Он придавил композицию стеклом и осторожно понес на подоконник. Выставлять на балкон в такой мороз он не решился, поэтому оставил с этой стороны, убедившись, что на лист светит прямое солнце. Точнее, солнца, как такового, не было видно за тучами, но Антон уже знал, что даже такого количества ультрафиолета будет достаточно, просто придется ждать подольше – не 20 минут, а пару-тройку часов.
Чтобы чем-то занять себя, Антон решил разобрать коробки в своей комнате. На дне шкафа стояло две картонные коробки, доверху набитые старыми вещами, которые когда-то он не разрешил маме выкинуть. Во время каждой уборки в его комнате мама норовила выбросить что-нибудь ценное: коллекции вкладышей, банки с пульками, засохший комок плесени, который он вырастил на батарее прошлой зимой, рваные хоккейные перчатки, мятые бумажные самолетики, которые в детстве дарила ему Ника – всякие такие ценные вещи. В итоге он вытребовал у мамы пару коробок и сложил все туда, настрого запретив ей залезать в них. Он и сам уже, наверное, несколько лет не открывал их до вчерашнего дня, когда решил, что из старых подарков и поделок Ники можно сделать композицию для фото. И вот теперь коробки стояли частично распотрошенные, и Антон уселся на пол, чтобы тщательно перебрать их.
Там были и коллекции камней, собранных на берегу реки, и целый пакет маленьких зеленых сосновых шишек, и браслеты из разноцветных бусин, которые дарила ему Ника, и смешные записки, которые они писали друг другу на уроках, когда еще учились в одном классе. На дне первой коробки Антон нашел большой конверт, плотно набитый листами бумаги. Открыв его, он обнаружил целую стопку рисунков Ники. Она всегда любила рисовать, собственно, поэтому она и ходила в художественную школу. Он сначала ходил скорее за компанию с ней, а потом уже просто по привычке. Антон медленно перекладывал листы с рисунками, разглядывая каждый. Судя по всему, листы лежали в хронологическом порядке, потому что чем дальше к концу стопки, тем более детскими делались рисунки – люди все меньше походили на людей, все больше – на бочки с палочками-конечностями и огромными головами.
Антон так увлекся рассматриванием, что не услышал, как в комнату вошла мама и села рядом с ним.
– Можно мне тоже посмотреть? – спросила она.
Антон вздрогнул от неожиданности.
– Ой, я не слышал, как ты вошла.
– Извини, не хотела тебя напугать. Что ты смотришь?
– Да вот, разбираю коробки. Нашел рисунки Ники, смотри, старые совсем смешные.
Лиза улыбнулась, взглянув на портрет кабачка верхом на двуногой лошади, едущей по радуге, потом потянулась к тем рисункам, которые Антон уже просмотрел и отложил.
Самые свежие рисунки были, судя по подписи, двухлетней давности, значит, когда Ника их рисовала, ей было 10. Лиза не уставала удивляться – у Ники явно был талант. Каждый раз, глядя на ее рисунки, она думала, что из девочки может получиться настоящий художник. Люди на ее портретах выглядели как живые – у них были глубокие глаза, передававшие взгляд и настроение, у каждого животного был свой характер. У нее уже улавливался свой стиль, в нем было что-то детское, непосредственное, но в то же время серьезное и заставляющее задуматься.
Лиза продолжала молча перебирать рисунки, как вдруг один из них заставил ее вздрогнуть. Лиза быстро перевернула лист и взглянула на дату (Ника всегда ее подписывала), значился 2019 год. Лиза быстро посчитала в уме – Антону и Нике тогда должно было быть по 9 лет. Она снова стала всматриваться в рисунок, и неприятный холодок пробежал сначала по спине, а потом и по всему телу. Она нахмурилась. Антон поймал ее взгляд и тоже взглянул на рисунок.
– А, я помню, как она дала мне этот, – сказал он. – Это они тогда, кажется, из своего детокс-центра вернулись. Здесь как раз нарисовано, как она там лежит, а медсестра ей укол ставит. Это Ника в кровати там. Правда, похоже она себя нарисовала? Бррр, какая же гадость этот их детокс-центр, мам, Нике там каждый раз такое делают, ты не представляешь себе. Ну то есть, представляешь, конечно, тебе же тетя Лина рассказывала, да? Ну неужели без этого нельзя, как ты думаешь?
Лиза ничего не отвечала. Она не могла оторвать взгляд от руки, держащей нарисованный шприц. Из-под рукава платья виднелся край татуировки, можно было отчетливо разглядеть буквы Fe.
Следующий год прошел достаточно спокойно. Первое время Лина и Алекс все время следили за состоянием Ники, даже Алекс постоянно проверял то пульс, то дыхание во сне, по нескольку раз на дню щупал ей лоб. Он снова перестал пропадать по выходным, чаще вывозил жену и дочь погулять в какой-нибудь парк или за город. В городе стояла весна, каждый день светило солнце, текли ручьи, в лесу возле их дома щебетали птицы и сновали тощие, облезлые белки, активно менявшие зимний мех на летний. Алекс стал раньше возвращаться с работы, Лина сместила вторую прогулку на более поздний вечер, и они почти каждый день успевали погулять вместе.
Ближе к лету Алекс заговорил о том, чтобы съездить отдохнуть куда-нибудь на море всей семьей. Лина пришла в восторг от этой идеи, и следующие два месяца наслаждалась покупкой летних вещей и упаковкой чемоданов. Алекс купил тур на 3 недели в хороший отель на берегу моря. Перелет прошел хорошо, Ника спокойно проспала большую его часть. Конечно, отдых с маленьким ребенком не слишком расслаблял, но все-таки это был Линин первый раз на морском курорте, и она была в полном восторге. Ей не хотелось даже думать о возвращении. С утра, пока солнце еще не жгло нещадно, они купались в море (Ника с восторженным визгом бросалась на волны), потом обедали в столовой отеля (кормили очень вкусно), затем Ника спала (два-три часа!), в это время они с Алексом смотрели кино, читали или тоже дремали. После обеда они или отправлялись на какую-нибудь экскурсию, или снова купались. Уставшая от дневных развлечений, Ника засыпала сразу после ужина, и у Лины с Алексом оставалось достаточно свободного времени, чтобы провести вечер вдвоем. Это были прекрасные три недели. Лина чувствовала себя абсолютно счастливой. Здоровье дочери не вызывало никакого беспокойства, Алекс тоже был доволен отпуском.
Ближе к концу июля они вернулись домой загорелыми, отдохнувшими и довольными собой. У Алекса еще не закончился отпуск, поэтому они продолжали гулять и наслаждаться жизнью. Затем постепенно лето стало подходить к концу, наступала осень. Алекс вернулся к работе. Лина – к ежедневным прогулкам, играм и чтению детских книжек. Впрочем, муж продолжал почти каждый день возвращаться не поздно, а по выходным почти не уезжал с друзьями, разве что, раз в месяц. Нике исполнилось два года, она уже много разговаривала, Лина даже признавалась себе, что порой мечтает о том, чтобы она говорила поменьше, но тут же одергивала себя – ведь еще недавно она переживала, что ее дочь поздно заговорит или не заговорит вообще.
Время от времени свекровь София Павловна приезжала в гости, чтобы пообщаться с внучкой. Лине по-прежнему эти визиты не доставляли удовольствия, но она терпела. С одной стороны, она не хотела обижать мужа и его маму, с другой, в ее приходы ей и в самом деле иногда удавалось передохнуть от дочки – помыть посуду, приготовить поесть – София Павловна могла подолгу и с упоением читать «Колобка» на разные голоса и петь Нике песни из мультиков. Стоя у плиты или раковины, Лина невольно напрягала слух, стараясь не пропустить ни слова из речи свекрови – она почему-то испытывала неудержимую потребность контролировать все, что происходит с дочерью. Провожая свекровь и закрывая за ней дверь, Лина испытывала облегчение, которое уже в следующую минут сменялось отчаянием – теперь играть и петь придется ей самой.
Так прошел еще один год. Приближалось еще одно лето, и Лина снова начала мечтать о поездке на море, но муж молчал и ничего не предлагал. Постепенно – она сама не заметила, как это произошло – он снова ушел с головой в работу и в свои увлечения. Лина снова дни напролет проводила наедине с дочерью, которая бесконечно говорила, говорила и говорила. Иногда Лине хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот постоянный детский лепет обо всем подряд: «Мама, птичка полетела, смотри! Мама, куда птичка полетела? Она живет на дереве, да? Я хочу тоже птичку. Ой, смотри, машина проехала! Красная машина, а колеса черные, смотри мама! А вон там – синяя!». И так до бесконечности.
Лето было уже в разгаре. Лина чувствовала, что ее ресурсы на пределе. Она решила сама заговорить о поездке на море. В этот день Алекс должен был вернуться не слишком поздно, и она твердо решила с ним поговорить о том, что ей очень нужен отпуск и смена обстановки.
Когда в прихожей раздался звук открываемого замка, первой прибежала встречать папу Ника. Войдя в дом, он первым делом подхватил ее на руки, как он обычно это делал. Лина поморщилась:
– Ну ты бы хоть руки помыл!
Алекс опустил дочку на пол и поцеловал жену в щеку. Лина не стала читать ему лекцию о вирусах, потому что не хотела портить ему настроение. Она приготовила вкусный ужин и собиралась пораньше уложить Нику спать, чтобы поговорить о поездке. Алекс был в приподнятом настроении, и это показалось ей хорошим знаком, вероятно, будет не так сложно уговорить его.
Вечером, когда Ника уснула, Лина на цыпочках выскользнула из детской. Алекс сидел на диване в зале и смотрел что-то по телевизору. Она присела рядом с ним.
– Спит? – Алекс повернулся к ней.
– Спит, – Лина улыбнулась. Она уже открыла рот, чтобы начать заготовленную речь, но Алекс успел сказать раньше:
– Представляешь, ребята зовут меня на мотопробег на следующей неделе. Восемнадцать дней по Алтаю. Я так давно хотел поехать, но каждый раз мест в команде не было, а в этот раз у одного парня двойня родилась, и его жена не пускает, представь себе. И они позвали меня! Я уже с начальником поговорил, он меня отпускает в отпуск пораньше. Говорит, мечты надо исполнять! Я поеду, ага? Там такая природа, ух! Ты даже не представляешь! Жаль, ты горы и походы не любишь, я бы тебя с собой взял. И Нику тоже! – Алекс хохотнул.