— Что ты узнал о Ядовитом Огнецвете? — вынырнув из своих мыслей, спросил я Кевина. Еще неделю назад я отправил ему образцы этого растения. Остальные кусты, найденные на близлежащих территориях, были сожжены моей силой или срезаны местными жителями.
— Камилла была отравлена им, — кивнул Кевин, не сомневаясь. — Я показал образцы своему эльфийскому коллеге, и тот был в ужасе от этого растения. У них он известен как Солнечный Убийца, любой ввоз его на территорию эльфийской автономии строжайше запрещен, по всему периметру границы леса стоят заклятья, защищающие от этой напасти.
— Вот как? — удивился я. — Но ведь и Дуб не мог распознать действие этого растения!
— Он слишком давно не сталкивался с ним, говорю же, Лес очищен от него уже тысячелетия, вероятно, и прежняя виконтесса Эйшир не знала, с чем встретилась на территориях, управляемых мужем. Просто помогала людям искать и уничтожать огнецвет, пока тот не вырос и не стал ядовит, не зная, что тот представляет для нее смертельную опасность.
— Но ведь люди спокойно живут рядом с ним, — не понял я. — Они обжигаются на прополке, но ничего страшного не происходит. Наша горничная, пострадавшая неделю назад, уже выздоровела и без всяких следов. Я подумал, что кто-то травил Камиллу регулярно. Может быть, яд был нанесен на какую-то вещь, которая осталась в ее старом доме, поэтому она и выздоровела...
— Нет, — качнул головой Кевин, — все дело в том, что в ее жилах течет эльфийская кровь. Самое опасное для эльфов в этом растении знаешь что? Его антимагические свойства.
— Антимагические? — я припомнил, что не мог ощутить растение, хоть оно и находилось передо мной.
— Да. Когда сок оказывается на коже обычного человека и, если на него падает солнечный свет или хотя бы лунный, то появляется ожег. Глубина его зависит от силы освещения. Но люди... люди существа простые. Кровь помогает размыть сок, даже если его не смыть с кожи водой, постепенно ранка закрывается и все. Это не несет серьезных повреждений, если площадь повреждений небольшая и если соблюдать чистоту раны. Но эльфы ведь магические существа, энергия циркулирует в их крови, они ею пропитаны. Когда сок огнецвета под действием солнечного света прожигает кожу эльфа, его кровь начинает взаимодействовать с соком. С одной стороны, сила эльфов сродни растению, с другой — антимагические свойства растения мешают заживлению раны, в результате раны не закрываются, а распространяются дальше. Если сок попадает в более глубокие слои, в кровоток, то эльфа ждет неминуемая смерть — антимагические свойства растения просто разрушают его изнутри. Тот, кто отравил Камиллу, точно знал, что делает.
— Что? Но как же? — растерялся я. — Как же Камилла выжила?
— Она очень сильная, поэтому успевала восстанавливаться, пока ее резерв окончательно не истощился, — пожал плечами Кевин. — И отцовская кровь, как ни странно, помогала. А потом ваша свадьба...
— Свадьба? — не понял связи я.
— Ты знаешь, что драконы не подвержены многим человеческим болезням? Огненная сила, что таится в наших телах, выжигает заразу, а также защищает наших супругов. Моя жена ни разу не простыла с тех пор, как мы поженились. Я прежде не обращал на это внимания, но господин Дуб открыл мне глаза. Наша огненная сила помогает выжечь болезнь. Вероятно, хотя Камилла была очень слаба, твоя сила помогла ей справиться с соком огнецвета, который попал в ее кровь. После уже ее собственная эльфийская сущность помогла залечить раны.
— Я думал, наша свадьба ей только навредила...
Он грустно улыбнулся:
— Могла навредить, но ваши энергии все же умудрились как-то поладить. Весьма редкий случай.
Я задумчиво посмотрел в окно:
— Как думаешь, сколько времени нужно, чтобы действие яда проявилось? Как его могли применить? Она что-то выпила или съела?
Кевин покачал головой:
— Если бы яд попал в желудок, я даже не представляю что было бы. Нет, он был нанесен на лицо и руки — не зря они и пострадали. И я полагаю, что сок огнецвета был очень сильно разбавлен. Если бы его плеснули в концентрированном виде, то и язвы вскрылись бы сразу, как только она оказалась бы под светом солнца. Нет, отравитель действовал намного хитрее, — Кевин так задумчиво улыбался, будто даже отчасти восхищался умом неизвестного преступника. — Он очень сильно разбавил яд, так, что его действие оказалось совсем слабым. Камилла описывала возникновение болезни так, будто сперва у нее появилось что-то вроде прыщей, а потом они все разрастались и разрастались. Полагаю, в местах, на которые попало больше яда или света, язвочки появились быстрее. Так как она эльфийка, процесс не остановился, а раны не зажили, продолжилось изъязвление.
— Ты так говоришь, — задумчиво произнес я, — будто неизвестный отравитель все подстроил специально, будто... знаешь, я когда-то читал, что самое сложное в отравлениях — не отравиться самому. Особенно если речь идет об отравлении через предметы, а не через еду. А тут получается, что отравитель, если он был человеком, мог совсем не опасаться. Он мог спокойно трогать отравленную вещь вместе с Камиллой, главное для него было после скрыться от солнечного и лунного света и вымыть руки. Но, если даже он не смог бы это сделать, ничего страшного бы не случилось, если он является человеком, ведь яд был разбавлен...
— Да, очень хитро, очень, — кивнул ФицУильям. — Этот неизвестный очень хорошо разбирался в травничестве и эльфах.
Выйдя на задний двор, я увидел, что Вилли и Дэни не могут поделить какую-то игрушку. Кажется, это была деревянная лошадка. Вот Дэни, воспользовавшись преимуществом в силе, все же вырвал игрушку из рук дракоши, но та, вместо того, чтобы расплакаться, разозлилась, подошла поближе и выдохнула в лицо Дэни облако черного дыма. Пока же он откашливался, вырвала лошадку и победно запрыгав на месте.
— Вильгельмина Роквистер, что вы делаете? Нельзя применять магию против членов своей семьи! — строго окликнул ее я.
Вилли понурилась, прижимая к пузику вырванную с боем лошадку.
— «Вильгельмина»? — спросила тихонько Камилла, подойдя сбоку. В ее голосе слышалась улыбка, и я уложил ее руку на свой локоть.
— Я говорил с Кевином. Он сказал, что, конечно, определять пол у не обращенного дракончика — это против традиций, но все же в нашей ситуации он согласился это сделать. Так что все же Вильгельмина. Не могу поверить, что я стал отцом дочери, — я нервно потер лоб. — Это что же, когда она вырастет, мне придется отдать ее замуж за какого-нибудь молодого идиота? А вдруг он ее будет обижать, она же такая маленькая! — я указал на Вилли, которая опять принялась драться с Дэни из-за лошадки.
— Ну, она будет уже совсем не такая маленькая, — хихикнула Камилла. — И совсем не обязательно, что она влюбится именно в идиота.
В ее голосе слышалась улыбка. Я научился определять ее настроение по всему: по посадке головы, по дрожанию пальцев, по движениям и осанке, но мне так хотелось бы увидеть ее лицо. Но плотная вуаль все еще продолжала скрывать его.
— Поверь мне, все мужчины в молодости сущие идиоты, — вздохнул я. — Не отдам дочь замуж, пока ей не исполнится хотя бы пятьдесят лет!
Камилла опять засмеялась тихонько, от этого звука внутри потеплело. Но потом я заметил, как она собралась и стала серьезнее. Изменение ее настроения я буквально чувствовал кожей:
— Как она вообще? — спросила девушка обеспокоенно.
Я тяжело вздохнул:
— Кевин сказал, что ее аура уже совсем стабильна.
— Почему же она не оборачивается?
— Вероятно, не чувствует себя с нами в безопасности, — тяжело вздохнул я. — Наверное, я плохой отец...
— Нет, не говори так! — возмутилась Камилла, сжала мою руку. — Уверена, Вилли очень любит тебя, она очень радуется тебе и обожает, когда ты тоже превращаешься в дракона. Если бы ей что-то не нравилось, она не вела бы себя так. Она выглядит как обычный счастливый ребенок.
Дэни опять вырвал лошадку у Вилли и теперь бегал от нее по кругу, дразнясь, а драконочка пыталась его догнать то на двух, то на четырех лапках, но дымом уже не плевалась. Все же это было опасно — она могла легко выдать пламя вместо дыма. Няня пыталась урезонить детей, но они не желали ее слушать.
— К тому же, если ты плохой отец, то значит прежде всего я — плохая мать, раз не могу дать ей того спокойствия, — добавила Камилла.
— Ты прекрасная мать! — возразил я. — А вот я... — она хмыкнула, и я осекся. Действительно, либо мы виноваты оба, либо нужно закрыть этот вопрос. — Есть еще другой вариант, почему она не превращается — привычка.
— Что?
— Она могла просто привыкнуть быть в этом теле и не видит смысла обращаться человеком. Как маленькие драконы обычно живут в человеческом теле, пока не станут достаточно взрослыми, чтобы осознанно изменить форму. Если Вилли слишком долго прожила в этой форме, придется ждать несколько лет, пока она осознает, что можно превратиться в человека, пока ей нельзя будет объяснить, как это сделать.
Это если не рассматривать вариант, что она никогда не станет человеком, но говорить об этом мне не хотелось.
Тем временем Дэни держал лошадку на вытянутой вверх руке, пользуясь преимуществом в росте, а Вилли пыталась до нее допрыгнуть, махая крыльями. Крылья еще были слишком маленькие, не способные выдержать пухленькую малышку-дракошу, но она не сдавалась и не плакала, поэтому мы с Камиллой не вмешивались. Вот Вилли, подумав, отступила и решила прыгнуть с разбегу. Дэни смеялся, но ровно до той поры, когда маленькие крылышки все же не помогли дракоше дотянуться до лошадки.
Я замер шокировано — моя дочь уже летает! Так рано! Обычно люди нашего круга не видят первого шага своих детей — в это время рядом няни и гувернантки; не слышат первого слова. Но драконы всегда сами учат детей летать, обычно это происходит лет в десять-двенадцать, когда ребенок полностью освоится с драконьей ипостасью. А тут так рано! Сердце мое затрепетало в такт хлопкам маленьких крыльев.
Не удержавшись и пары секунд в воздухе, драконочка рухнула на Дэни, уронив его на землю.