных функций дает более или менее удовлетворительные результаты.
Человека избили до полусмерти за то, что он сообщил о нарушениях в свиноводческом цеху, – проигнорировать такое они не имели права, как бы ни были заняты поисками коллеги. По крайней мере, так считала Рейес.
– Нам не обязательно заниматься этим самим, но такой беспредел нужно остановить. Мы можем привлечь других полицейских, пусть займутся. Ты же видел, что там происходит с животными! Если тебе их не жалко, то хотя бы подумай о том, что нас могут кормить этим мясом. Я, наверное, вегетарианкой стану после того, чего насмотрелась в этом цеху.
Рейес права, думал Ордуньо, но вопрос в том, подходящий ли сейчас момент. Они спустились в кафе при больнице – выпить кофе и обсудить, что делать дальше: начать объезжать окрестные фермы или остаться в Куэнке и продолжать искать кого-то, кто опознает человека на фотографии.
– Разрешите к вам присесть?
К ним подошел мужчина лет шестидесяти в старомодном костюме и плаще.
– Пожалуйста, садитесь, – отозвался Ордуньо.
– Меня зовут Викториано, Викториано Альгуасиль. Я адвокат, но поговорить с вами пришел не как юрист. Просто хочу помочь другу. А вы Родриго Ордуньо и Рейес Рентеро, если меня верно проинформировали?
– Вас прекрасно проинформировали. Что ж, теперь мы знакомы. Расскажите же, чего вы от нас хотите.
– Вы городские… Не знаю, поймете ли вы меня. В деревне и в городе дела делаются по-разному. Но имейте в виду, что вы можете получить пятнадцать тысяч евро и разделить их по своему усмотрению, пополам или как у вас принято.
– У нас не принято делить деньги, – заявил Ордуньо.
– Но пятнадцать тысяч евро – приличная сумма. Хотя бы выслушать, что нужно сделать, чтобы ее получить, вы точно можете.
Рейес видела, что Ордуньо вот-вот выхватит пистолет и задержит Викториано за попытку подкупа, за оскорбление полиции или еще за что-нибудь, так и не дав адвокату объясниться. Она поспешила вмешаться:
– Пятнадцать тысяч евро! За такие деньги я выслушаю что угодно, даже пение Пералеса[8], раз уж мы в Куэнке. Впрочем, Пералес не так уж плох. Но, как видите, мой напарник нервничает, так что поторопитесь.
Адвокат сразу перешел к сути: он представился хорошим другом управляющего фирмой АО «Альхибе», которой принадлежал цех, где они были с Пинто.
– Мой друг в курсе, что фирма допускала некоторые нарушения, что свиньи содержались не совсем так, как положено, проходили не все ветеринарные проверки, предписанные законом…
– Ваш друг не мелкий нарушитель, ваш друг сукин сын! – взорвался Ордуньо. – Он обращается с животными бесчеловечно.
Викториано не дрогнул.
– Давайте не будем забывать, что речь идет не о людях. Это всего лишь свиньи. Но мой друг потому и готов заплатить пятнадцать тысяч евро, что дело непростое. Будь это обычное мелкое нарушение, он бы просто подождал квитанций на штрафы, и никаких проблем.
Рейес задумчиво покусывала губу.
– И что мы должны сделать, чтобы получить эти деньги?
– В том-то и прелесть, что делать вам ничего не нужно. Совершенно ничего, просто забыть, что вы когда-то побывали в том цеху. Мой друг пообещал мне – и я ему верю, – что все изменится, он больше никогда не будет содержать животных в таком состоянии.
– Какой приятный у вас друг, он меня умиляет, – съязвил Ордуньо. – А Пинто? Напоминаю вам, что он находится в этой самой больнице. При смерти. И я почти уверен, что причина этого несчастья в том, что он показал нам дорогу к цеху.
– Неправда, мой друг ни при чем. Пинто много пил, видимо, неудачно упал и получил травму. К сожалению, мы уже ничего не можем для него сделать.
На этом для Ордуньо разговор был окончен.
– Передайте своему другу, что к нему придет инспекция. И что он будет арестован по подозрению в убийстве.
Казалось, Викториано искренне возмутило упрямство полицейских.
– Сеньорита, вы кажетесь более здравомыслящей, чем ваш напарник. Почему бы вам не побеседовать с ним и не попробовать его переубедить? Я могу уговорить своего друга увеличить сумму вознаграждения до двадцати пяти тысяч евро. Это ведь так приятно – получить двадцать пять тысяч в обмен на бездействие.
– Мой напарник уже сказал вам, как мы поступим. Я бы и ждать не стала, вам еще повезло, что он тут главный, – ответила Рейес. – Будь моя воля, мы бы прямо сейчас задержали вас и поехали за вашим другом. И про Суэкоса не забыли бы.
– Как это прискорбно! Куда разумнее заработать хорошие деньги, чем получить проблемы.
– Вы нам угрожаете?
– Нет, что вы, я же адвокат, я никогда никому не угрожаю! Если бы вы знали, сколько раз мне приходилось успокаивать своих клиентов. Без адвокатов насилия было бы гораздо больше.
Викториано удалился, довольный собой. Рейес с отвращением смотрела ему вслед.
– Что будем делать?
– Искать Ческу, ради этого мы сюда и приехали, – ответил Ордуньо.
– Ты позволишь им отвертеться?
– Вот найдем Ческу, тогда и заявим на них. Сейчас мы не можем в это лезть; пусть местная полиция поработает. А мы продолжим расспрашивать про этого слабоумного, не верю, что его совсем никто не знает.
Придя на парковку, они обнаружили, что у их «вольво» порезаны все четыре колеса.
– Только не говори, что это лучше, чем пятнадцать тысяч евро, – рассмеялась Рейес.
– Двадцать пять, последнее предложение было двадцать пять тысяч, не забывай.
Глава 41
Элена остановила машину перед домом Хуаны Ольмо. Первым у двери оказался Сарате. Он нетерпеливо жал на звонок, но никто не открывал. Соседка сообщила им, что в это время Хуана всегда на мессе.
До церкви, одной стороной выходившей на улицу Реаль, от дома Хуаны было метров пятьсот-шестьсот. Какие же разные жизни у сестер, думала Элена. Одна в Мадриде, работает в полиции; другая в деревне, и весь ее путь – от дома, где родилась, до церкви. Иногда она, наверное, заходит в пекарню, в мясную лавку к Авелино или в рыбную к Карлосу, но все это тоже совсем рядом. Представить подругу в такой обстановке Элена не могла – рано или поздно Ческа сбежала бы отсюда, даже если бы ее юность не была омрачена страшной трагедией, которая, скорее всего, и придала ей решимости.