– Миллион? – протяжно переспросила она. – Миллион – это смотря чего. Миллион людей – это очень много, а миллион песчинок – даже рыбкам в аквариуме не хватит.
– А миллион книжек?
– Это много. Не влезут в библиотеку.
Саша и сама знала, что столько книжек в их библиотеке не поместится. Она тоже на всякий случай посмотрела на небо. Они помолчали. Вика надела варежки, – она только что вышла из дома с голыми руками, – хотя было совсем не холодно, Саша обычно в такую погоду варежки вообще не надевала, мама ее за это ругала.
– Тебе зачем миллион книжек? – вдруг спросила Вика.
Саше стало неловко. Не будет же она говорить, что только что изображала большую писательницу и сочиняла, будто у нее напечатан миллион книг.
– Ну? – не отступала Вика.
– Мне-то? Ну ладно… Я мечтаю стать писателем и хочу, чтобы у меня был миллион книг.
Вика лишь протянула:
– Аааа…
Саша спросила ее, о чем мечтает она.
– Я? А я хочу вырасти большой.
– Ха, – засмеялась Саша, – я тоже хочу. Побыстрее вырасти и стать знаменитой.
– Я хочу вырасти такой большой, как этот дом, – Вика показала глазами на свой деревянный барак.
– Зачем? – опешила Саша.
Ответ Вики ее поразил еще сильнее:
– Я хочу стать большой-пребольшой, вот такой огромной, взять все эти домики и выкинуть их на помойку. Или в Туру. Чтобы они утонули.
Теперь Саша хотела присвистнуть, но у нее не было папы, ее не учили свистеть, поэтому она вместо свиста картинно закатила глаза – ну, мол, ты и даешь. Мечта Вики Иващенко, самой высокой из всех четвероклассников и, наверное, даже выше пятиклассников, казалась странной. Чего ей не нравится в бараках? В них отдельные квартиры с большими комнатами, есть ванные, не надо ползти по темноте на восьмой этаж, а воду, если и отключают, приходится носить всего лишь на второй. Хотя мечту стереть уродливые дома с земли и вообще расправиться с Лесобазой Саша понимала. Только от Вики она такого не ожидала – та была хорошисткой, ни то ни се, таких Саша не любила. Очень сложная у Иващенко мечта для хорошистки.
– К вам психолог приходил?
– Куда? Домой? – испугалась Вика.
– Да нет, в класс. Женщина такая с золотыми зубами.
– Приходил. Только это мужчина был. Хромой.
– Он спрашивал, каким словом ты бы назвала то, что сейчас с тобой происходит?
– Ага, спрашивал.
– И что ты ответила? Вы все что ответили?
– Ничего.
– Почему ничего?
– Не знаю.
Вика отвернулась и стала поправлять варежки.
– А ты что ответила? – спросила она потом.
Саша подумала и сказала:
– Тоже ничего. Я тоже не знаю.
Зачем говорить? Хорошистка не поймет.
Вдруг Вика запрыгнула на скамейку. Но не стала из себя никого изображать, а изо всех сил вытянула шею, будто разглядывала второй этаж своего барака.
– Кате Науменко щенка купили. Дога! Они его сейчас выгуливать будут. Только на балконе, пока у него прививок нет. Я вышла смотреть.
Катя училась раньше в параллельном классе, а теперь ее перевели к ним. Она жила в соседнем с Викой подъезде. В их бараках были даже балконы, причем очень большие, больше пансионатовской лоджии, там не только щенку, но и детям можно гулять. Катя жила с мамой, папой и бабушкой. Ее родители тоже ездили за товаром, а она оставалась с бабушкой. Сейчас, наверное, бабушка щенка вынесет. Саша забралась к Вике.
– А какой дог? Королевский или пятнистый?
– Королевский. У Рудниковой купили, у нее же собака родила.
Точно, Саша даже щенков смотреть ходила, когда они только-только родились, но огромная Альма не пустила ее в комнату. Их десять штук. Наверное, раз в год собака по столько рожала, даже чаще, щенков потом продавали, так они копили на новую квартиру. В прошлый раз она родила тоже десять. И где-то уже в начале года, может, в январе, тогда была страшная метель, Лена позвала Сашу после школы посмотреть. Ей маленькие собачки не понравились – пищат, все в моче, котята гораздо лучше. Потом Ленин брат Вадик взял Альму на поводок и они все вместе пошли гулять. На обратном пути у соседнего дома, возле труб теплотрассы, собака рванула поводок с такой силой, что Вадик, который уже в армии отслужил, не смог ее удержать. Альма бросилась домой, и вскоре оттуда выбежали два парня. Воры! Как только все ушли, они вскрыли дверь и стали складывать щенков в мешок. Когда она с Рудниковыми зашла в квартиру, щенки были раскиданы по всему коридору, тут же валялись два пустых мешка. Альма скулила и суетливо собирала всех в кучу. И как она почувствовала, что пришли за щенками? Хотя, конечно, это же ее дети…
Саша поражалась: как же такую огромную собаку дома держать? С Рудниковыми понятно, они для денег завели. А Кате Науменко зачем такая собака? Или их участковому педиатру? Она ведь полкомнаты занимает. Врачи тоже купили у Рудниковых дога. Раньше педиатр жил где-то в общежитии за железной дорогой, там на этаж один туалет и общая кухня, теперь им дали комнату в Сашином пансионате, на пятом, они совсем недавно переехали вместе с догом. Их пес почти всё время в коридоре лежит, ему, наверное, места нет в комнате, у них же только 9 квадратов. Дога зовут Лорд, он огромный и очень умный. Хотя и очень тощий. С ним Саше стало спокойнее, если одна спускаешься, главное, до пятого дойти, а там Лорд. Позовешь его – он всегда проводит. У педиатра, маленького дяденьки, похожего на Пушкина и с такими же бакенбардами, была жена, тоже педиатр. Они всё время в разные смены работали, почти всегда кто-то дома был, и тогда Лорд спокойно шел провожать до улицы или мог, если его попросить, подняться до комнаты. Если дома у него никого не было, он лежал у двери и охранял. Все уже привыкли, его никто не боялся, даже подкармливали. На ночь его домой заводили, наверное, ночью в пансионате даже Лорду становилось страшно.
Саша смотрела на балкон Кати Науменко и ждала. Стало подмораживать. Вроде не холодно, но противный ветер с колким снегом царапает лицо. Лучше спуститься вниз, наверху сильно обдувает. Саша слезла со скамейки, вытерлась рукавом шубы. Тетя Люба отдала ей старую шубу Сашиной троюродной сестры Наташи, она старше на полтора года и успела из нее вырасти. Саша ненавидела эту шубу, умоляла маму купить ей на этот год пальто, но денег лишних не было. А бабушка привезла из Петербурга шкурку чернобурой лисы, сшила из нее красивую шапку, продала на рынке – они купили Саше кроличью белую шапку с резинкой через голову и сапоги, потому что обувь Наташа истоптала еще до того, как успела из нее вырасти. До чего же неудобно в этой шубе, в шапке, в варежках тоже на резинке! Руки нормально не поднять, ходишь, будто в коконе. Один раз ее так тепло этой зимой одели – две вязаные кофты, трое штанов, – что, когда Саша упала во время игры в снежки возле Анькиного подъезда, она долго крутилась на спине и никак не могла подняться. Анька ворочала ее, тянула то за одну руку, то за другую. Наконец перекатила Сашу к сугробу у обочины, оперла на него – так подняла.
А сейчас не получалось задрать высоко голову. Шуба ей с утра не мешала, Саша дошла до выборов, потом гуляла, запрыгивала на скамейку и не замечала, какая же тяжелая эта шуба. Это потому что тепло. Когда они выходили из дома, на градуснике за окном было минус 1. Тает, наверное, влажность, вот цигейка и намокла, потяжелела. Это всё мама, не дала надеть куртку, хотя бабушку Саша уже уговорила. Теперь она стоит в этой как будто окаменевшей шубе и не может нормально играть. Только и остается, что ждать щенка. Вике хорошо, на ней легкая курточка с капюшоном, вязаная шапка и тонкие штаны. Она крутится, поднимает голову. Вот наконец скрипнула дверь на балконе. Вышла Катина бабушка, сюсюкается с кем-то, смотрит под ноги – понятно, щенок. Ничего не видно. На скамейку лезть неохота – Вика вон какая высокая, но и ей со скамейки ничего не видно, как она ни всматривается.
– Баба Зина, поднимите его. Покажите сюда.
Бабушка что-то неразборчивое ответила и замахала руками.
– Ну чуть-чуть, ну хоть разок, – не унималась Вика.
Но Катина бабушка снова сделала какой-то жест, теперь стало понятно – щенок тяжелый, не поднять.
– Спроси ее, можно домой к ним зайти посмотреть, – осмелела Саша.
Но Вика тут же ответила:
– Нельзя, пока все прививки ему не сделают, нельзя к ним.
– Странно, у Рудниковых куча щенков, и все ходят к ним смотреть.
Вика пожала плечами.
Щенок быстро нагулялся. Баба Зина стала загонять его домой.
– А зовут как? Как зовут-то? – спохватилась вдруг Вика.
Баба Зина прикрыла дверь балкона, наклонилась к ним через перила и прокричала:
– Так Лорд. Как еще?
Ну да, на Лесобазе теперь у всех доги Лорды. Наверное, в каждом многоквартирном доме есть рудниковский дог. И Сашины белые котята – Василиса постоянно рожает от Танькиного кота Кузи. Он черный, даже глаза черные, а котята у них получаются белые и пушистые. Всех раздают. Мама шутит, что они уже всю Лесобазу белыми котами снабдили. Последних котят пришлось везти в училище – двоих мамины коллеги забрали. И у всех коты Томасы. Василиса почему-то одних котов рожала. Маленьких белых котиков.
Жаль, конечно, что не удалось посмотреть Лорда. Но она может завтра попроситься к Лене Рудниковой в гости – вдруг у них еще остались щенки? Посмотрит сразу пятерых. А если повезет, то будет и десять.
Саша еще немного постояла с Викой. Какая-то она неинтересная. И выше почти на две головы. С Оксанкой и то интересней поговорить, а Вика серая. Хочет стать большой, как дом, видите ли. И ведь ей еще четверки ставят?
Анька! Вдруг уже вернулась с выборов? Надо к ней зайти, а то скоро домой обедать, потом стемнеет, так они и не увидятся. Саша замялась: как-то неудобно Вику оставлять, она стоит и бездумно-беззаботно улыбается. Ее как будто даже не беспокоит, что им не о чем говорить. Саше надоело молча стоять, но она не может произнести эти простые слова: «Ну, пока, я пошла» – и убежать. Стоит, переминается. Наконец придумала.
– Я сбегаю за Анькой. Они должны вернуться.