К счастью, ничего ужасного не случилось, он всего лишь простыл, у него обильные сопельки и покрасневшее горлышко. Доктор прописала нам противовирусное, капли для промывания носа и уехала, сказав, что приедет через три дня проверить динамику. Весь день я не нахожу себе места, сбиваю сыну температуру и стараюсь не подпускать к нему Машу, чтобы не заболела еще и она.
Только под вечер у меня появляется возможность немного отдохнуть, хотя тяжелые мысли никак не выходят из головы. Я переживаю из-за того, что Адам стал позже приходить домой. И что рано утром ни его, ни Вики уже нет в доме. Я чувствую себя фарфоровой вазой, которая стоит много денег, и из-за этого ее разместили под колпак.
Мне никто ничего не говорит, не рассказывает, но я и не спрашиваю, стараясь сделать так, чтобы хотя бы дома Адам не думал о проблемах, чтобы он мог расслабиться, отойти, перестать думать о том, что его ждет завтра.
Шум автомобиля отвлекает меня от мыслей, я быстро вскакиваю и вижу через окно Адама с Викой. Они вместе заходят в дом, я поправляю волосы, тщетно жду мужа в спальне, потому что он не приходит, вместо этого они идут в кабинет, который прислуга успела привести в божеский вид. Все, что мне достается — громкий хлопок двери. Я сажусь на край кровати и сама не замечаю, как сжимаю руки в кулаки и стону, как от боли, хотя на самом деле у меня ничего не болит.
Я дико устала засыпать одна. В последнее время это происходит все чаще и чаще. Я укладываюсь, Адам приходит позже, а когда я просыпаюсь, постель рядом уже пуста. То, что он спал рядом я узнаю по вдавленной подушке и смятым простыням. А еще по его запаху, который он оставляет на постельном белье.
Я решаю, что эта ночь не будет такой, как другие. Что я дождусь Адама и помогу ему расслабиться, стану его уютом, спокойствием, возможностью отвести душу. Когда стрелка часов переваливает три, меня начинает клонить в сон. А еще я понимаю, что в восемь меня разбудит Родион, который захочет поесть. Выходить из спальни и идти в кабинет не хочу. Муж работает, решает проблемы прошлого, вряд ли если я приду, что-то изменится, но спустя полчаса я таки встаю. Набрасываю халат на плечи и выхожу в коридор.
Перед дверью останавливаюсь в нерешительности, но все же нажимаю ручку и попадаю внутрь. Я ожидаю увидеть Вику и Адама, кропотливо сидящими над бумагами, но Вики здесь нет, а мой муж лежит на диване, укрытый пледом. Он спит, явно уставший после изнурительной работы. Я подхожу ближе, убираю стакан воды, который стоит на полу и укрываю Адама сильнее. Хочу встать и уйти, но муж неожиданно просыпается и хватает меня за руку.
— Я уснул, — с виноватой улыбкой произносит Адам. — Прости.
— Ничего, — улыбаюсь. — Я решила проверить, как ты тут.
— Мы работали, а потом я не помню.
— Идем в спальню? — спрашиваю, но когда чувствую, как рука Адама ползет по моей спине, касается поясницы, оголяя ее, замираю выдыхаю с хрипом.
— Иди лучше ко мне, — шепчет он.
Глава 55
Адам
Ангелина доверчиво прильнула к нему, позволила себя поцеловать и засмеялась, когда он провел щетиной по ее щеке. Адам давно не брился. Было не до того, но ее, кажется, это не смущало. Она была такой, какой он ее помнил: запретной, сладкой, нежной и отзывчивой до такой степени, что сносило крышу.
Адам не знал, когда полюбил ее. Да что говорить, он не сразу понял, что это любовь, а когда понял, узнал о беременности жены. Бросать ребенка он не собирался, не хотел, чтобы тот рос в неполноценной семье, да и как смотреть в глаза ему, живя с сестрой его матери. Этого он не знал и отказался от нее. Отказался, чтобы быть счастливым спустя столько лет.
— Адам…
Его имя слетело с ее губ неожиданно для него самого. Он давно привык к этому “Адам” и забыл, что когда-то давно его звали Тимуром. Та жизнь осталась там, позади, там же, где и его лицо, от которого он успел отвыкнуть.
— Боже…
Она шептала эти слова, пока он медленно, нежно ласкал ее тело, пока целовал каждую его клеточку, упиваясь этой возможностью, которой раньше у него не было. Адам считал себя странником, который спустя долгие годы, наконец, добрался до оазиса.
В ее объятиях он находил спокойствие, страсть, ту самую гавань, в которой было спокойно и где не было жути и криминала. Адам не хотел марать руки, не хотел связываться с героином, каким бы слабым он не выглядел со стороны. Они с Викой искали выход, просчитывали ходы, думали, старались найти ту самую золотую середину, при которой их перестанут трогать.
Она была. Он мог откупиться, но не хотел начинать все заново, хотя умом понимал, что деньги не имеют значения, когда рядом она… и дети. Они давали Адаму жажду жить, бороться, делать все, что угодно ради них.
— Я люблю тебя, — прошептал ей на пике удовольствия, сжал в ее в своих объятиях и упивался тем, как она задрожала, ка впилась ногтями в его плечи и прошептала:
— И я… я тоже безумно люблю тебя.
Ради этого стоило жить. Ради ее взгляда, который она робко бросала на него, ради слов, которые она говорила, ради объятий, поцелуев.
Их близость была нужна ему, как воздух, как вода заблудившемуся в пустыне страннику. Он хотел, чтобы она была рядом. Хотел давно и желал этого сейчас. Она простила его, приняла его таким, какой он есть на самом деле, согласилась остаться с ним, растить вместе детей, он просто не мог ее подвести.
Ангелина ушла в душ, а он лежал, смотрел в потолок и думал, искал выход, хотя… он уже его нашел. Знал, что отдаст все, лишь бы у них все было хорошо, лишь бы сын рос с отцом, а дочь знала полноценную семью, она ведь не сможет только с мамой.
— Адам?
Он даже не слышал, как она вышла из душа, настолько погрузился в мысли.
— Ты снова о работе? — грустно, но без укора, спросила она.
Ангелина всегда была такой: задавала вопросы, спрашивала, но никогда не заставляла его чувствовать себя виноватым. Этого попросту не было. Она была его поддержкой, его домашним теплом, которое окутывало с ног до головы и не отпускало.
— Я не могу не думать, — усмехнулся и притянул ее к себе, прижал к телу, поцеловал, зарыл ладонь в ее волнистые темные волосы и запечатлел поцелуй на ее губах.
Она ответила, ласково прильнула к нему, прижалась, обняла, ответила, чуть прикусив нижнюю губу. Желание в нем зарождалось снова.
— Я хочу, чтобы все закончилось, Адам, — прошептала, положив маленькую ладошку ему на грудь. — Скажи, что все будет хорошо. Не обещай, просто скажи.
— Обязательно.
Он был уверен в этом, просто знал и все. По-другому просто не могло быть. Ангелина обязательно ему в этом поможет только тем, что будет рядом.
— Ты простил ее? — задала вопрос, не уточняя подробностей, но он и так понял, о чем она.
— Ее не за что прощать, я такой же виноватый, как и Алиса, Ангелина. Я не видел того, что должен был. Мы поженились на эмоциях, но оба были слишком разными, чтобы понять друг друга, да и мы… мы влюбились, я думал о другом, пока она медленно сгорала в скуке.
Адам видел, что Ангелина его понимает. Он правда не считал Алису виновной в чем-то. Об умерших или хорошо или никак, верно? Адам мог сказать только хорошее, он вспоминал, какой яркой она была, заводной, звездой среди темного неба. Он должен был понять, что она не сможет осесть, но он не понял. И в этом его вина.
Они оба были виноваты.
Но теперь они есть друг у друга.
А еще у них есть Маша и Родион.
Дочь могла растопить сердце любого, а сын… он сделает все, чтобы он рос счастливым. Чтобы их дети росли в полноценной семье.
Эпилог
— Вика, иди сюда! — кричу ей, потому что не могу справится с огромным тортом, испеченным на годик Родиона.
— Да, что? — она быстро забегает на кухню.
— Я не смогу его донести, — смеюсь и оглядываюсь в поисках того, что могло бы мне помочь. На ум ничего не приходит и я вымученно смотрю на Вику, которая, я уверена, что-то придумает.
— Что? — недоумевает она. — Я не знаю, как его нести.
— Что у вас тут за заминка? — в комнату заходит Адам.
На нем темно-синий костюм, белая рубашка и галстук в тон, он недоумевающе смотрит на меня, после переводит взгляд на свою сестру и приподнимает одну бровь.
— Мы не знаем, как вынести торт, он слишком большой, — быстро поясняет Вика.
— Зато приготовили, — возмущается он, но все же помогает, предлагает переместить торт не набольшой столик, которым пользовалась прислуга.
Не без труда мы это делаем. Втроем, работая в шесть рук, переносим торт на столик, и я облегченно выдыхаю.
— Так, ну вы выкатите? Я за съемку.
Мы киваем почти одновременно и Вика выходит из кухни. Адам двигается к выходу, а я дергаю его за руку.
— Что-то случилось? — уточняет он.
— Нет, просто… — я замолкаю. — Мне страшно, — признаюсь честно.
— И чего же ты боишься?
На самом деле мне не страшно, я просто слишком сильно волнуюсь. Родиону всего годик и он вряд ли понимает, что шумиха на заднем дворе устроена в его честь. Зато я волнуюсь, потому что это первое торжественное событие, которое мы празднуем вместе. Единственное собрание всей семьей. Она у нас небольшая, но мне все равно волнительно.
Там, на заднем дворе нас ждет Елена Эдуардовна и Анна Павловна, наши вечные няни, которые вместе с нами недосыпали ночей, Вика с парнем, которого она представила нам несколько месяцев назад, но за это время они уже успели связать себя узами брака, а еще наши дети: Маша и виновник торжества Родион. Совсем скоро мы будем праздновать и день рождения дочки, но это будет чуть позже.
— Ангелина, — тихо шепчет Адам и перехватывает мой подбородок, вынуждая посмотреть на него. — Это всего лишь день рождения.
— Я знаю, но…