Снаружи мяукала кошка.
Где сейчас Антон? Достаточно ли далеко он отошел? Кошка приблизилась к старинному гардеробу и остановилась перед дверцей. Мяу, мяу. Ни Малютка, ни Ческа не готовы были принять самое важное в своей жизни решение. Открыть дверцу и забрать животное, чтобы мяуканье превратилось в мурлыканье, или ничего не делать, затаить дыхание и надеяться, что кошка не привлечет внимание Антона к их укрытию. Единственной, кто точно знал, что нужно делать, была кошка, продолжавшая мяукать около шкафа.
Глава 48
Санта-Леонор – маленькая деревушка, расположенная посреди пустоши и созданная, кажется, только для того, чтобы нескольким сотням ее обитателей было где переждать зимний холод и летнюю жару. Никто бы не сворачивал с трассы А-3 километров за семьдесят до Куэнки, если бы археологи не раскопали тут поблизости кельтское и римское поселения. Редкие гости деревни не упускали возможности полакомиться фрикадельками в баре на площади. Если забить в поисковике вопрос «Где поесть в Санта-Леонор?», ответ будет однозначным: «Сарко».
Это был самый обыкновенный деревенский бар: на полках уже неопознаваемые бутылки из-под крепкого алкоголя, исцарапанная деревянная стойка, игровые автоматы и прилавок-витрина, полный закусок, среди которых были и знаменитые фрикадельки.
Когда в бар зашли Рейес и Ордуньо, там было всего три посетителя.
– Что будете заказывать?
– Две колы и порцию этих ваших фрикаделек, о которых все говорят, – попросил Ордуньо у женщины за стойкой.
– Вам понравится! Сейчас подогрею.
Официантка, рыжеволосая дама лет шестидесяти, скакала между прилавком и микроволновкой, словно шарик для пинбола. Ее румяное лицо блестело, будто смазанное маслом. Взгляд Рейес блуждал по помещению. Возле запыленного кассетного магнитофона застыла женщина лет пятидесяти с экзотическими чертами лица, вероятно боливийка или перуанка. Она завороженно следила за каким-то конкурсом на телеэкране, держа на весу, но не поднося ко рту чашку латте – как робот, у которого села батарейка. На другом конце барной стойки двое мужчин, пришедших, судя по всему, после работы в поле, пили вино, закусывая тортильей. Казалось, что они были увлечены разговором, но при этом не сводили с Ордуньо и Рейес глаз. Один, лысый и с родимым пятном почти во всю шею, явно пытался угадать, что у нее под красным платьем. На мгновение ей стало не по себе при мысли о том, как сложилась бы ее жизнь в деревне вроде Санта-Леонор.
Когда официантка принесла заказ, Рейес достала таблетку из упаковки, которую ей дал доктор Каудете на случай, если разболится рука.
– Как ты?
– Рука болит, но доктор же сказал, что потом пройдет, так что ничего страшного.
Первым дымящиеся фрикадельки попробовал Ордуньо.
– Горячо?
– Нормально, есть можно.
Когда Рейес поднесла фрикадельку ко рту, у нее на глазах выступили слезы.
– Черт! Ты же сказал, что они не горячие! А они просто раскаленные!
– Одному мне обжигаться, что ли, – расхохотался Ордуньо. – Хорошо, что ты не успела стать веганом. Они очень вкусные.
– Знать бы еще, из чего их делают… Кому-то же продавали несчастных свиней из того цеха.
– Не переживай, такую вкуснятину можно сделать только из счастливой свиньи.
Рейес нравился юмор Ордуньо, но она все еще испытывала чувство вины от подобных легкомысленных разговоров в ходе серьезного расследования. Со временем она поймет, насколько они необходимы. Они снова подозвали официантку. Когда Хулиана – так она представилась – подошла, они показали ей фотографию слабоумного.
– Нам сказали, что этот парень из ваших краев. Вы его знаете?
Хулиана наклонила голову набок, словно знаток перед полотном художника-кубиста.
– Это Серафин, что ли? Меченый, подойди сюда, глянь! – Она махнула рукой местному с родимым пятном на шее. – Это Серафин или нет? Я-то его уже лет пять не видела.
Меченый не спеша разглядывал снимок. Сопел, время от времени покряхтывал. По мнению Рейес, он просто пользовался моментом, чтобы наклониться к ней и потом хвастаться приятелю, что потрогал ее за задницу. Если этот Меченый не заговорит немедленно, он уйдет домой с еще одной отметиной, синего цвета.
– Точно, он. У него еще зубы торчали, как у кролика.
Рейес решила спросить и латиноамериканку, но, подняв глаза, никого не увидела. Место около магнитофона опустело, как и кофейная чашка, рядом с которой лежало несколько монет.
– А мужчина в старомодной зеленой куртке? Нам сказали, он иногда заходит сюда. Возможно, он как-то связан с человеком на фотографии, – настойчиво продолжал Ордуньо.
– Хулио? – Меченый рассмеялся, понимающе переглянувшись с официанткой. – Тут больше никто такого не носит. Сам весь день среди свиней, а одежда как у мажора. Ну то есть это ему так кажется.
Рейес и Ордуньо охватило нетерпение. Они взяли верный след.
– Вы знаете, где мы можем их найти?
– А зачем это вы их ищете? Вы полицейские? – хрипло и недоверчиво спросил из-за барной стойки приятель Меченого.
У Ордуньо зазвонил телефон. «Сарате», высветилось на экране. Он передал трубку Рейес, а сам попытался выяснить адреса людей, которых они так долго искали.
– Да, Сарате, слушаю… Мы в Санта-Леонор… Что? Ясно. Сбрось мне координаты. Вы через сколько будете? Двадцать минут. Встретимся на месте.
Когда она нажала отбой, Ордуньо уже узнал все, что хотел, и ни в каких координатах не нуждался. Ферма Колладо. Километрах в десяти от деревни.
– Наши едут в Санта-Леонор, у них тоже есть адрес фермы, – сообщила ему Рейес. – Погнали.
Сарате и Элену сопровождали три машины спецназовцев, готовых в случае необходимости штурмовать ферму. Мануэль Санчес в конце концов заговорил: фамилии третьего с фотографии он не знал, но знал имя – Антон, и деревню, где у него была ферма, – Санта-Леонор. Этого хватило, чтобы с помощью Марьяхо вычислить полное имя собственника и адрес фермы.
– Где Рейес и Ордуньо? – Педаль газа под ногой Элены ушла в пол. Они мчались на максимальной скорости.
– В Санта-Леонор. Получили те же сведения другим путем.
Машины летели по областной трассе 310. Иногда по сторонам мелькали оливковые рощи, разбавляя однообразие тянувшейся до горизонта равнины. Скучной, распростертой под темнеющим небом, которое уже едва озарял тусклый свет. С асфальтированной дороги они свернули на грунтовку. Почти приехали! Разговаривать ни Сарате, ни Элена были не в состоянии. Наверное, в машине Ордуньо и Рейес сейчас стояла такая же тишина. В их головах крутилось одно слово: «Ческа». Они цеплялись за это слово, как будто, повторяя ее имя, могли выйти с ней на связь. Им хотелось сказать ей, чтобы продолжала бороться. Чтобы сопротивлялась. Что они все преодолеют вместе. Что не оставят ее одну.
Глава 49
Ферма Колладо состояла из трех строений посреди неровной пустоши, в которую превратились когда-то плодородные поля. Жилой дом был двухэтажным, штукатурка на его стенах успела пойти трещинами. Рядом стоял сарай, а сбоку от него, видимо, свинарник – вытянутый, с уралитовой крышей и грязными стенами.
Ордуньо и Рейес их уже ждали. Первым, что обрушилось на вышедшую из машины Элену, был запах, всепроникающий смрад навоза и крови. Густой, тяжелый, он как будто въелся в землю и постройки, и даже ветер не мог его развеять.
– Мы решили пока не входить внутрь, но никаких признаков жизни не видно. – Ордуньо первым подошел к инспектору. – Ферма как будто пуста.
Сарате остановился как вкопанный в нескольких метрах от коллег. Его остекленевший взгляд был прикован к ферме. Элена понимала, что его терзают угрызения совести и тревога, превращавшая мускулы в камень. Она опасалась, что ей придется удерживать Анхеля, заставлять его ждать, пока спецназ проверит территорию, но этого не потребовалось. Казалось, Сарате вот-вот разлетится на мелкие осколки. Страх, что они опоздали, мучил всех сотрудников ОКА, но для Сарате этот удар мог стать непосильным. Что мы способны вытерпеть? Где предел нашей боли? Элене казалось, что она перешагнула его, когда искала своего сына Лукаса. Хотелось верить, что так оно и было и, что бы они ни обнаружили на этой ферме, Элена с этим справится. Она обязана держаться, ведь, если все закончится плохо, кому-то придется собирать Сарате по частям.
– Мы не собираемся ждать снаружи!
Никто не ожидал услышать голос Сарате, но Анхель вышел из транса, когда командир спецназовцев сказал Элене, что они войдут первыми и только потом, убедившись, что внутри безопасно, разрешат следственной группе присоединиться.
– Мы пойдем за ними. Под мою ответственность, – категоричным тоном заявила Элена. Ей тоже не хотелось быть зрителем, хоть и в первом ряду.
Все свиньи были забиты и лежали в месиве крови и навоза. Тоненький визг заставил полицейских вздрогнуть. В одном из загонов крошечный поросенок бился в агонии, захлебываясь кровью. Воздух в свинарнике был спертым; наступила ночь, поэтому снаружи и внутри было темно. Фонарики, останавливаясь поочередно на каждом загоне, выхватывали из мрака тела убитых животных.
– Кто-нибудь может помочь? – пробормотала Рейес, увидев поросенка, все еще цеплявшегося за жизнь.
Выстрел из ствола с глушителем царапнул воздух. Кто-то сжалился над поросенком. Элена обернулась, чтобы оценить состояние Сарате. Взгляд напарника не задерживался на свиньях. Его не волновало, почему забили всех этих животных.
Элене же этот вопрос не давал покоя. Свиньи были для обитателей фермы главным источником дохода. Если животных уничтожили, это могло означать только одно: хозяева не намерены сюда возвращаться. Их прежняя жизнь кончена. Этот ответ пугал Элену. Если ее предположения верны и Ческу держали на этой ферме, какой приговор был вынесен ей? Но надежда еще оставалась. Может, дело как раз в том, что Ческе удалось вырваться? И хозяева фермы, понимая, что вот-вот окажутся в ловушке, решили бежать, уничтожив всю свою собственность.