. Спрятавшись за папу, стояла рыжая Анька.
– Это кто? – смеясь, спросила она, показывая на Тосика.
– Здравствуйте! – сказала сначала Саша. – Это Тосик.
Шура Ксенофонтов стоял тут же.
– Это же наш Тосик. Он очень добрый, – сказал Шура.
– Да-а-а-а, очень добрый, – протянула насмешливо тетя Лена, потрепала Тосика по спине и опустила на асфальт. Пес от страха на пару секунд будто окаменел. Он, словно щука, изогнулся дугой, да так и замер. Потом внезапно ожил, забежал за Шуриного папу и стал лаять.
– Привет! – сказала тетя Лена Саше.
Саша молчала и уже не загибала пальцы. Ее распирала радость и даже гордость. Она знала, что Анькины родители пришли позвать Сашу на день рождения: 31 августа Аньке будет шесть. Сашу обязательно позовут – у Аньки ни разу не было дня рождения без Саши. Но еще никогда ее не приходили приглашать вот так, всей семьей. Саша почувствовала, что это очень приятно. Наверное, они решили, что она достаточно взрослая, ведь она уже умеет считать, читать, писать, знает время. Теперь будет невежливо звать ее на день рождения мимоходом – во дворе или в садике.
– Привет! Мама дома? – спросил Анькин папа. Улыбнулся и как-то весело добавил: – Мы не к тебе, мы к ней.
Саша обрадовалась еще больше. Значит, не надо подниматься одной. Она хотела закричать от восторга, но вместо этого застенчиво пробормотала:
– Дома.
В подъезде на удивление горел свет. Под лестницей истошно орала кошка. Наверное, ничья. Саша очень не любила, когда кричат кошки, – ей казалось, что они кричат только от боли или страха. Эта кричала особенно тяжело, с рыком и ревом. Саша боялась, что кошка кинется на нее снизу, и пошла вдоль стенки. На втором этаже свет тоже горел, а потом он на несколько этажей пропал. С третьего по шестой они поднимались в темноте. Саша шла первая – она ведь хозяйка и ведет гостей домой. Хотя ей очень хотелось спрятаться сзади, между дядей Валей и тетей Леной. И чтобы Анька держала за руку. Первой идти в их пансионате страшно: можно, например, на кого-нибудь наступить. Или на что-нибудь. Часто на ступеньках были кучи и даже блевотина. В темноте туда вступить очень легко. Это неприятно и всегда стыдно перед мамой, особенно если дома нет воды. Каждый раз, когда Саша шла по их лестнице или коридору в темноте, она думала только об одном – не измазаться бы.
Сегодня ей повезло, они быстро поднялись до шестого этажа, а на седьмом уже горел свет. На их этаже светили только две лампочки из четырех и освещали коридор ровно до Сашиной двери, за которой начиналась темнота. Саша была довольна. В светлом коридоре она даже немного рванула вперед и забарабанила в их голубую фанерку.
– Мама! Мама!
Саша прислонила ухо к двери. Туалет у них был рядом с прихожей, дверь, чтобы не задохнуться от пара, мама всегда во время стирки держала открытой. Сейчас было слышно, как она полощет в тазу белье. Саша постучала в дверь ногой.
– Мам! К нам тетя Лена с дядей Валей пришли! Мама!
Мама наконец услышала. Она шагнула из туалета, закрыла за собой дверь, начала открывать замки и приговаривала почему-то:
– Иду, иду…
Саша знала, что сейчас мама вытрет мокрые и красные от ледяной воды руки о бедра, еще раз ребром правой ладони проведет по левому рукаву халата, отодвинет от замков висевшие на двери изнутри плащ и кофты, просунет правую руку под ручку, нажмет на дверь всем телом, приподнимет ее, откроет по очереди верхний и нижний замок, скажет не то раздраженно, не то устало: «Здравствуйте» – и начнет оправдываться за беспорядок. И будет нервически шуршать на правой руке пальцами: палец о палец, неприятный жест, каким мама выдавала то ли недовольство, то ли брезгливость. Она всегда была рада Сашиным подружкам и совсем редким появлениям их родителей, которые приходили к Саше забрать заигравшихся дочек. Мама как будто радовалась, что к Саше ходят гости, но этот ее брезгливый жест всегда всё портил.
Вот и сейчас она сказала: «Здравствуйте», смущенно призналась, что у нее из-за стирки дома не прибрано, пригласила тетю Лену с дядей Валей войти, пододвинула к столу второй табурет и быстро убрала с него кухонное полотенце. Но пальцы в почти сжатой кисти перебирали друг друга.
Анькина мама весело отшучивалась:
– Ой, да у нас никогда не прибрано. Мы же все свои, чего стесняться?
Это была неправда – у Аньки дома всегда чисто. Они ведь жили впятером и без уборки просто бы не поместились в своей однокомнатной квартире. Сашина мама улыбнулась – ей было приятно, что тетя Лена считает ее своей.
– Лариса Васильевна, мы насчет школы.
Анькина мама была моложе Сашиной на пятнадцать лет. Той сейчас двадцать четыре, Саша это точно знала, потому что у тети Лены зимой был день рождения, и там много раз говорили, сколько ей исполнилось. Саша знала, что это очень мало и что ее маме гораздо больше. Поэтому другие мамы всегда называли ее по имени и отчеству, а Сашина мама других мам никак не называла. Просто никак, без обращения.
Когда Саша услышала про школу, то очень удивилась. Ей пять лет, о школе ей никогда ничего не говорили. Она читала о школе, первом звонке и школьной форме в книжках. То есть сначала мама с бабушкой читали, потом – Саша сама. На Лесобазе школа была далеко, нужно было от садика еще идти за железную дорогу, мимо кафе «Избушка» и болота. В школе Саша никогда не была и даже ее не видела. Она посмотрела на тетю Лену, на дядю Валю, на маму – те были спокойны, будто ничего не произошло и ни о какой школе речь не идет. Тетя Лена села на табурет спиной к кухонной плитке, мама – напротив, на край кровати. Дядя Валя поставил маленькую Женю на пол и тихим добрым голосом сказал:
– Не хотят подружки расставаться. Анька наша ревет, без Саши, говорит, никуда не пойду.
– Вся группа ревет, – добавила тетя Лена.
Саша ничего не понимала. Ревет? Из-за нее? Кто ревет? Она повернулась к Аньке, которая стояла теперь с Женей в прихожей, прислонясь к двери в туалет. Анька заметила испуганные и тревожные глаза Саши и сразу стала объяснять:
– В школу-то ты не пойдешь? Мы же в школу идем.
Саша была поражена.
– Кто идет?
– Да вся группа идет. Ты только не идешь-то.
Саша ничего этого не знала. Когда раньше они весной провожали из садика с цветами старшие группы, им рассказывали, что теперь дети уходят в школу. И, действительно, больше никто их в садике не видел.
– В школу? – снова спросила Саша.
– Ну! В школу-то? – Анька как будто что-то заподозрила и сама встревожилась.
Она слишком много времени проводила со своей бабушкой Тоней. Вернее, прабабушкой. Та была очень старая, уже глухая и смешно говорила. Анька стала говорить так же.
– Ты в школу-то идешь? Все идут. Тебе не сказали, что ль?
Саше ничего не сказали. Она же почти два месяца не ходила в садик. Значит, летом объявили, что вся группа уходит в школу, а она остается. Она была в группе самая младшая. Вернее, они с Анькой были младшие. У Аньки день рождения в августе, а у Саши совсем не скоро, осенью. Когда мама ушла в отпуск и забрала Сашу домой, всем в ее группе уже исполнилось шесть, кроме них с Анькой. Саша бросилась в комнату:
– Мама! Мама! Мы идем в школу?
Мама взяла ее за плечо, посадила рядом с собой на кровать и сказала неожиданно не ей, а Анькиным родителям:
– Я ребенку ничего не говорила.
Анька выскочила из прихожей:
– Так ты не идешь? В школу-то не идешь? И я тогда не иду!
Она зло посмотрела на отца и снова спряталась в прихожей. Слышно было, что Анька уткнулась лицом в дверь и заплакала:
– Я без нее не пойду!
– Вот видите, – вздохнула тетя Лена. – И мы недавно узнали. Пришло распоряжение из районо – недобор у них какой-то экспериментальных шестилеток, решили и Лесобазу включить в программу. Мы и Ане-то не говорили, сами думали, что ее не возьмут, уж сильно маленькая. Сегодня сказали – и вот.
Саша вскочила с кровати и побежала к Аньке. Та закрывалась от нее и плакала. Сашина мама никак не могла сообразить:
– Но ведь ей пять лет? Раньше даже если одного дня до семи не хватало, не брали, а ей пять. Кто же ее возьмет?
– Да я всё устрою. Мы уже переговорили с заведующей, я сбегала. Я же в садике работаю, я там всех знаю. И в школе директора знаю. Возьмут Сашу! Возьмут! Надо только прямо сейчас документы подавать.
– Господи Исусе, – даже не воскликнула, а всхлипнула мама. – Да ведь она школу в пятнадцать лет закончит! Куда ее потом примут?
Тут вступился Анькин папа:
– Лариса Васильевна, Саша у вас очень умная девочка, она единственная из группы уже читает, считает и даже умеет писать буквы. Дети плачут. Без Аньки никто не хочет идти в школу, ее ж и записали, а Анька не хочет без Саши.
Саша от этих слов немного расстроилась, хотя с самого начала их разговора понимала, что это не без Саши остальные отказываются идти в школу – без нее они как раз прекрасно справятся. А мама продолжала причитать:
– Да ведь в пятнадцать лет! Ей же в институт потом не поступить!
– Я читала про вундеркинда Славина, так его в двенадцать лет в институт взяли.
– Скажете тоже. Славин этот, наверное, постель в два года сам заправлял и посуду за собой мыл, – ни с того ни с сего пристегнула мама и со строгой деланой улыбкой посмотрела на Сашу. Видно было, что мама растерялась – Саша точно не походила на вундеркинда, хотя действительно умела читать, считать и даже немножко писала буквы.
– До института дожить еще надо, а в школу вон… когда там 1 сентября? В садике рев. Лариса Васильевна, давайте вместе сходим к директору. Она вам всё объяснит насчет Саши.
Мама стояла напротив трюмо. Она посмотрела в него и увидела за своей спиной Сашу. Туда же, в зеркало, мама спросила:
– А ты сама-то в школу хочешь?
Саша молчала. Она хотела в школу. Вернее, хотела уже уйти из садика, потому что дети ей там не нравились, они были глупые, не умели читать и дразнили друг друга. Она даже убегала с Анькой из садика. В последний раз – этим летом. Они во время сончаса выбежали из здания и на самом дальнем участке для прогулок нашли в заборе дырку. Сразу за забором был засыпанный крупной щебенкой обрыв, по которому можно было спуститься на улицу. Анька решилась первая, но неудачно поставила ногу и сразу покатилась вниз. Саша бросилась за ней, но никак не могла преодолеть страх и просто скатиться – она почти легла на спину и медленно спускалась, переступая ногами, которые сами находили опору. Когда Саша была внизу, там их уже ждала чужая нянечка, из другой группы – наверное, увидела, как они убегают. У Аньки были изодраны ноги, локти. Нянечка схватила их за руки и потащила в садик, но не по горе, а в обход.