– Вы что здесь опять делаете? А ну в кабинет! – закричала вдруг завуч Ирина Юрьевна. Она обычно никогда не поднималась на их третий этаж, а тут почему-то пришла. И так не вовремя.
Анька испугалась, отскочила от Оксаны и каким-то странным движением стала трясти руками, будто хотела стряхнуть с них свою вину. Толстая Лиза, сидевшая на коленках, повалилась туда, где только что держала ее Анька, и начала приходить в себя. Завуч подбежала к ней:
– Вы что творите? Сколько раз было говорено – не играть в такие игры! Хочешь в один прекрасный день не очнуться? – Она потянула Лизу за воротничок платья.
– Вставай! Вставай, кому сказала! Где ваша учительница? Из какого вы класса? – Завуч обернулась и посмотрела на остальных девочек, которые так и стояли полукругом. Анька спряталась за них.
– Из 5-го «А», – пикнула Марина Нохрина. Она тоже чувствовала, что виновата.
– Всех в «Д» переведу. К дебилам! – прокричала завуч и нашла-таки глазами Аньку. – Это ты! Я видела, ты уже который день подначиваешь дур! Ну-ка, иди сюда! Иди сюда, кому сказала! Сейчас со мной к директору пойдешь.
Саша страшно испугалась, что Аньку выволокут за руку и отведут к Ирме Сергеевне. Но вступаться за нее не хватило смелости. Она стояла у окна, вжавшись спиной в подоконник. Ноги ее снизу жарило от раскаленной батареи. Еще и штаны мохеровые поленилась перед уроком снять. Анькину игру Саша не любила и ее за это осуждала. Но остальные девочки и даже некоторые мальчики почему-то делали всё, что скажет Анька. Максим Киселёв недавно выпрыгнул из окна в классе рисования, потому что Анька просила: она хотела проверить, не трус ли он. Максим упал на бревна и сломал ногу, его до сих пор нет на уроках. Все слушались Аньку, потому что это было приятно и им, и ей. В пятом классе у них появилось много новых детей, потому что после четвертого отстающих перевели в «Г» и «Д». В новом классе Анька окончательно стала любимицей. Все хотели сидеть с ней за одной партой, на перемене девочки вставали в очередь, чтобы поиграть с ней. Они любили, когда Анька выдумывала новые игры и давала им команды. Только Саша не любила и за Анькиным воцарением следила с тревогой. Одно ее успокаивало – все девочки из их 5-го «А» жили по другую сторону железной дороги. Только одна Лиля была из пятиэтажки возле садика, но Саша с Анькой редко туда бегали, а Лилю не отпускали к ним во дворы. После уроков Саша была единственной Анькиной подружкой, если только не приезжала к бабушке Ксюша Метелёва. Тут уж Саша сильно волновалась, потому что Ксюшина бабушка всё же жила через стенку с Анькой. Но Ксюшу привозили на Лесобазу только на каникулы и в большие праздники, так что после школы Саша ни с кем Аньку не делила. И даже иногда сама придумывала для нее игры и команды.
Когда Анька затевала в школе что-нибудь вроде отключения сознания, она словно не замечала, что Саша ей не поддакивает и стоит в сторонке. А Саша делает вид, будто ей нисколечко не обидно, что Анька играет без нее. Как жарко! Саша отскочила от батареи, из-за которой от штанов валил пар, потому что она утром попала под снегопад и в школу пришла мокрая. Завуч всё еще вытягивала Аньку из толпы девочек, та храбро упиралась. Саша спросила:
– А почему вы именно Аню уводите?
Ирина Юрьевна поправила на носу очки и пристально на нее посмотрела:
– Это еще кто здесь? Поговори у меня! Увожу, потому что все беспорядки в классе от нее. То из окон прыгают, то душат друг друга. Я же ее узнала!
– Она не душила.
– Я знаю, что сама не душила – нашла себе дуру, – завуч строго посмотрела на Оксану.
– Да нет, и Оксана не душила, – затараторила Саша. Ей казалось, что она сейчас всё объяснит завучу и та сразу отпустит Аньку. – Они не душили, а давили на грудь. Вот так.
Саша показала на себе, как надо давить, чтобы потерять сознание.
– Да какая разница! – разозлилась завуч. – Вы малолетние бандитки, тюрьмы на вас нет. В десять лет такое вытворять. А ну со мной к директору! Повадилась тоже: даст команду – они и рады из окошек прыгать да душить друг друга. И давить.
Завуч окинула взглядом всех:
– Слуги вы ей, что ли? Зачем слушаетесь?
Девочки уставились в пол. А Саша взяла завуча за локоть, как раз за ту руку, которой она тащила из заднего ряда Аньку, потянула к себе и сказала прямо в глаза:
– Да они ее просто любят.
Завуч на мгновение выпустила было Анькин воротничок, но, опомнившись, подхватила его другой рукой. Анька послушно потянулась за ней.
– Тоже мне – любят. Лучше бы учиться любили. «А» класс, а все в тройках по уши сидят. Ты кто? Вторушина? Тройка на тройке тройкой погоняет, еще ходит командует. Дурехи! – завуч даже сделала вид, будто сплюнула на пол. Потом отерла рот рукавом и потащила Аньку вниз.
– Ты еще куда? – спросила она крадущуюся за ней Сашу.
– А что, перемена кончилась? – Саша сделала вид, будто идет по своим делам, гуляет.
– Марш в класс. Кончится сейчас. Тоже троечница, поди? Как зовут?
– Это Саша. Она отличница, – гордо пропищала под завучевой рукой Анька.
– Шагай на урок, отличница. А за поведение всем велю двояки влепить. Сегодня же! Пока не передушили друг друга.
Саша остановилась у выхода на лестницу. Посмотрела, как Аньку спустили на один пролет, потом подбежала и крикнула зачем-то вниз:
– У нее, между прочим, папа есть! – ей казалось, что это главный аргумент и завуч испугается иметь дело с Анькиным папой. Но завуч ничего не ответила. Как будто не услышала совсем про папу. Саша решила всё-таки побежать за Анькой и уже перескочила через несколько ступенек, как уперлась в живот Натальи Валентиновны, их учительницы по русскому языку.
– Ты куда? Сейчас звонок прозвенит. – Наталья Валентиновна взяла Сашу крепко за руку и повела наверх.
– Там эт-т-та… там Аню Вторушину к директору повели, – выпалила Саша, не ожидая от себя такой смелости.
– Дорогу назад не найдет? Марш в класс!
– Да я еще на первом уроке всё написала. Хотите, прямо сразу сдам тетрадку?
У них сегодня изложение. Саша очень быстро писала, успела записать изложение целиком. Но учительница, не слушая, довела Сашу до кабинета и втолкнула внутрь. Потом повернулась к так и стоявшим полукругом девочкам.
– Ну что? Дальше будем куковать? Заходите.
Девочки тихонько зашли в класс и расселись по своим местам. Наталья Валентиновна прикрыла дверь.
– А где мальчики? – спросила Света Кузьменко, еще одна крупная в их классе.
– У мальчиков медосмотр.
Саша удивилась: как же они изложение допишут? И почему это мальчиков осматривают отдельно от девочек? Ничем мальчики от девочек не отличаются. Только писька другая. Но не письки же им проверяют на медосмотре? Обычно там заглядывают в рот и делают прививки. И манту. Очень странно.
– Читаем черновики, проверяем свои записи. Скоро приступим к переписыванию в чистовик, – Наталья Валентиновна открыла журнал, стала там что-то отмечать и неожиданно добавила: – А на медосмотр вы пойдете на следующей неделе.
Саша достала свою тетрадку, нашла последнюю строчку изложения, прочитала: «И снег припорошил всё живое», убедилась, что переписала в чистовик до конца, и подняла руку.
– Что такое? – удивилась учительница.
– А что делать тем, кто всё написал? – спросила Саша, вставая.
– Кто это у вас всё написал? – недоверчиво посмотрела на нее Наталья Валентиновна.
Саша взяла с парты тетрадку:
– Я всё написала. Можно сдать?
– Ошибки проверила? – строго спросила ее учительница и сняла очки.
– Всё проверила. Можно сдать?
– Ну неси.
Каждый раз, когда Саше приходилось идти через класс, она как бы собирала всю себя не то в ком, не то в кулак. Нервничала. Ей казалось, что одноклассники рассматривают ее спину, оценивают, насколько она красивая, грациозная, стройная. Сейчас было только полкласса, но от этого не легче. Саша положила тетрадку на край стола, развернулась и, так же подобравшись, напряженно, на носочках вернулась к себе. Ермакова из крайнего ряда шепнула: «Дай черновик».
Да пожалуйста! Саша сложила листки самолетиками и пустила их Оксанке. Всё равно ее почерк не разберет. Саша писала очень непонятно и грязно. За это ее стыдили, тетрадки и дневник даже вывешивали на доску позора, хоть она и отличница. За прилежание ей несколько раз ставили «двойку». Учительница занялась журналом и тетрадку не брала, хотя видно было, что такая скорость изложения ее поразила. Ну ладно! Саша достала «Темные аллеи» Бунина и положила раскрытую книжку поверх учебника по русскому. Хотя можно было бы и не прятаться. Учебник им сегодня разрешали не приносить – он для изложения не нужен. Она всё написала, никакого задания нет, можно делать что угодно. Черт, Анька! Надо было сразу отпроситься! Почему побоялась?
Она подняла опять руку.
– Ну что еще? Второе изложение написала? – в голосе Натальи Валентиновны звучала намешка. Хотя с чего бы? Саша – единственная отличница в классе, она в два раза быстрее остальных написала изложение, какие уж тут издевки?
– Можно выйти? – спросила она тихонько, показывая на дверь.
– В туалет пять минут! И смотри, могу проверить. Если за Вторушиной пойдешь, тоже к директору отведу.
Саша вышла из класса и направилась в левое крыло школы, к туалету. Она действительно хотела спуститься за Анькой, но испугалась – а вдруг Наталья Валентиновна возьмет да побежит проверять туалет? Саша подошла к краю лестничной площадки. Там, в просвете перил, ничего не было видно и слышно. Только свет разливался. Весенний солнечный свет. Еще холод, снег, а солнце припекает. Сейчас оно такое горячее, что жаром пышет даже на первом этаже. Весна! Саше хотелось постоять в этом столпе яркого света, потому что на втором этаже окна были почти доверху замазаны полупрозрачной матовой краской. Зачем, никто не знал. Свет почти не пробивался через эти окна. Стоишь в коридоре и не знаешь, что снаружи врывается к тебе весна. Тонкий слой посеревшей от грязи краски удерживает ее, отгоняет. Но надо торопиться. Саша оглянулась на кабинет русского – учительница не вышла, но ведь может еще выйти. Нужно сбегать в туалет, чтобы она точно видела. Саша забежала туда, сразу прошла в последнюю кабинку. Дверей в туалете не было, только стенки – если сидишь в последней, тебя никто не видит.