– Квартал Рио!
Коллеги выбежали из бара и бросились к машинам. Рейес еле успела запрыгнуть на переднее сиденье к Ордуньо, который разворачивался, чтобы выехать с площади. Машина Элены и Сарате уже неслась впереди на полной скорости с включенной сиреной.
Район на берегу реки Сигуэла, который в Санта-Леонор называют кварталом Рио, состоял из скромных низеньких домиков, которые тянулись вдоль узких улочек, спланированных явно очень давно, если планировка вообще имела место. Возможно, отсюда и началась деревня. Одноэтажный дом Валентины Киспе выглядел ухоженным, хоть и нуждался в покраске. На подоконниках стояли горшки с какими-то зимними цветами.
– Вот этот дом, – сказала Элена двум жандармам, которые тоже подъехали к входу.
– Ну что делать, заходим. Вряд ли Валентина стала бы возражать, – объявил сержант жандармерии, убедившись, что на звонок в дверь никто не реагирует и что ордер, предъявленный Эленой, в полном порядке.
Инспектор позвонила Рентеро по дороге от бара «Сарко» к дому Валентины. Уговаривать его не пришлось. Он уже был в курсе всего, что отдел обнаружил на ферме Колладо, так что оформление ордера заняло меньше пяти минут.
Слесарь без труда вскрыл замок. Сотрудники ОКА, войдя вслед за инспектором, действовали строго по протоколу. Методично, с оружием в руках, они проверяли комнату за комнатой, чтобы убедиться, что в доме безопасно. Мебель в маленькой гостиной, по-видимому, сменила не одного владельца, но выглядела опрятной. Кровать в спальне была не застелена. Сарате дал знак открыть дверь, ведущую на задний дворик. Труп Валентины лежал на земле. Один выстрел пришелся в ногу, другой в грудь. Кровь впиталась в гравий, которым был посыпан дворик. Легкий ветерок шевелил ночную рубашку, покрытую кровавыми пятнами. Они опять опоздали.
– Фургон Антона Колладо нашли, – сообщил один из жандармов. – Брошен на дороге, недалеко от национальной трассы. Внутри никого.
– Пусть туда отправят группу криминалистов…
Отдав приказ, Элена обошла дом в обратном направлении: кухня, спальня, гостиная. Попыталась представить, какую жизнь вела Валентина. Кем на самом деле была женщина, лежавшая на заднем дворе? Дом бедный, но чистый; в нем многое напоминало о Боливии, хотя вряд ли его хозяйка покидала Испанию с тех пор, как иммигрировала.
На комоде в гостиной стояла ее фотография. На ней Валентина выглядела счастливой, улыбалась. Рядом с ней статный молодой человек лет восемнадцати. На нем зеленая куртка. Хулио, ее сын. Какую роль сыграл Хулио в преступлениях, совершенных на ферме? Кто он – нормальный парень, которого подчинил своей власти отец, или дьявол во плоти? Внимание Элены привлек едкий запах. На низком столике у дивана стояла пепельница, полная окурков. От одного все еще тянулась тонкая струйка дыма. Брошенная курильщиком, сигарета догорела сама. Под фильтром можно было прочитать название – «Буллбренд». Такие же сигареты они нашли на ферме. Антон был здесь совсем недавно.
Элена вышла из дома. Она нервничала. Огляделась, прикидывая, в какую сторону он мог побежать. Как и на ферме, он ускользнул у них из-под носа.
Несколько соседей вышли на улицу. Жандармы уговаривали их вернуться домой. «Что случилось с Валентиной?» – донесся до Элены вопрос старухи с ходунками.
Может, сказывалась бессонная ночь, но думать Элене было трудно. Она чувствовала, что ответ у нее перед глазами, нужно только его увидеть. Перед домом Валентины следы от колес выписали букву S. Дальше на земле – видимо, местным властям не хватило бюджета, чтобы заасфальтировать квартал целиком, – тоже виднелись отпечатки шин. Их хорошо видно потому, что они свежие, сообразила Элена.
– Какая машина была у Валентины? – спросила она у старушки с ходунками, единственной, кто проявил хоть какой-то интерес к судьбе покойной жены Антона.
– Я в машинах плохо разбираюсь, – виновато ответила та.
– Белая «ибица». Лет тридцать развалюхе, не меньше, – вступил в разговор мужчина, стоявший в дверях соседнего дома. Дети за его спиной пытались просочиться наружу, но его ноги им мешали.
– Куда ведет эта дорога?
Сарате вцепился в руль. Они ехали через возделанные поля. Зеленые прямоугольники чередовались с коричневыми по обеим сторонам грунтовой дороги, тянувшейся вдоль заросшей камышом канавы, которая когда-то, наверное, была руслом реки Сигуэла.
– Подозреваемые могут быть вооружены, – донеслось из рации. Предупреждение передали всем машинам полиции и жандармерии, участвовавшим в погоне за Антоном и Хулио. Все указывало на то, что злоумышленники прятались в доме Валентины, а потом убили ее и сбежали на ее машине.
Чутье подсказывало Элене, что развязка близка. Деваться преступникам некуда. Дорога, начинающаяся в квартале Рио, петляла среди сельскохозяйственных угодий, но выезд с нее был один – на областное шоссе 2102. С воздуха территорию прочесывал вертолет. Скоро по рации сообщат, что Антона и Хулио нашли. А потом? Этот вопрос вызывал у Элены страх. Как сказал Сарате, сегодня ночью они потеряли кусок души, и Анхеля эта потеря совершенно изменила. В нем появилось что-то странное, что-то такое, чего она раньше в нем не замечала. Элене было сложно дать этому определение, но, кажется, ближе всего к истине было слово «ярость».
– Есть! – тишину нарушил голос Ордуньо. – Он только что выехал на областное шоссе на пятнадцатом километре. Увидел нас и свернул прямо на поле.
– Мы близко. – Элене не пришлось отдавать Сарате распоряжений, он уже срезал путь к шоссе.
Ордуньо догонял «ибицу». Он знал, что эта машина не приспособлена для гонок по пересеченной местности. Вскоре ее переднее колесо попало в выбоину, зад подскочил и рухнул на землю. Шины лопнули. Ордуньо с Рейес приблизились к «ибице» с оружием в руках.
– Руки за голову! – донесся до Элены крик Рейес.
Они с Сарате уже выходили из машины, когда водительская дверь распахнулась и из «ибицы» с руками за головой вылез Антон.
– Все, все из машины! – приказал Ордуньо.
Вертолет завис у них над головами.
– Я один! Он меня бросил! – жалобно ответил Антон, как будто это он был жертвой.
Ордуньо подошел к «ибице» слева, Рейес – справа. Оба заглянули в окна.
– Где Хулио? – Легким толчком Ордуньо заставил Антона опуститься на колени.
– Он бросил меня одного! Ублюдок. Паршивый ублюдок. Весь в мать!
Антон стоял в полусотне метров от Элены. На коленях посреди поля, в одежде, испачканной грязью и кровью – кровью Чески, Валентины, Касимиро, свиней и еще двух десятков женщин, побывавших на ферме. Жалкий человек, сокрушавшийся, что его бросили. Или это все спектакль? Вдруг он упал ничком и зарыдал, уткнувшись в землю, колотя по ней кулаками, как ребенок в злобной истерике.
– Я один!
Элена заметила мелькнувшую справа тень. В следующее мгновение Сарате прошел мимо нее. Он направлялся к Антону с пистолетом в руке. Подняв оружие, прицелился ему в голову. Он не собирался ни прощать, ни выслушивать нытье этого сукина сына. Но его возмездие станет приговором и ему самому. Элена среагировала мгновенно: она схватила Сарате за плечо прежде, чем он успел спустить курок.
– Анхель, не надо.
Пистолет дрожал в руке Сарате, но было ясно, что он не промахнется. Подойдя к нему вплотную, Элена увидела, что Анхель плачет. Боль вышла из берегов. Она положила левую руку ему на запястье и заставила опустить оружие.
– В машине пусто! – доложила Рейес.
Подъехали внедорожники жандармов. Ордуньо поднял Антона на ноги, чтобы застегнуть на нем наручники. Элена обняла Сарате. Крепко прижала его к себе, чтобы он не упал, чтобы не сорвался в бездну, которая, как она и предвидела, разверзлась перед ним, как только они поймали Антона.
Глава 54
Малютка никогда не покидала ферму и не видела ничего, кроме окружавших ее полей, – или не помнила этого, – поэтому горы, вздымавшиеся вдоль ведущей к Мадриду трассы, пугали ее. А еще она никогда не ездила с такой скоростью. Ее пристегнули ремнем безопасности, проходившим наискосок по груди, но она все равно вцепилась в подлокотники заднего сиденья. Хулио иногда катал ее вокруг дома на красном фургоне. Так ее жизнь и шла – по кругу. Антон, Хулио, Касимиро, Серафин и она. Свиньи. Кошка. Иногда еще женщины в подвале. Гостьи. Их смерть и превращение в еду, чтобы круг начался заново. А теперь он разорвался, и жизнь напоминала болтающийся кабель под высоким напряжением. Малютке было непросто осмыслить то новое, что окружало ее в этой жизни.
Люди.
Скорость машины.
Здания, возвышавшиеся, как фантастические замки, на окраине города.
Слова. Столько новых слов, что запутаться можно.
Взгляды. В семье на нее никогда так не смотрели. Конечно, на ферме они были семьей. А что ей хотели сказать сейчас, опуская глаза и странно кривя рты?
Еда. Мясо.
Когда она говорила об этом, они отводили взгляд. Она и сама так делала, когда Антон сердился. Когда кричал и становился сумасшедшим, как Серафин и Касимиро. Она смотрела в другую сторону, потому что боялась его.
Они что, боялись ее?
Кошка в машине нервничала не меньше хозяйки. Ее шерсть вставала дыбом от городского шума. От миллионов автомобилей, огней и людей.
Малютка видела города по телевизору, и море тоже видела. А еще детей, самолеты, школы и больницы. Но в ее прежней жизни всему этому не было места.
Прежде чем наступила ночь, на девочку обрушилось множество впечатлений. Люди в белых халатах вымыли ее и укололи шприцем в руку, чтобы взять кровь. Ее окружал бескрайний город, как раньше окружали поля. В здании, похожем на школу, ей постоянно улыбалась какая-то женщина. В соседних помещениях были дети. Мальчики и девочки то играли, то кричали, то смеялись, то плакали. Как будто с ума сошли. В белой комнате были кровать и стол. На такой мягкой и чистой постели Малютка никогда не сидела.
Ей вымыли голову, подстригли ногти, подарили новую одежду – штаны и футболку. Они пахли цветами, но она скучала по своему ситцевому платью. Оно было красивее.