На меня сверху вниз смотрят два темно-синих глаза, в обрамлении черных густых ресниц, идеально подкрученных кверху, на идеально красивом лице.
— Я пришел за своей дочерью, — огорошивает меня он и теперь мне этот мужчина не кажется красивым, он меня пугает.
Мужчин отодвигает меня в сторону, и я вижу что за его спиной стоит еще один, только парень намного моложе.
— Здесь нет вашей дочери. О чем вы? — сердце очумело от страха и готово вот-вот выскочить из груди, но я сделав усилие над собой, осмеливаюсь и преграждаю ему путь.
— То есть, это не ты купила ребенка у бомжихи две недели назад? — зловеще цедит сквозь зубы мужчина нависая надо мной.
Меня будто молния стукнула в голову. Оказывается, оказаться в тюрьме – это было не самое страшное. Самое жуткое происходило сейчас. Откуда он узнал о том, что я отдала за Лерочку деньги? Он что нашел этих бомжей?
— Я… я не покупала… — заикаясь и сжимаясь под его взглядом в комочек, шепчу еле слышно.
— Врешь, — рычат мужчина и, оттолкнув меня в сторону, проходит в коридор.
И в ту же секунду квартиру заполнил детский плач.
Я вижу как глаза незнакомца сужаются и он с подозрением смотрит на меня и решительным шагом направляется в спальню.
Широкие плечи расправлены и напряжены, пальто натянуто на них так, что чуть по швам не трещит. И когда он подходит к двери, то практически спиной закрывает проем полностью.
– Вообще-то мужчина – это неприлично заходить в спальню к девушке, когда вас туда не приглашают, – я подбегаю к нему и пытаюсь протиснуться между ним и дверью, – и верхнюю одежду снимите. Не на вокзал зашли, а в дом, где живет маленький ребенок, – теперь я понимаю, как себя чувствовала Моська перед слоном, – и вообще с чего это вы решили, что это ваш ребенок?
– Во-первых, ты для меня преступница, а не девушка, – цедит мужчина сквозь зубы, продолжая щурить глаза.
– Да, прекратите мне тыкать, мы с вами даже не знакомы? И с чего это я преступница? – возмущаюсь и упираю руки в бока.
– Потому что скрываешь у себя мою дочь, незаконно. Я думаю этого будет для суда достаточно, чтобы упечь тебя за решетку, – незнакомец, говорит это все так холодно и безэмоционально, как будто перед ним не живой человек стоит у которого есть чувство и эмоции, а бездушное бревно, которому все равно куда его положат.
– Зачем вы так говорите? Вы же совсем ничего не знаете? – мой голос дрожит и я чувствую, что от обидных слов у меня вот-вот начнется истерика.
Но мужчина лишь только хмыкает надменно, и грубо отодвигает меня в сторону, толкает дверь. Звук детского плача усиливается.
– Господи! – выдыхает незнакомец глядя на кроватку в которой копошиться Лерочка , а я снова как ошалелая кидаюсь ему наперерез.
– Да снимите вы свое пальто! – кричу на него и дергаю за рукав. – Это не гигиенично находиться в комнате с маленьким ребенком в верхней одежде.
Мужчина зыркает на меня так свирепо, что я отступаю. И прикусываю язык, да ему плевать на то что я говорю, он как будто не слышит, прет как танк.
– Девочка моя, – я даже не верю в то, что голос этого мужчины может настолько наполниться любовью и нежностью за одну секунду.
Я начинаю дрожать от нахлынувших чувств. Прижимаюсь к косяку и обнимаю себя за плечи, продолжая неотрывно наблюдать за тем как незнакомец скользить крупными ладонями под одеялко и поднимает малышку с таким трепетом, как будто в его руках не ребенок, а хрупкая вселенная.
У меня сжимается внутри сердце так сильно, что становится больно в груди.
– Скорую вы вызывали? – бесценный момент воссоединения отца и дочери нарушает вошедший доктор и медсестра.
– Да, – прокашлявшись отвечаю я.
– Мы уезжаем, – слышу за спиной голос незнакомца и он опять прет на меня, как танк.
– Послушайте, я вас прошу. Вы не можете увезти Лерочку. Ее надо показать врачу. У малышки высокая температура... – но мужчина и слушать не хочет.
Он бросает на меня косой взгляд:
– С тобой разбираться буду позже, – грубо оборвал, – а в больницу мы заедем по дороге сами.
Доктор покосился на меня, потом на незнакомца и пожав плечами кивнул медсестре.
– Так и запишем. Родители не в адеквате.
Но дальше происходит, что–то странное непонятное.
Лерочка снова начинает кричать, да так громко, что у меня сердце заходиться от переживания за нее. Незнакомец замирает на полушаге у входной двери.
– Почему она плачет? – взволнованно спрашивает мужчина.
– Господи– Боже мой! Я же не просто так вызвала скорую, – укоризненно качаю головой и сокращаю между нами расстояние в считанные секунды, протягиваю к нему руки, – дайте ребенка. Пусть ее осмотрит доктор.
Незнакомец смотрит на меня пристально, изучающе.
– Не будьте глупцом. Здоровье Лерочки превыше вашего цинизма и надменности, – подхватываю малышку под спинку., мужчина колеблется и в этот момент крошка хрюкает носиком и закашливается, да так сильно, что вижу в глазах новоявленного папаши неподдельный ужас.
– Дайте сюда, – забираю ее из рук незнакомца и прижимая к себе ставлю столбиком.
– Дайте ребенка, – командует доктор и я подхожу к нему, – как давно ребенок болеет?
Дальше все происходит очень быстро, оперативно.
Я рассказываю подробно о том: когда заболела Лерочка, когда у нее поднялась температура, когда начался кашель и много всего того, что знаю и рассказать могу тоже только я.
Несколько раз бросаю украдкой взгляд на незнакомца, потому как его тяжелый взгляд почти осязаем. Я чувствую как он смотрит на меня. Его взгляд как рентгеновские лучи сканируют меня, не дают расслабиться. Заставляют все время держатся в напряжении.
– Не знаю что у вас тут происходит, – доктор обеспокоенно смотрит то на меня, то на незнакомца, – но ребенка нужно срочно госпитализировать. Я подозреваю пневмонию, а для такой крохи исход, – он сделала выразительную паузу, от которой у меня заломили ноги, – в большинстве случаев заканчивается летальным исходом.
– Да, что вы такое несете? – в голосе незнакомца послышались угрожающие нотки.
– Правду, – в той же тональности отвечает ему доктор, – и если вы сейчас откажетесь от госпитализации и ребенок умрет, то вы за это будете нести уголовную ответственность, – закончил он свою пылкую речь.
– Мы едем доктор, – я вскакиваю с места, и иду в спальню, но проходя мимо незнакомца притормаживаю, – уж не знаю какой из вас выйдет отец, если вы готова ради своейго…
– Цинизма? – обрывает он меня, как будто насмехается.
– Не важно, но я надеюсь в вашей голове присутствует здравый смысл и вы понимаете, что сопротивляться обстоятельствам бесполезно.
– Свидетельство ребенка и свой паспорт взять не забудьте, – окликает меня доктор.
Я чувствую как мои колени не спертимо начали трястись и все тело охватила слабость. Я захожу в спальню и плюхаюсь на кровать, потому как ноги подгибаются.
Я понимаю. Это конец. Я так храбрилась перед незнакомцем и врачом, хотя на самом деле испытывала дикий страх от того, что отец Лерочки, просто даст мне пинка под пятую точку. Заберет девочку и все... больше я ее никогда не увижу. А еще же этот мерзавец и в полицию заявление напишет от него можно ожидать всего чего угодно.
Я непроизвольно всхлипнула и спрятала лицо в ладонях беззвучно заплакала.
– Эй, ты! – голос незнакомца грубый, хлещет как кнут.
Я вскидываю заплаканной лицо. Сейчас мне все равно, как я выгляжу. Мои силы на исходе. В этом бою я проиграла.
– Чего расселась? Вещи для дочки собрала? Скорая вообще-то не такси, надо понимать это. Или ты передумала ехать в больницу?
– Что? – я не верю своим ушам.
Этот человек мне сейчас предложил ехать с Лерочкой в больницу? Или у меня слуховая галлюцинация?
– Что слышала. Шмотки собирай свои и дочкины. И паспорт свой не забудь. А то не пустят, – его голос по прежнему груб, но в нем что-то изменилось. Что именно я не могу уловить.
– Но у меня же нет свидетельства о рождении Лерочки, – еле перебираю губами, громко шмыгаю носом, встаю с кровати и начинаю собирать сумку.
– Свидетельство это не твоя забота. Я его завтра подвезу.И мою дочь зовут Вероника. Титова Вероника Богдановна, если быть точнее. А ты с сегодняшнего дня будешь работать у меня няней, но не обольщайся. Я даю тебе испытательный срок, две недели, – ухмыляется он и разворачиваясь уходит.
У меня лицо застыло от шока. И видимо мое нелепое выражение лица развеселило Богдана.
– Господи! – шепчу одними губами. – Я только что назвала его Богданом? Этого не может быть? – утрамбовав необходимые вещи в сумку, перешла к столику, где все лежало для ухода и гигиены за малышкой. – Вероника, – прокатилось по языку звонкими шариками настоящее имя девочки, – красиво.
Неожиданно для себя почувствовала что улыбаюсь. Я была настолько счастлива, что останусь с Вероникой, что даже представить страшно, как я за такой короткий срок смогла настолько прикипеть к малышке.
И раз судьба сжалилась надо мной и дала мне шанс остаться рядом с девочкой я сделаю все, чтобы быть с ней столько долго, сколько буду нужна ей.
– Вы готовы? – спрашивает доктор когда я выхожу из спальни.
– Да. Вещи собраны. Паспорт с собой, – бью себя по карману.
– Папаша, возьмите сумку, а мамочка…
– Няня… – в один голос с Богданом мы перебиваем доктора.
– Да-да, – отмахиваясь от нас, как от надоедливых мух, засеменил к двери доктор, – няня пусть возьмет ребенка. ОНа поедет с нами, а вы за нами. Я правильно понял, что вы на машине? – доктор все это спрашивает у нас по дороге.
– Да правильно, – сухо отвечает Богдан, не спуская при этом с меня пронзительного взгляда.
Я начинаю под его взглядом робеть.
– Ключи не забудьте взять, – говорю парню, который замыкает нашу процессию и последним выходит из квартиры, захлопывая за собой дверь.
– Не забыл, – улыбается мне широко задорно показывая в пальцах ключи от квартиры.
Когда мы спускаемся на этаж Нины, соседка выглядывает из приоткрытой двери ждет меня.