За дверью послышался грохот – это Женя ставит табурет, чтобы дотянуться до глазка. Баба Тоня совсем плохо видит. Иногда у них тоже выкручивали на этаже лампочку, в такие дни в глазок смотрела Женя. Саша подошла ближе, чтобы ее видно было в глазок.
– Это я, – пискнула она. В глазок смотрели. Женькин глаз закрыл его изнутри.
– Да мы это. Аньку убили.
В квартире по-прежнему было тихо. Глазок еще несколько секунд оставался темным, а потом там появился свет – Женя слезла с табурета и пододвинула его вплотную к двери. В подъезде было совершенно темно, светилась только крохотная точка в двери Анькиной квартиры.
Парень еще раз постучал в дверь.
– Эээ, вы че? Аньку убили. У пятиэтажки.
За дверью послышалось шарканье. Это баба Тоня вышла из своего закутка в коридор. Саша прильнула к замочной скважине. На днях Анька застряла с бабушкой дома, когда родители ездили за товаром. Один замок открылся, а второй – нет. Два дня Анька по веревке спускалась с балкона в школу и магазин, пока сосед-сварщик с третьего не вырезал им аккуратно нижний замок. Дырку закрыли фанеркой. Саша знала: если приложить к ней ухо, в квартире всё будет слышно.
Саша хорошо представляла, как глухая, растрепанная, в неизменной ночной рубашке и халате, баба Тоня уставилась на дверь и на Женю. Посмотрела на Женины дикие глаза, на прислоненный табурет. Саша была уверена, что слышала сквозь фанерку, как баба Тоня говорила и о чем. Вот какой-то рывок за дверью и Женин крик: «А…», который тут же оборвался. Это баба Тоня закрыла Жене рот рукой. Потом послышался звук шлепающих ног – Женя убежала в комнату.
Сейчас баба Тоня, как и всегда, когда дети слышали за дверью подозрительный шорох, подпирала ее шкафом. Неужели Женя не узнала Сашин голос?
– Побежали к окну! – крикнула она рыжему и кинулась из подъезда. В темноте наступила на что-то склизкое, ноги разъехались. Парень топтался рядом.
– Ну давай! А зачем?
Саша поняла: если баба Тоня стала двигать шкаф, она наверняка сейчас спустит маленькую Женю с балкона.
– Да бежим! – Саша сильно толкнула дверь подъезда. В подъезде была абсолютная темнота, но снаружи оказалось еще темнее. На улице, кажется, не было уже никого. Надвигалась метель. Снег и тревожный, раздирающий нутро шум она приносила со стороны железной дороги, откуда должна была прийти с остановки мама. И откуда еще недавно в нее, Сашу, стреляли.
Саня первым спустился с крыльца, походил немного туда-сюда, заглянул в темные окна первого этажа. В коротком потертом пальтишке он стоял и смотрел на Сашу, беспомощно опустив руки. Луна выскользнула из-за облака и мгновенно осветила Саню. Саша получше его разглядела: сопливый, лицо нездоровое и как будто исплаканное. Да ну? Не может он плакать! Она смотрела на маленького рыжего Саню, а тот стоял перед ней, перед окнами этого темного чужого дома, стоял перед всем миром один в своем маленьком пальто с оторванным хлястиком. Такой же одинокий, как Саша, он чем-то всё же очень от нее отличался. От маленького Сани исходил дух отчаяния, безысходности и напускного наплевательства, парнишечьей бравады. Как от Максимки. Где же Саня живет, в каком доме? Он ведь сказал, в каком, а она прослушала. Саша вспоминала только, что видела его порой во дворе. Он всегда гулял допоздна и провожал других до квартиры. Теперь он стоял перед ней под лунным прожектором и мял в руках шапку. Долго мял, пока не замерз. Натянув ушанку на голову, он внезапно спросил:
– А тебя почему не убили?
Саша прислонилась к стене, как будто на такой вопрос с открытой спиной отвечать нельзя:
– Я не знаю.
– А кто ее убил?
– Я не знаю.
– Но ты же видела?
– Не видела. Там стреляли. Я убежала, а Анька нет.
Саша помолчала немного:
– Надо туда идти. Проверить. Вдруг она не умерла?
– Да подобрали уже, – Саня махнул рукой и вытер рукавом сопли.
– Никто не видел. Когда начали стрелять, все спрятались. Одна пьяница только по улице шла. И еще женщина с капустой.
– Так это моя мама! Она сейчас пришла с работы. У нее полная сетка капусты.
– А почему ты не дома тогда?
Саня уткнулся в пол.
– Не разрешают.
– Кто не разрешает? – поразилась Саша. На улице стрельба, Аньку убили, а ему не разрешают идти домой. – Ну кто? – повторила она.
Саня так и смотрел в землю:
– Мать сказала до десяти не приходить. У нас новый папа.
– А сейчас сколько? – запереживала Саша.
Вдруг уже десять? Как долго они звали мам во дворе? Сколько стучали бабе Тоне?
– А ты время знаешь? – спросил Саня.
– Знаю, но у меня нет часов.
– У меня есть.
Саня задрал рукав левой руки, и показались смешные часы с Микки Маусом на красном лакированном ремешке. Саша оторвала себя от стены и взглянула на часы.
– Семь пятьдесят.
– Это сколько? – спросил, немного смущаясь, Саня.
– Почти восемь.
– Так мультики же! – обрадовался он, но сразу вспомнил, что дома его не ждут.
– А ты где часы взял? Это мои часы.
Саня обиделся:
– Да я их нашел!
– Вчера?
– Давно нашел! И мне новый папа на 23 февраля ремешок поменял.
Да, ремешок был другой. Саша тут же забыла про часы:
– Пойдем Женьку покричим – и ко мне. У меня мама на квартире, наверное.
– На какой квартире?
– Да нам квартиру дали! Мама делает ремонт.
– Аааа… И где дали? – спросил Саня как будто без интереса.
– Улица Ямская-Полевая. Дом обороны. Ты знаешь, где это?
Саня только покачал головой – он не знал.
– Я тоже не знаю, – сказала Саша. – Но я там была. Это очень далеко. Когда мама на квартире, она возвращается поздно. Как раз в десять. Пойдем ко мне. Мы тебя потом проводим.
Саня обрадовался.
– А тебе сколько лет? – Саша с самого начала хотела спросить. На нее накатывали какие-то подозрения.
– Мне-то? Десять было в феврале.
– Десять? А ты в какой школе учишься? На Песках?
Саня отвернулся. Он поскреб носком калоши снег и стал сгребать его в кучку.
– Я в городе. Там специальная школа.
– Какая такая специальная?
– Ну, там мы пять дней учимся.
Саша не поняла:
– Так и мы пять дней.
– Мы там живем пять дней. Говорят, это школа для дураков, вторая, но туда не дураков отправляют, а у кого мамы заняты. Рано утром в понедельник мама меня туда отвозит, а в пятницу я сам уже приезжаю домой. На автобусе.
– А время вас там не учили смотреть? – бездумно спросила Саша. Думала она о другом: Саня неделю не был дома, а его еще и не пускают.
– Учили. Я близко вижу плохо. Я вот тут – он показал на часики – не вижу, где там стрелка, очень тонкая.
– А очки?
– Дома забыл. Да я так… Далеко-то я хорошо вижу. Пойдем к тебе телевизор смотреть.
– Сначала к Жене, – сказала Саша и побежала на другую сторону Анькиного дома. Луна вдруг скралась, снова стало темно. Очень темно и страшно. Саша едва смогла отсчитать второй от угла балкон. Остановилась под ним и тихо позвала:
– Женя! Женя, это я.
За окнами тоже было темно.
– Ну Женя!
Саша не унималась. Она кричала и кричала Женьку до тех пор, пока на балконе не послышался скрип.
– Ты здесь? – спросила Саша, задирая голову.
На балконе пискнул голосок:
– Чего?
– Где тетя Лена, дядя Валя?
Женя подвинула табурет и высунулась в окно:
– А тебе зачем?
– Аню надо искать. В нас стреляли из окна. Мы побежали, и я потеряла Аню.
Женька молчала. Ее рыжая голова скрылась с балкона.
– Убили ее! – не выдержала Саша.
– Не убили, – пропищала Женька. – Мама и папа уже знают, к нам милиция приходила, и все потом уехали.
– С Аней?
– Аньке отстрелили ногу. Мама с папой поехали в больницу.
– Как отстрелили? – вздрогнула Саша.
– А ты чего домой не идешь? – спросила ни с того ни с сего Женька и слезла с табурета. Для пяти с небольшим лет она неплохо соображала.
Саша испугалась, что Женька сейчас захлопнет балконную дверь и они с Саней вновь останутся одни на этой темной постылой улице.
– Мамы нету дома… – крикнула Саша в уже закрытые окна, и вдруг у нее вырвалось:
– Жень, я боюсь, можно к вам?
На балконе всё затихло, но потом что-то скрипнуло, открылась ставня, и показалась Женькина макушка:
– Заходи.
Саша кинулась к подъезду. И тут вдруг подал голос Саня, про которого она совсем забыла.
– А у вас телевизор работает? – очень громко крикнул он в сторону балкона.
Женька подтянулась к окну, чтобы посмотреть на Саню, но не доставала без табуретки, да и в темноте всё равно ничего не было видно.
– Это кто?
Саше стало стыдно, что она забыла про мальчика.
– Это Саня. Ему до десяти домой нельзя.
Саша рванула за угол, Саня – за ней.
– Я с тобой. Можно я с тобой?
Вообще-то стыдно. Что подумают тетя Лена и дядя Валя, когда вернутся домой? Вдруг Анька в больнице умерла? У них горе, а дома чужие дети… Но Саню было жалко. Пока они прыгали под балконом, метель совсем разошлась. Саша посмотрела на свой дом и окна. Зажгли еще один фонарь, но он освещал лишь дорогу. Во дворе было темно. И непонятно, играет ли там кто-нибудь.
– Пойдем. Только сам спроси.
Они обогнули дом, заскочили в подъезд. Глазок в Анькиной квартире еще не светился, но баба Тоня уже двигала шкаф обратно. Пришлось подождать минуты две, пока она справится. Наконец дверь открыли. Баба Тоня впустила их, заперлась на все замки и пошла на кухню. Саня посмотрел на маленькую Женю. Он не ожидал, что она такая крошечная. Наклонился к ней и спросил:
– Можно у вас мультики посмотреть? У меня сегодня мама… занята.
Женя пригласила их в комнату. Она смотрела «Тома и Джерри». Точно, вот ведь они, Том и Джерри! И как можно было забыть? Саня от восторга даже взвизгнул. Он-то спешил на «Спокойной ночи, малыши!», где которую неделю подряд показывали старые мультфильмы. «Тома и Джерри» он видел лишь однажды, когда ходил с мамой в гости к бухгалтеру с ее завода, у него дома был видеомагнитофон. Сейчас Саня даже не успел снять пальто – так и сел на пол. На разложенный и застеленный бельем диван он постеснялся садиться.