– И чем же я могу вам помочь?
– Не будем ходить вокруг да около, – решительно произнес Сарате. – По нашим сведениям, вы мертвы.
Мануэль приподнял бровь:
– Полагаю, речь идет о человеке, которого сбила машина в Сепульведе?
– В газете написано, что это были вы.
– Ну ясно же, что это ошибка. Я бы посмеялся, не будь она трагической: там погиб мой брат Антонио.
– Но как они могли перепутать? – спросила Элена.
Мануэль совершенно спокойно объяснил, в чем дело: он зарегистрировался как участник ярмарки, но накануне у него случился приступ аппендицита, и его увезли в больницу.
– Тогда мы решили, что поедет брат, он иногда помогал мне с производством кормов. Но мы уже не успевали изменить бронь в гостинице, бейдж участника ярмарки и тому подобное. Так что, поскольку мы с ним очень похожи, он взял мое удостоверение личности, мои банковские карточки и даже визитки. Когда он попал под машину, при нем нашли полный комплект моих документов и сочли погибшим меня. Но я, как видите, жив.
– А фотография в газете ваша или брата?
– Моя, ее взяли с бейджа.
– Вы настолько похожи, что газетчики не заметили разницы?
– Нас вечно путали. Мы хоть и не близнецы, но были очень близки по возрасту и похожи внешне.
Элена положила на стол снимок, сделанный двадцать один год назад.
– А этот человек на фотографии – вы или ваш брат?
Мануэль взял газетную вырезку и стал с интересом ее разглядывать.
– Это же было сто лет назад. С трудом узнаю себя.
– Но как выиграли хамон в лотерею, вы наверняка помните, – подсказала ему Элена.
– Да, это помню.
– Значит, это вы, а не ваш брат.
Мануэль положил вырезку на стол. Он вдруг помрачнел, лицо нервно дернулось.
– Можно узнать, чего вы от меня хотите? Не понимаю, зачем вы задаете все эти вопросы.
– Сеньор Санчес, мы расследуем преступление, совершенное двадцать один год назад. Изнасилование.
– Изнасилование?
– Да.
Элена отвечала коротко и не сводила с него глаз, пытаясь уловить малейший признак угрызений совести или страха.
– А я тут при чем?
Сарате молчал, позволяя Элене вести допрос, – он знал, что у нее это прекрасно получалось. К тому же он был шокирован тем, что в своем крестовом походе возмездия Ческа убила невиновного. Как с ней общаться, если они ее спасут? Ее отдадут под суд, это понятно. Но лично он – сможет ли он простить такое?
– Это случилось в начале сентября, – начала Элена. – Трое друзей приехали в Сепульведу на ярмарку. Они не только заключили выгодные сделки, но и выиграли в лотерею хамон. Это даже попало в местную газету.
Элена снова показала вырезку с фотографией.
– Хамон мы выиграли, это я помню. Но мы никого не насиловали.
– Я не закончила. Отмечать победу они отправились в Турегано, родную деревню одного из них. Там как раз проходил праздник. Друзья пили, веселились, снимали стресс… в общем, отлично проводили время. И вдруг увидели девчонку лет пятнадцати, очень хорошенькую, она была одна и казалась немного растерянной посреди общего веселья. Девочка направилась домой, а трое мужчин последовали за ней, догнали, изнасиловали и бросили на пустыре на окраине деревни.
Произнося это, Элена чувствовала, как ее охватывает дикая злость. Она старалась сохранять спокойствие, сейчас ее дело – следить за реакцией Мануэля, который то ли действительно удивился, то ли сделал вид. Из сада доносились возгласы его детей, судя по всему, игравших в снежки. Его жена крикнула Мигелю, чтобы тот надел пальто. А прислушавшись, можно было различить плач младенца, который, видимо, лежал в кроватке где-то рядом с ними. Голоса всей семьи Мануэля. Все, к чему он стремился, и, наверное, все самое дорогое для него оказалось под угрозой из-за преступления, совершенного в прошлом.
– Я не помню ночи, о которой вы рассказываете. Выпили мы тогда много, это точно. Но уверяю вас, что я никого не насиловал… И в любом случае срок давности истек, разве не так?
– Увы, должна вам сообщить, что закон изменился: срок давности по насилию над несовершеннолетними истекает, когда жертве исполняется сорок лет. А этой женщине сейчас тридцать пять.
– Но это безумие. Какие у нее могут быть доказательства? Спустя столько лет! Эта женщина утверждает, что я…
– Кто этот человек?
Элена ткнула пальцем в самое неразборчивое изображение на фотографии.
– Не знаю его. Не помню.
– Кто он?
– Не помню.
– Вспоминайте. Кто он?
– Слушайте, если меня в чем-то обвиняют, этот разговор должен проходить в присутствии адвоката. А если нет, то уходите. Уже поздно, и мне надо заниматься делами. Потому что у меня большая семья, если вы не заметили. Уж не знаю, кем я был в двадцать с чем-то, но сейчас я уважаемый бизнесмен и образцовый отец семейства.
Уважаемый бизнесмен. Образцовый семьянин. Идеальная жизнь, выстроенная кирпичик за кирпичиком. А на другой чаше весов – давняя ночная пьянка. Что перевесит в час, когда будет решаться судьба этого человека? Элена смотрела на Мануэля и ждала, что он раскается, но этого не произошло. Так что Сарате решил вмешаться.
– Не могли бы вы предоставить нам образец своей ДНК?
– Что?
– Нам бы это очень помогло. Изнасилование имело последствия: несовершеннолетняя жертва забеременела и родила дочь. Надо сравнить ДНК, вашу и этой девушки, чтобы выяснить, не вы ли ее отец.
– Я никогда никого не насиловал.
– В таком случае вас тем более не затруднит дать нам образец ДНК. Достаточно волоса.
Мануэль в ярости поднялся с места.
– Я больше не потерплю оскорблений. Прошу вас уйти.
– Подождите, – произнесла Элена.
Санчес, уже потянувшийся к ручке двери, обернулся.
– Если вы скажете, кто этот человек на фотографии, мы забудем про ДНК, и наш разговор не выйдет за пределы этого кабинета.
Похоже, Мануэль задумался над ее предложением. По крайней мере, он несколько секунд медлил с ответом.
– Откуда мне знать, что вы не обманете?
– Вам придется поверить мне на слово.
– Я не знаю, кто это. Мы не были знакомы. Понятия не имею, кто он.
– Вы лжете.
– Вы тоже. Вы не можете делать таких предложений, это незаконно.
– Даю вам последний шанс, Мануэль. И делаю это только потому, что речь идет о жизни нашей коллеги. Мы считаем, что человек с фотографии ее похитил и намерен причинить ей вред. Либо вы скажете мне, кто он, либо я выведу вас отсюда в наручниках на глазах у жены и детей.
Сарате вздрогнул. Видя, что Элена вне себя от ярости, он наклонился к ней:
– Элена…
Он хотел шепнуть ей, что задерживать этого человека – серьезная ошибка. У них не было не только ордера, но и достаточных оснований подозревать Санчеса.
Мануэль посмотрел на нее с насмешкой:
– Ордер на арест покажете?
Элена резко вскочила и развернула Мануэля лицом к двери. Мгновение спустя она вытащила наручники и защелкнула их на его заведенных за спину запястьях.
– Вас ждут о-о-очень большие проблемы, – пригрозил Мануэль.
– Пошел.
Жестом она велела Сарате открыть дверь. Они прошли через гостиную в холл, оттуда в сад, где играли мальчишки. Из дома выбежала Ана, поскользнулась на тающем снегу и с трудом удержала равновесие.
– Мануэль! Что такое? Куда тебя забирают?
Элена затолкала его в машину. Потом протянула ничего не понимающей женщине визитную карточку.
– Он задержан. Позвоните позже, вам сообщат подробности.
– Но что он сделал?!
Взвизгнули шины, и машина сорвалась с места.
Глава 45
Медики в травмпунктах могут с первого взгляда определить, сломал человек руку при падении или из-за того, что кого-то ударил. Доктору Каудете в больнице Вирхен-де-ла-Лус все стало ясно, как только он увидел рентген руки Рейес.
– Трещина в пятой пястной кости правой руки. Травма боксера либо человека психически неуравновешенного. У вас какая?
– Боксерская, – с гордостью ответила Рейес. – Тому парню похуже пришлось.
– Его я уже осмотрел, он в другом кабинете, под надзором полиции. Знаете, как такой перелом называется на английском? «Кабацкий перелом», поскольку он характерен для пьяных драк в барах по выходным.
– Но я же не пьяная и не в баре дралась. Я сотрудник полиции. Не знаю точно, куда я ему заехала. Частично в челюсть, частично в горло…
– Хороший удар. Запястье болит?
– Нет, только кисть. Вы мне наложите гипс?
– Не хочу, чтобы ваш перелом плохо сросся. Представьте, вот я наложу гипс неправильно, и вы больше никогда не сможете застегнуть пуговицу. Я бы себя возненавидел за такое.
– А я бы стала носить одежду на молнии.
– Пока я просто зафиксирую вашу кисть, а потом специалист посмотрит и решит, как вас лучше лечить. Если хотите услышать мое мнение, вам повезло и хирургическое вмешательство не потребуется. Я вас на минутку оставлю, постарайтесь не шевелить рукой.
Рейес осталась одна. Ордуньо занимался документами: писал заявление, оформлял протоколы. Впервые с прихода в ОКА Рейес оказалась в одиночестве и не знала, что делать: то ли звонить в Мадрид с докладом, то ли подождать. Ей было неспокойно: вдруг руку придется оперировать и расследование продолжится без нее? А ей так хотелось помочь коллегам найти Ческу!
Наконец вернулся Ордуньо.
– Тобой еще не занимались?
– Занимались, но сказали подождать, пока специалист посмотрит. Как все прошло?
– Прямо сейчас местная полиция опечатывает три фермы и два мясных производства. Последнее, что я слышал: задержаны уже пятнадцать человек.
– И Суэкос?
– Да, ветеринар тоже. Похоже, всю сеть накрыли. Теперь тебе необязательно становиться веганом.
– И хорошо! Как все быстро решилось.
– Я не хотел тратить время на все эти разборки со свиньями, считал, что нам надо заниматься исключительно поисками Чески, но Викториано со своим клиентом сами напросились.
– Надо ехать на заправку в Таранкон.
– Посмотрим, отпустят ли тебя.