Анька повернулась к Саше:
– Это че такое-то?
Ответа ждать не стала, тихонько толкнула дверь и зашла в класс. Саша за ней. Только сейчас они поняли, что их вечер, вернее, утренник, вовсю идет. И что началась игра. Растерянная Анька поставила свой рюкзак под крайнюю из парт, которые уже давно были сдвинуты к шкафу и сложены друг на друга. Вдоль дальней стены парты расставили так, что они образовали длинный стол. Саша прошла немного вперед и присмотрелась – кажется, на столе уже всё было готово для чаепития. Она вернулась к Аньке и толкнула ее плечом. Та постояла еще немного и вдруг вышла прямо на «сцену», то есть между двух парт участников игры:
– Вы почему так рано начали?
Учительница, которая сидела с магнитофоном за своим столом, не сразу ее заметила. Увидев Аньку с Сашей, выключила музыку и тоже прошла на «сцену». Она удивленно смотрела на обеих и не знала, что сказать.
– Вы во сколько начали? – громко спросила Анька и посмотрела на Свету Кузьменко, которая сейчас занимала ее место.
Ольга Анатольевна уперла руки в бока и с притворной строгостью спросила:
– Нет, это вы мне скажите, во сколько вы собирались начинать? Мы все начали в одиннадцать. Как и объявлялось. А вы где были, кумушки?
Это последнее «кумушки» окончательно смягчило разговор. Саша выдохнула. Она ждала, что их будут ругать.
– Мы думали, нужно к часу. Все ведь собирались к часу.
– В час, Саша, у нас уже дискотека и чаепитие! Концерт начался в одиннадцать. И тебя, между прочим, с твоим номером все ждали.
Концерт! Какой ужас, они пропустили концерт? А как же «Вспомни, капитан», тельняшка, фонограмма? Она же готовилась! Она ждала, что все будут ей хлопать. Впрочем, кто все? Из родителей-то и была только мама Наташи Вагаповой с ее младшей сестренкой. Были чья-то бабушка и дедушка Таира. Всё, больше никого. Работают остальные. А Саша себе навоображала, будто выйдет сегодня со своим «Капитаном» под гром аплодисментов. Дура! Ну и хорошо, что опоздали, всё равно никого нет. Только обидно, что на дискотеке она будет в этой блузке. Надо пойти причесаться, завязать блузку на животе. Или не завязывать? Она уже взяла ранец и попятилась потихоньку к двери, как вдруг услышала голос Булыгина:
– Ну нет, я с Аней соглашался играть. Если бы ее не было, другое дело. Теперь она пришла, пожалуйста, поменяйте.
Саша вернулась поближе к стульям игроков. Все оставались на своих местах. Анька стояла у доски и смотрела растерянно. Учительница долго шептала что-то Свете на ухо. Все молчали. Наконец Булыгину первому надоело ждать, он засвистел, затопал, потом стал кричать:
– Аньку! Аньку!
Его крик подхватили другие. И все, как Булыгин, топали. Оксана Ермакова трясла над головами девочек красным картонным сердцем и кричала Анькино имя громче всех.
Наконец учительница показала пальцем «тссс!» и потянула Свету за руку.
– Давайте похлопаем нашему несостоявшемуся участнику Светлане из Тюмени и вручим ей поощрительный приз.
Затем Ольга Анатольевна взяла из-под своего стола тоненький альбом для рисования и упаковку из трех цветных карандашей. У Саши тоже такая была – там красный, синий и зеленый. Света, алая, вдруг сразу как-то распухшая, поклонилась и убежала. Учительница снова включила на магнитофоне заставку передачи. Оксана и Королёв с Киселёвым опять понесли над головами картонные сердца. Когда музыка кончилась, в середину класса выскочил Юра Гущин, полный мальчик, новенький. Он был в настоящем черном костюме, как телеведущий. И так же закричал, показывая рукой на Рудникову:
– Лена – девочка, которая укротит в своих руках любого зверя, даже королевского дога.
Оксана подняла красное сердце над Рудниковой, все захлопали.
– Кира – любит шутить над всеми подряд, даже над собой.
Ермакова перешла с сердцем к Кире Петровой, та улыбалась. Она действительно много шутила, только это больше походило на издевательства. Кира могла жвачкой приклеить к спине бумажку, подложить сырое яйцо в чужой пакет со сменкой. Она не шутница, а хулиганка. Но для передачи – а у них тут всё было, как в настоящей передаче, – не скажешь ведь, что она – обыкновенное хулиганьё. Кире хлопали только Оксана и Лиза Михалькова. Оксане для аплодисментов пришлось зажать картонное сердце под мышкой.
– Анна, – громко и торжественно объявил Гущин, – обаянию Анны нет предела, она может опоздать на любую вечеринку – и никто не обидится.
На этих словах все завизжали, затопали, захлопали, закричали: «Аня! Аня! Аня!!!» Ольга Анатольевна вышла к участникам и сквозь крики объявила:
– Встречайте Андрея – он любит девочек, потому что они смешные и любопытные.
Их «зал», то есть класс, взорвался почти такими же аплодисментами, какими встретил Аньку. И мальчики и девочки громко и долго хлопали, Серёжа Колпаков, Таир и Костя Карташов одновременно показали пальцами на Аньку, как бы намекая на выбор Андрея. Булыгин смеялся. Он стал еще больше походить на Аньку, такой же белокожий, крупнозубый, с веснушками. Его тоже все любили. Понятно, что они с Анькой выберут друг друга.
– Иван, – вклинилась в рев аплодисментов учительница, – наш Иван ходит в школу для того, чтобы побыстрее стать бизнесменом.
Дылда сцепил руки на коленях, ноги широко расставил. Он почему-то был в спортивном костюме. В новом дорогом спортивном костюме, куртку от которого завязал себе рукавами на поясе. Ему тоже похлопали, но не так громко. Саша старалась хлопать непринужденно, чтобы никто не догадался, как она сейчас ловит каждый Ванин взгляд.
– Наконец, Салават – тихий мальчик, внутри которого скрывается огонь!
Ольга Анатольевна руками подбодрила класс похлопать и Салавату, но никто, кроме Саши и Королёва, ему не хлопал. Салават сдержанно склонил голову. Он был в коричневой вязаной кофте и вельветовых штанах, такие были лишь у немногих. Красивые штаны.
– А теперь первый вопрос, – Ольга Анатольевна выдержала театральную паузу, а затем вдруг спросила Рудникову. – Лена, скажи, что ты должна услышать от мужчины, чтобы он обратил на себя твое внимание?
Рудникова, тонкая и прямая, вытянулась и теперь стала будто доска. И таким же взглядом доски умоляюще посмотрела на учительницу.
– Что? – спросила она, нервно улыбаясь.
– Что ты должна услышать от мужчины, чтобы он обратил на себя твое внимание?
Но Рудникова снова не поняла. Она аккуратно расправила юбку на коленях и хихикнула.
– Два раза ей должен мужчина повторить. А лучше три! – крикнул Булыгин. Класс засмеялся.
Ольга Анатольевна похлопала Рудниковой. Потом переключилась на Петрову:
– Тебе вопрос, Кира. Представь, что твой мальчик стал часто приходить к твоей подружке, водит ее в кино и покупает ей мороженое. Твои действия?
Кира строго сказала:
– Ага, щаз-з-з… – и погрозила куда-то в класс кулаком.
Наверное, Лизе, они были подружками.
Учительница тоже похлопала Кире и приступила к Аньке. Класс заревел, будто на футболе, а Ольга Анатольевна, поддавшись общему восторгу, закричала:
– Аня! Что ты будешь делать, если мальчик пригласил тебя на танцы, а мама не отпускает?
Саша напряглась. Что же скажет Анька? И зачем им вообще задают такие вопросы? Ей стало немножко стыдно за эту игру и за Аньку, которая вынуждена в нее играть.
– Я-то? На танцы? Да я сама не пойду на танцы. На каток пойду – танцев мне в балетной школе хватает.
Она улыбнулась и ни на одного из мальчиков не посмотрела. Саша расслабилась и тут же почувствовала, что вспотела, волосы у нее повисли сосульками. А ведь еще дискотека впереди и чаепитие. Надо сбегать в туалет причесаться. Сейчас будут задавать вопросы мальчикам. Потом – девочки зададут свои. Анька – последняя. Пока еще дойдет до нее очередь, Саша успеет причесаться, снять теплые штаны и решит уже, что делать с блузкой. Она взяла свой ранец и вышла. Уже у лестницы услышала визг, хлопки и топот. Значит, теперь отвечает Булыгин, это его так приветствуют.
В туалете Саша встала перед зеркалом, зачесала волосы на лоб. Потом продела сквозь них мягкую повязку, закрепила на голове и резко, как в рекламе шампуня, откинула голову назад. Еще раз расчесала. Что же это она такая красная и потная? Саша умылась и вытерла лицо краем блузки. Теперь ее точно придется заправлять в юбку – видно, что мокрая. Штаны Саша сняла и убрала в ранец, еще раз посмотрелась в зеркало, потренировалась улыбаться. Сейчас она встанет напротив Вани Дылды и будет ему улыбаться. Вот так. Пусть он после игры к ней подойдет. И потанцует с ней. И сядет на чаепитии рядом. Саше кажется, что она любит Ваню. Да, любит! Она побежала в класс.
Саша спрятала ранец глубже под парту. Нет, не боялась, что украдут – просто не смогла нормально запихнуть в него штаны, они некрасиво торчали. А Максимка? Где же Максимка? Он, значит, тоже не в курсе, что праздник в одиннадцать? Как же он с тортом-то? Саша, втягивая живот, чтобы стать тоньше и незаметнее, прошла к столу мимо нагромождения парт. Там всё уже было накрыто и стояли чашки. Даже нагрет был в углу электрический чайник.
Саша стала рассматривать сладости: конфеты «Мишка на севере» и «Гулливер» в вазочке, домашние орешки со сгущенкой, вафельные трубочки без начинки. Потом шла череда печенья: квадратное, «Сахарное» или «К кофе», такое все покупают. Торт! Вот красивый торт, видно, что домашний, с настоящими розами. А у розочек зеленым кремом выведены лепестки и стебельки. Сбоку на торте желтые кремовые ленточки. Как красиво! Она наклонилась рассмотреть и почувствовала на себе чью-то руку:
– Я же говорил! Только близко не прислоняйся.
Это Мякишев. Саша в темноте его не заметила. А он сидел перед тортом, как куркуль, ограждая его руками, будто хотел поместить его в непроницаемый панцирь. Этак и резать не даст.
– Я же говорил! – повторил он.
Саша почувствовала, как сделать Максимке приятное.
– Так это твоя мама испекла? Самый красивый сегодня торт.
– Да, это мама, – Мякишев плотнее сомкнул вокруг тарелки с тортом руки и даже боялся дышать.