– Мне хотелось бы обойтись с тобой по-хорошему, зайчик, – начала Элена, – но не получится. Я не такая, как женщина, которая была здесь с тобой, она психолог. Ты знаешь, кто такой психолог? Не знаешь? Ну ничего, еще успеешь узнать. Понимаю, ты не хочешь говорить, но мне нужно, чтобы ты заговорила. А если я дождусь, пока вокруг тебя начнут скакать социальные службы, то ты так ничего и не скажешь. А если и скажешь, то для моей подруги будет уже слишком поздно. Потому что Ческа моя подруга. Женщина, которая была привязана в подвале, – одна из самых дорогих мне людей. Ты знаешь, что такое любить?
Девочка опустила глаза и сильнее прижала кошку к груди. Как же Элене не хотелось этого делать! Но придется.
– Ты слышала, как визжали свиньи. Думаю, это Антон их убил, но по большому счету мне все равно… Кто-то распорол их от шеи до живота и оставил истекать кровью.
Элена встала и положила руку на загривок кошки, которая сразу сжалась. Девочка попыталась отодвинуться, но инспектор схватила кошку за шкирку и подняла в воздух. Девочка оказалась неглупа и сразу сообразила, чем ей угрожают.
Сарате поднял глаза к небу. На нем не было ни луны, ни звезд. Тяжелая ночь накрыла ферму свинцовым куполом.
– Марьяхо уже едет, попробует установить личность женщин с фотографий, – сказал ему Ордуньо.
Они предполагали, что ни одной из них уже нет в живых, но страх за Ческу переполнял обоих, не оставляя места для других переживаний. Криминалисты обследовали каждый сантиметр в доме, но ее тела так и не нашли. Это вселяло надежду. Ордуньо пришел к выводу, что Хулио и Антон, убегая, забрали Ческу с собой как заложницу. Когда он поделился своей гипотезой с Сарате, тот только кивнул. Голова у него лопалась от боли, и думать он был не в состоянии. Анхеля преследовали воспоминания о вечере, когда пропала Ческа. Тогда он решил, что не поедет к ней ночевать, чтобы таким образом дать понять: между ними все кончено. Трусливый эгоист.
Дверь дома распахнулась. На пороге появилась девочка, за ней – Элена. Не было необходимости спрашивать, что происходит. Обмена взглядами хватило, чтобы понять: девочка решилась отвести их к Ческе. Словно актриса, выходящая на сцену перед завороженной публикой, девочка с кошкой на руках ступила на покрытый гравием двор. Элена отставала на несколько шагов. Спецназовцы и сотрудники ОКА затаили дыхание. Только бы она ушла далеко-далеко, привела их куда-то за пределы этой кошмарной фермы. Но девочка остановилась у свинарника. Может, только чтобы посмотреть на мертвых свиней. «Иди дальше», – мысленно заклинал ее Сарате. Он с трудом сдерживался, чтобы не подтолкнуть девочку вперед. Она повернула налево. Все были уверены, что она зайдет в свинарник, но малышка, миновав его, направилась к сараю, где находилась разделочная. Стоявший у двери полицейский отступил в сторону. Девочка открыла дверь. Элена, Сарате и остальные сотрудники отдела шли за ней на некотором расстоянии, чтобы не мешать. Изнутри сарай освещался прожектором. Генератор, от которого тот работал, жужжал в ночной тишине. Девочка повернулась к Элене, затем подняла правую руку и указала на бочку с фаршем, которую они видели при обыске. Бочка была полна до краев. Невинный взгляд малышки остановился на Элене. Кошка выпрыгнула из рук девочки и с мяуканьем приземлилась на пол. Девочка еле слышно проговорила:
– Вот здесь она. Ческа.
Глава 51
И ферма, и окружавшие ее поля – все было так же черно, как небо безлунной ночи. Лица полицейских, машины, прожекторы. Все было лишено смысла. В том числе слова. Сарате словно болтался в воздухе, не зная, рухнет ли сейчас на землю или легко на нее спланирует. Дышать мешала острая боль в груди – туда как будто вонзили клинок. Его нервная система отказывалась функционировать, он не понимал, что делает и где находится. Плачет ли он? Кричит? Кто его окружает?
– Уведите ее в дом! – сказал кто-то.
Сколько можно выносить эту боль? Когда уже остановится сердце? Кто-то схватил его за плечо, куда-то потянул. Хотел, чтобы он поднялся на ноги или, наоборот, опустился на землю. Он ничего не соображал. Перед глазами была бочка с фаршем и кровью, над которой вились насекомые. Все заслоняла она…
Кого-то рвало.
Кто-то рыдал.
– Она издевается над нами! Эта маленькая дрянь издевается над нами!
Небо оставалось таким же беспросветным. Как будто они все находились в пасти чудовища, готового их проглотить.
Ческа.
В голове у Элены крутилась песня Каэтану Велозу «Одинокий». Ее пел голос Чески. Инспектор стояла посреди разделочной, не в состоянии пошевелиться. Сил хватало только на то, чтобы закрыть глаза и отдаться песне: «Иногда в ночи я представляю себе нас двоих». Пахло мясом и кровью. Плотью и кровью Чески. Насекомые жужжали над бочкой. «Лежу и мечтаю, соединяя прошлое, настоящее и будущее…»
– Это бред, этого не может быть!
Снова слезы. Это плакал Ордуньо. Он бесцельно бродил по двору, словно контуженный. Дезориентация, звон в ушах. Они готовились к худшему, но такого не могли себе даже представить.
– Она была жива, когда с ней это делали?
– Может, девчонка выдумывает.
Рейес сидела на земле перед сараем. Ее кроссовки были перепачканы рвотой. В дверях статуей застыла Элена. Спецназовцы пытались помочь Сарате, у которого началась паническая атака. Силуэт Ордуньо постепенно растворялся вдали, словно он решил никогда сюда не возвращаться. Девочка вернулась в дом в сопровождении психолога. Сколько времени прошло? Происходящее напоминало старый киносеанс, когда пленка сорвалась и кадры беспорядочно замелькали на экране.
– Надо сделать преципитиновый тест, чтобы понять, человеческая это кровь или животного. А это возможно только в лаборатории, где есть морские свинки. – И Буэндиа стал разъяснять Элене суть анализа.
Когда на ферму приехали все эти люди? Рейес потеряла счет времени. Она смотрела на небо; все еще была ночь – вечная, что ли? В сотне метров от разделочной поставили палатку. Оперативный штаб. Там, наверное, уже работает Марьяхо. А где Ордуньо? Где Сарате?
– Мы же все понимаем, каким будет результат. – Мрачное бормотание инспектора Бланко донеслось до Рейес, как порыв ветра.
Надо найти в себе силы и встать. Помочь коллегам, обнять их, а потом мчаться на поиски Антона, повелителя этого ада. Но ноги все еще дрожали, и впервые со своего прихода в отдел Рейес почувствовала, что не готова к этой работе. Из отрешенного состояния ее вывели крики – Сарате вырывался из рук полицейских.
– Мне надо с ней поговорить!
Что ему отвечали, Рейес не смогла разобрать. Бессилие Сарате сквозило даже в его ярости.
– Где она? – спросила Элена.
Кто-то сообщил, что девочка в своей комнате с психологом. Социальные службы уже уведомлены и займутся ею. Инспектор направилась в дом. Сарате последовал за ней. В молчании они поднялись по лестнице, прошли место, где обнаружили труп Касимиро. Видимо, дежурный судья уже побывал здесь, потому что труп забрали, остались только метки криминалистов и кровавые пятна на полу. Комната девочки находилась в конце коридора. Перед тем как войти, Элена обернулась и заглянула в глаза Сарате. В состоянии ли он сдерживать свое горе, можно ли пускать его в комнату? Ему это было необходимо, но Элена понимала, что он потребует от ребенка невозможного: сказать, что этот фарш – не Ческа. Что его коллега, его женщина, его подруга смогла сбежать. Элена сознавала, что не должна допустить давления на свидетеля, но прогнать Анхеля не могла.
– Как тебя зовут? – Элена села напротив девочки. Не получив ответа, она вопросительно посмотрела на женщину-психолога, не отходившую от ребенка.
– Она не хочет разговаривать.
– У тебя нет выбора. Говорить придется. – Напряжение Сарате прорывалось наружу, как он ни старался сдерживаться. – Кто это сделал с… Антон?
– Мы понимаем, что тебе страшно, но ты должна рассказать, что здесь происходило.
– То, что происходит в доме, остается в доме, – пробормотала девочка. Видимо, эту мантру она слышала бессчетное количество раз.
– Антон не вернется. И Хулио тоже. Они здесь больше не главные. Главные теперь мы, и слушаться надо нас. Скажи, как тебя зовут.
– Малютка.
– Малютка?
Девочка кивнула и добавила, гладя свою любимицу:
– А это Кошка. Я не люблю имена. Я ей так и сказала. Сказала, что не хочу знать, как ее зовут.
– Ты Ческе это сказала? – Элена заметила, что малышка взволнована. Когда она гладила кошку, ее руки дрожали. Жизнь посреди этого ужаса не лишила девочку способности чувствовать. Она была привязана к животному, и гибель Чески явно причиняла ей боль. Это будет нелегко, но Элена знала, что должна размотать этот клубок и постепенно, шаг за шагом, вытянуть из Малютки, что же произошло на ферме.
– Они все туда спускаются, в подвал… И Хулио, и Касимиро, и Серафин… все… Антон всегда последний. Он последний, потому что после него они уже не живые. Вот я ей и сказала, что не хочу знать ее имя. Они всегда умирают, а я потом плачу. Антон говорит, что плакать о гостьях – это как плакать о свиньях.
Слушая признания Малютки, Элена старалась абстрагироваться. От этого ада, от издевательств, которым подвергалась Ческа. Внезапно послание коллеги, повторяющее рисунок ковра в детской, показалось ей запиской потерпевшего кораблекрушение, который осознает: вероятность, что его спасут, близится к нулю.
Рассказ Малютки звучал сухо, как будто она не привыкла пользоваться словами, но его было достаточно, чтобы составить представление о творившихся здесь ужасах. О жизни на ферме Колладо – если такое можно было назвать жизнью. Элена ни разу не повернулась, не поймала взгляд Сарате, боясь, что заплачет от его боли. Но когда раздался его голос, ее удивило, насколько спокойно он звучал:
– Что случилось с Ческой?
– Я ее развязала. Такой мне достался штраф. – Малютка пожала плечами, демонстрируя детское беспрекословное уважение к правилам игры. Как могла, она описала их неудачную попытку выбраться. Девочка ножом перерезала веревки, которыми Ческа была привязана к кровати. Где находился Хулио, она точно не знала. Думала, что он с Антоном, успокаивает Касимиро, который был не в себе после смерти Серафина. Антон ругался с Касимиро, потом прозвучал выстрел. Малютка понимала, что надо бежать, но Ческа была совсем слабой, потому что много дней не ела. Они сумели добраться до разделочной и забрались в шкаф. Но Антон их нашел. Он ужасно рассердился, начал бить Ческу, а девочка, воспользовавшись моментом, схватила Кошку и спряталась на кухне под раковиной.