Что и говорить, эта дружба обоим была на руку, ведь никогда не ходившие в детский сад Антон и Ника тосковали по детскому обществу и, обретя в лице друг друга товарищей для игры, наконец, оставили в покое своих мам, которым больше не приходилось лепить куличи, есть песочную еду в импровизированном кафе и изображать себя продавцов травяных зелий. Вместо этого женщины теперь могли сидеть на скамейке, читать, обсуждать животрепещущие вопросы материнства или просто молчать без мыслей, что для любой матери активной и любопытной шестилетки всегда за праздник.
Лиза искоса взглянула на Лину. Было в ней что-то такое, что она не могла сформулировать. Что-то странное что ли. Что-то в ее поведении никак не вязалось с ее образом, но Лиза не могла понять, что именно. Лина выглядела абсолютно нормальной. Адекватно вела себя. Но что-то выдавало в ней бомбу замедленного действия, так это назвала про себя Лиза. Но это было исключительно на уровне каких-то смутных ощущений. Придраться было не к чему. Лина не была из болтливых мамаш, от которых невозможно отвязаться, если они присядут тебе на уши. Не была она и молчуном, который сторонится всех и вся. Она могла поддержать беседу, а могло спокойно сидеть рядом на скамейке, листать новостную ленту в телефоне, поглядывая на детей. С ней легко было договариваться – она всегда заранее предупреждала, если у них менялись планы, они с Никой всегда выходили вовремя, если обещали. Она не исповедовала никаких странных взглядов, вроде домашних родов или кормления грудью до пяти лет, не увлекалась никакими сектантскими идеями, вроде транссерфинга, как другие знакомые мамы друзей Антона, это выгодно отличало ее от остальных. Она никогда не пыталась попросить Лизу посмотреть за Никой, пока она «на минуточку» сбегает в магазин (однажды Лизе пришлось почти час торчать на площадке с малознакомым мальчиком, с которым Антон и играть-то перестал уже через три минуты, потому что черт дернул ее согласиться посмотреть за ним, пока мама вот на такую вот минуточку сходит за хлебом).
В общем, с Линой все казалось в порядке, дети замечательно играли и очень привязалась друг к другу, но Лизу не оставляло ощущение, что что-то не так.
– А я так переживаю, что Ника перегреется на солнце, – вдруг сказала Лина после паузы. – Надо, наверное, попозже гулять, или, наоборот, пораньше с утра, чтобы не в самое пекло.
Лиза вытянула ноги и потянулась всем телом.
– Да, пожалуй, – согласилась она.
– Прошлым летом у Ники был солнечный удар, – продолжала Лина. – Это так страшно, знаете. Температура была сорок, мы скорую вызывали, ее в больницу увозили, там капельницу ставили от обезвоживания. Она такая бледная была, ее рвало, пить не могла сама. Я с тех пор очень солнца боюсь сильного.
– Поэтому без головного убора не ходите? – уточнила Лиза. – Ну правильно так-то, да. Это я что-то расслабилась, конечно, в такую жару надо голову прикрывать.
– Ну мы не только поэтому в головном уборе всегда, – сказала вдруг Лина. – Вообще-то, у Ники проблемы с волосами. Они у нее выпадают. Очень сильно. Прямо до залысин. Поэтому вот в шапочках всегда, панамках. Чтобы не видно было.
Лиза удивленно взглянула сначала на Лину, затем перевела взгляд на Нику, которая самозабвенно лила воду из ведерка в песочницу и что-то бойко командовала Антону. Тот послушно носил воду из фонтанчика.
– А почему так? – спросила она, не будучи уверенной, стоит ли погружаться в эту тему.
– Ну вот, у нее гормональное заболевание щитовидной железы, аутоимунное. С трех лет. Она переболела тогда ветрянкой очень тяжело, с высокой температурой, коросты по всему телу оставались очень долго, в том числе на голове. А потом вдруг начали выпадать волосы. В какой-то момент совсем все выпали. Потом, правда, отросли, но с тех пор регулярно выпадают, не успевают полностью вырасти обратно. Чуть какой стресс, перенервничает или съест что-то не то, а у нее аллергия прямо много на что, так вот сразу и высыпаются волосы. Иногда даже брови и ресницы.
Лиза не знала, что ответить. С одной стороны, ей стало очень жаль и девочку, и ее маму. С другой, она испытала странную неловкость оттого, что она теперь это знает. Все-таки, они не были слишком уж близко знакомы и уж точно не были подругами, чтобы делиться такими вот подробностями. «Тяжело, наверное, когда твой ребенок вот так несколько лет болеет, – подумала Лиза. – Наверное, ей хочется с кем-то поделиться, может, у нее подруг близких нет». Она решила проявить участие:
– А врачи что говорят? Вы проходите лечение какое-то?
– Да, – вздохнула Лина, – проходим. Мы обошли всех наших врачей в детской поликлинике, нам не смогли там установить диагноз, поэтому мы ходим к одному очень хорошему врачу, она не местная, из одной московской клиники, приезжает сюда несколько раз в год, офис арендует в центре, у нее очередь такая, знаете, на полгода вперед. Вот, ходим. По 10 000 рублей за прием отдаем. Потом после приема еще анализов на столько же. Она назначает Нике витамины, добавки, лечение разное, в основном, помогает, ну, по крайней мере, если диету соблюдать и за здоровьем следить – чтобы не переохлаждалась, не перегревалась, не нервничала. Как собьется что-то, так сразу ухудшения – и волосы вылезают, и истерики случаются, в общем, кошмар… У Ники если истерика, то ее не успокоить ничем, просто ужас… Кричит, плачет, не слышит меня совершенно.
Лиза с удивлением посмотрела на Нику. Она ни разу не видела, чтобы у девочки была истерика. Напротив, она производила впечатление на удивление спокойного, рассудительного ребенка. Всегда находила общий язык с другими детьми, не провоцировала конфликтов, не обижалась почем зря. Лиза никак не могла представить ею бьющейся в истерике. Впрочем, если ее мама так говорит, значит, так и есть. Ее Антон тоже мог показаться милейшим ребенком, но она-то знала, на какие концерты он способен, когда никто посторонний его не видит. Впрочем, такое поведение у дошкольника казалось Лизе совершенно нормальным. Она давно смирилась с этими скандалами и решила мужественно терпеть, пока сын их не перерастет.
Лиза вновь взглянула на Лину. Та задумчиво наблюдала за дочерью. Нужно было что-то ответить, но у Лизы не находилось слов. Она вообще не очень-то хорошо умела поддерживать беседы, особенно на такие деликатные темы.
– Так какой диагноз вам поставила эта врач… из Москвы?
– Ох, да там целая пачка этих диагнозов, – Лина вздохнула. – И гипофункция щитовидной железы, и преддиабет, и аллергия на большинство продуктов, и гормональная недостаточность, и «дырявый кишечник»…
– Дырявый кишечник? – Лиза недоуменно посмотрела на Лину. – Это что еще такое?
– О, вы не знаете? – Лина в свою очередь удивленно посмотрела на Лизу. – Ну это когда кишечник истончается и становится проницаемым, через его стенки все его содержимое начинает попадать в организм, бактерии все, микробы, от этого начинаются разные аутоимунные заболевания, кожа страдает, волосы, неврозы вот такие начинаются, как у Ники… из-за этого кишечника мы и сидим на этих диетах бесконечно. Ну и приходится пить постоянно витамины, БАДы, потому что из еды практически ничего не получает она. Ну то есть мы лечимся по схеме нашего врача, но это очень долго, несколько лет нужно латать кишечник.
Лиза не знала, что и сказать. Все, что это до этого говорила Лина, звучало, хоть и странно, но более-менее правдоподобно, но эта чушь с дырявым кишечником была уже за гранью разумного. Лиза была уверена, что официальная медицина никогда ни о чем таком не слышала, и что это заболевание из области популярных мифов, распространяемых инстаграм-врачами. «Ну, точно, – подумала Лиза, – гастролирующий инстаграм-целитель, эта их врач за 10 000». Она осторожно спросила:
– А как фамилия у этого вашего врача? К ней, видимо, и не попадешь просто так, да?
– Да, конечно, у нее все расписано на год вперед. Ну на полгода точно. Вероника Сергеевна Колкина. У нее инстаграм есть, я ее там давно уже читаю, у нее очень там много полезной информации про дырявый кишечник и не только. Она сторонник интегративной медицины, она говорит, что в организме все связано, и если один орган болеет, то это отражается на все остальных, значит, и лечить нужно в комплексе. У нее много можно про это почитать в постах».
«Да уж, представляю себе», – подумала Лиза и представила себе это царство мракобесия и посты в духе «лечите причину, а не симптомы – ваш звон в ухе на самом деле говорит о том, что ваш организм забит токсинами». Лиза не удержалась и усмехнулась, но тут же взяла себя в руки и сделала вид, что закашлялась.
– Интересно, – сказала она, просто чтобы что-то сказать.
– Даже не знаю, как мы в школу пойдем, – вздохнула Лина, – с таким здоровьем. Я пыталась неврологу все это описать, но он меня так и не услышал. Говорит, все нормально с вашим ребенком. Эти врачи участковые, знаете, им наплевать вообще на наши диагнозы. Что невролог, что педиатр наш новый, вы бывали у него уже? Я ему рассказала все про наши заболевания, а он хоть бы что. Ни на одно обследование нас так и не направил, – глаза Лины заблестели от негодования. – Я даже думала школу на год отложить, Нике ведь только в конце августа семь лет будет, можно и на следующий год пойти, но потом посоветовались с мужем и все же решили, что надо в этом году начинать. Надеюсь, справимся, – Лина снова вздохнула.
– Конечно, справитесь, – Лиза попыталась сделать так, чтобы ее голос звучал ободряюще. – Ника и так у вас уже и читает, и пишет, и считает хорошо. Ей должно быть легко в первом классе.
– Это да, знает много, но вот психика совсем слабая. Ну, посмотрим, как пойдет. Хорошо, что они с Антоном в один класс попали, легче адаптироваться, когда с другом вместе учишься.
– Да, конечно, – согласилась Лиза и снова взглянула на ребят. Они весело хохотали над какой-то одним им понятной шуткой. – С другом, конечно, полегче.
Вечером того же дня, уложив Антона спать, Лиза не выдержала и залезла в инстаграм, чтобы найти страницу этого чудо-врача. Инстаграм Вероники Колкиной действительно пестрел красочными постами о «дырявом» кишечнике, шлаках и токсинах, вегето-сосудистой дистонии, невидимых паразитах-убийцах и прочем мраке, от которого нормальный врач хватается за голову. Лиза была сторонницей доказательной медицины, и не раз ей приходилось спорить с предыдущим педиатром из-за дурацкого списка назначений при банальной простуде у ребенка. Впрочем, год назад на участок пришел новый молодой мужчина педиатр, и это был как глоток свежего воздуха – он не назначал иммуно-модуляторов на каждый чих, не запрещал ставить прививки при легком насморке, не прописывал антибиотики при каждом удобном случае. Это на него, судя по всему, жаловалась Лина, говоря, что он не видит необходимости назначать Нике обследования и лечение.