– Ну рассказывайте, чем вы так озабочены?
– Вот представь: ты что-то ищешь, а тебе говорят, что оно в таком месте, про которое ты никогда бы не подумал. Где бы ты стал искать?
– Да уж, задачка. Зависит от того, что это. Но я, наверное, сначала поискал бы там, где мне страшнее всего это найти. Тогда хоть порадовался бы, узнав, что его там нет.
– Да ты философ, Хуанито. Но на этот раз ничем мне не помог…
Элена вспомнила, что ей звонила мать. Она оставила голосовое сообщение: «Твой билет в электронной почте». Исабель говорила из такси, по пути в аэропорт. Хоть она и обещала не вмешиваться в жизнь дочери, все-таки не удержалась и добавила: «И почему бы тебе не продолжить работу в фонде? У тебя так хорошо получалось…» Рейс в Берлин был в семь вечера, и Элене вдруг показалось, что это не так уж плохо: назначенный Хулио час икс придется на время ее полета. Побега.
Дома она открыла платяной шкаф. После ухода из полиции Элена успела обзавестись нарядами для благотворительных вечеров. Они с Исабель проведут в Берлине три дня, значит, нужно взять с собой несколько платьев. Для церемонии завершения сборов подойдет длинное синее от Ивана Кампаньи; его даже мать одобрит, несмотря на открытое плечо. Большего внимания требует туалет для ужина с Йенсом Веймаром – тут нужно что-то скромное, она же не влюбить его в себя хочет, а только добиться финансового сотрудничества. После недолгих раздумий Элена остановилась на простом черном шелковом платье с плиссировкой; она уже надевала его в Милане и произвела хорошее впечатление.
Пятнадцать тридцать. Зазвонил телефон. Рентеро. Комиссар наверняка попытается уговорить ее остаться. Пригласит выпить в один из своих любимых шикарных ресторанов, а потом станет делать вид, что понимает, через что прошел их отдел, какую боль они испытывают от потери коллеги, какое бессилие – от того, что не смогли спасти Малютку.
Хулио ей хоть рану после укуса обработал?
Нет, отвечать она не станет. И к прежней жизни не вернется. В крайнем случае останется, как выразился бы Хуанито, полицейским на общественных началах.
Собрав чемодан, она налила себе сока. В последние дни Элена дважды срывалась на граппу, но с этим покончено. Она больше никогда не будет пить. И петь не будет. Все это в прошлом.
В дверь позвонили. Если бы можно было затаиться и не открывать! Звонок зазвенел снова. Шестнадцать десять. Она заказала такси, машина приедет в половине шестого. Она встала, открыла. За дверью стоял Сарате.
– Школы в Мьянме? – спросил он, кивая на чемодан.
– Все-таки это помощь людям. Не так уж плохо.
– Ты всегда будешь скучать по работе.
Скучать я буду только по тебе, подумала Элена, но произнести это вслух не решилась. Анхель был так далеко от нее. Она знала, что сейчас он перебирает варианты, один отчаяннее другого, как помешать Хулио исполнить свою угрозу.
– Ты должна остаться. Ради Чески. Ты не можешь сбежать, не доведя дело до конца.
– Рано или поздно Хулио поймают. Возможно, тебе тоже лучше отойти в сторону.
– Не могу. – Сарате говорил, как наркоман, неспособный отказаться от того, что медленно убивало его.
Они сели в гостиной. Дверь балкона, выходящего на Пласа-Майор, была открыта. Дул холодный ветер.
– Это мой долг, Элена. Я не поддержал ее при жизни, когда был ей нужен. Но я не позволю, чтобы те, кто заставил ее пройти через ад, вышли сухими из воды.
– Перестань винить себя. Антона посадят, а со временем и до Хулио доберутся.
– Они должны знать, что это им за Ческу.
– За Ческу и за всех женщин, которых они убили. – Элена понимала, какая страсть скрывается за словами Сарате, и знала, что спорить с ним сейчас бесполезно. Только время поможет ему осознать, что все переживания этих дней были отравлены ненавистью. – Не ты привез ее на ту ферму, Анхель.
– Однажды я остался у нее ночевать. – Сарате тяжело вздохнул, прежде чем продолжить. – Не помню, который был час… около двух ночи. Я проснулся, а ее не было в кровати. Я выглянул из спальни и увидел, что она сидит в гостиной. Она плакала, но я к ней не подошел. Накануне мы поссорились. Она хотела серьезных отношений, а я постоянно уходил от ответа. И тогда решил, что, если выйду к ней, мы опять поругаемся. Она скажет, что я ей вру. И будет по-своему права. Я же никогда не говорил ей, что чувствую на самом деле. Не признавался, что все еще влюблен в тебя.
Элена пересела ближе к Сарате. Вытерла слезы, которые текли по его щекам. Поцеловала. Ощутила исходящий от него жар. Ей хотелось остановить время и замереть так навсегда.
– А если она не из-за этого плакала? – спросил Сарате, когда они оторвались друг от друга. – Если ей приснился кошмар? После того, что она совершила… Вдруг, если бы я вышел из спальни, обнял ее, а не думал только о себе, она бы мне все рассказала? И все сложилось бы по-другому. Она бы осталась жива.
– Это еще долго будет тянуться, Анхель. Будешь вспоминать каждую мелочь, каждое принятое решение… но это не поможет. Легче тебе не станет, и Ческу ты не вернешь.
– Нет, легче мне не станет… – Сарате растягивал слова в какой-то странной задумчивости. О чем он думал?
– А может, уедешь со мной? Подальше от Мадрида.
– Я должен остаться здесь. – Он встал, уверенный в своем решении. – Наверное, мы упустили свой шанс, Элена. Я не признался в своих чувствах вовремя.
– Я тоже, но почему бы нам не дать себе еще один шанс?
– Помнишь, что я сказал тебе на ферме? У нас каждый раз как будто вырывают кусок души. Кажется, я потерял ее всю… У меня не получится… Прости.
Элена обняла его. Ей был знаком этот страх – полюбить снова. Разве работа не превращала их в эгоистов, зацикленных на собственных травмах?
Анхель вышел из квартиры не обернувшись. У Элены зазвонил телефон. Приехало такси.
Семнадцать тридцать.
Увидятся ли они еще?
Глава 65
Рейес всегда хорошо училась, она давно поняла, что хочет работать в полиции, слушала курсы по философии и криминологии. В ОКА попала благодаря собственным заслугам, хотя все думали, что Рентеро составил ей протекцию.
И все для того, чтобы оказаться здесь. В кабинке туалета, где она уже час сидела, обхватив голову руками. Сможет ли она работать в полиции? Не слишком ли опрометчивым было решение поступить в ОКА? События последних дней сломили Рейес, и теперь она мечтала сбежать с Баркильо, не попадаясь никому на глаза.
Видимо, она ошиблась. Не выйдет из нее полицейского…
От самокопания ее отвлек стук в дверь.
– Ты там навсегда поселилась?
Ордуньо.
– Пойдем выпьем.
Было восемнадцать десять, когда бармен поставил перед ними две кружки пива и тарелку с кусочками колбасы и сыра на шпажках.
– Ческа спалила бы отделение, будь она сегодня на работе, – грустно улыбнулся Ордуньо. – Выходки Антона и Хулио привели бы ее в ярость.
– Думаю, она бы мне понравилась.
– А я думаю, что она бы тебя на дух не переносила.
– Спасибо.
– С ней было непросто. Мою подругу Марину она тоже терпеть не могла. Говорила, я придурок, что навещаю ее в тюрьме. – Ордуньо сделал глоток пива и повозил кружкой по барной стойке. – Но если бы я ее о чем-то попросил, уверен, Ческа в лепешку расшиблась бы, чтобы помочь. И тебе тоже. Хоть ты и новенькая, но она жизнь бы за тебя отдала.
По телевизору шло ток-шоу, в котором обсуждали последние сплетни о знаменитостях. Слушать пустую болтовню ведущего и участников было невыносимо. Ордуньо оставил деньги на стойке, и они вышли на улицу.
– Я буду по ней тосковать, – признался он со слезами на глазах.
Продолжать поиски Хулио Рентеро поручил другому подразделению. Им оставалось только разойтись по домам и ждать сообщения, что обнаружен труп девочки.
– Хотел бы я, чтобы твои первые рабочие дни прошли иначе. Но такова жизнь, иногда мы проигрываем. Хотя бывает, что и выигрываем. И такое случается гораздо чаще, честное слово. Ты отличный сотрудник.
Рейес застенчиво улыбнулась. Машины на светофоре сигналили пешеходу, который переходил дорогу на красный свет. Повинуясь внезапному порыву, она обняла Ордуньо и шепнула ему на ухо «спасибо». Осознала, насколько это неуместно, хотела отстраниться, но Ордуньо ее не отпустил. Она знала, что целовать его – плохая идея, но не удержалась. Ни шуточек, ни вопросов, целовался он с мужчиной или женщиной, за этим не последовало.
– Возвращаемся в контору?
Время – восемнадцать сорок две.
Глава 66
Телевизор в вип-зале аэропорта работал без звука. Журналист перед стадионом «Сантьяго Бернабеу», видимо, говорил о предстоящем матче мадридского «Реала». Элена сосредоточилась на репортаже не потому, что ей было интересно, а только для того, чтобы отогнать страшные картины, которые всплывали в памяти, стоило ей ослабить самоконтроль. Бочка для фарша, облако насекомых, безнадежность, въевшаяся, как пыль, в ферму Колладо, зубы Хулио, впившиеся в руку Малютки. Взгляд несчастной девочки.
– На посадку успеваем. – Матери хватило такта не спрашивать, почему Элена передумала и решила все-таки лететь в Берлин.
– У тебя таблетки есть?
– Ты вдруг стала бояться летать, в твоем-то возрасте?
Элена не собиралась признаваться ей, что хочет просто отключить мозг, хотя бы на три часа полета. Стереть из памяти самодовольное лицо Антона, наглую ухмылку, которая скривила его губы, когда людоед узнал, что творит Хулио, когда увидел, как тот кусает Малютку.
Время – восемнадцать ноль пять.
Исабель дала ей успокоительное. Элена пошла за бутылкой воды, чтобы запить таблетку.
Забитые в загонах свиньи. Жуткие трофеи, найденные в подвале, – зубы и ключи. Все, что осталось от двадцати трех жертв.
На табло загорелось объявление: открыта посадка на рейс в Берлин. Исабель со своим маленьким чемоданчиком от Луи Виттон, не дожидаясь дочери, встала в очередь для пассажиров бизнес-класса.
Ческа. Кто займется ее вещами? Кто будет устраивать похороны? Сестра или Сарате? Нет ничего печальнее, чем разбирать шкафы умершего. Одежда еще хранит его запах, как будто он не желает исчезать, до последнего сопротивляется смерти. Нужно все упаковать. Передать что-то благотворительным организациям. Выбрать, что оставишь себе на память. Возьмет ли Ордуньо один из ее призов с мотогонок? Сохранит ли Сарате бутылку вина, которую Ческа так и не открыла?