В дверях стоит Адам. В одних спортивных штанах с низкой посадкой. Они выгодно подчеркивают его подтянутую фигуру, прорисованные мышцы пресса, кубики, будто высеченные из камня, и V-образный вырез на бедрах, уводящий взгляд туда, куда я смотреть не должна.
Его руки в карманах штанов, а широкое упругое плечо упирается в косяк двери. От его неожиданного появления я едва не вскрикиваю, но сдерживаюсь. Хватит и разбитой чашки.
— Оставь, — бросает он, когда я наклоняюсь, чтобы собрать осколки. — Я пришлю прислугу убрать. Родион плакал, что-то случилось?
— Я разбудила его поесть, он плакал, потому что не доел.
— Сейчас все хорошо?
Мужчина смотрит внимательно и изучающе. Мне кажется, что от него не укрывается ничего. Откуда-то же он узнал, что Родион плакал. Или его спальня находится рядом с этой комнатой. Вряд ли, потому что в таком случае он обрекает себя на бессонные ночи. Родион далеко не всегда послушный мальчик.
Я задерживаю взгляд на его широкой груди, покрытой порослью волос, и после поднимаю взгляд выше, встречаясь с его глазами.
— Проблем с кормлением нет?
Мужчина будто читает мои мысли. Я же не знаю, что говорить. Признаваться или врать? И то и то мне кажется неправильным, поэтому я выбираю меньшее из зол — правду.
— Количество молока значительно уменьшилось, — я не выдерживаю его пристального взгляда и отворачиваюсь, смотря на сына.
Тот умиротворенно спит, но через несколько часов он проснется, а я не знаю, смогу ли его накормить.
— Я позвоню утром знакомому доктору, он приедет, чтобы осмотреть тебя.
— Лучше бы рассказал, что будет дальше, — серьезно прошу его. — Это облегчит мое состояние, и я перестану нервничать. Это, знаешь ли, тоже влияет на лактацию.
Адам задерживает на мне тяжелый взгляд и, оторвавшись от косяка, закрывает дверьи шагает вглубь комнаты. Я замечаю это боковым зрением и даже отхожу на пару шагов. Адам останавливается у кровати и садится на край.
— Ты будешь спать с ребенком в одной постели?
— Это единственное, что тебя интересует? Если да, то мой ответ “Конечно!”. Родион мой сын.
— В целях безопасности я бы рекомендовал перекладывать его в кроватку, — комментирует Адам.
— Я не хочу вставать каждый раз, когда у него выпадет соска или он разбудит себя ручкой. Мне так удобнее.
— Пусть рядом будет няня. Она даст тебе возможность отдохнуть ночью, когда Родион не будет требовать кормления.
— Как великодушно! — снова не сдерживаю язвительного тона. — Ты не подумал, каково мне будет оставаться с чужим человеком?
— В твоей комнате могу ночевать я.
Вначале мне кажется, что он шутит, но мужчина смотрит совершенно серьезно, а после продолжает:
— В конечном итоге так и будет, ведь на днях ты станешь моей женой.
— Вот об этом я и хотела поговорить, — киваю. — Ты же не думаешь, что я с легкостью смогу переметнуться от одного мужчине к другому и не заметить? Я все еще..
— Только давай не о своем бывшем муже, — с раздражением отвечает он. — Он продал тебя, как инкубатор. Взял деньги и даже не подумал перевести деньги, что вы выручили за продажу квартиры на твой счет, — его глаза сейчас чернее тучи, взгляд направлен прямиком на меня и он точно не выражает ничего хорошего.
Я не знаю, откуда ему известно о деньгах на счету Андрея, но то, с каким презрением он говорит о мужчине, свидетельствует только об одном: мой муж действительно взял деньги за меня. И все девять месяцев притворялся.
Нет, мне все же нужно поговорить с ним, иначе изведусь догадками.
Глава 9
— Вам все понятно? — доктор смотрит на меня, как на дурочку. — Обильное питье, меньше нервов, больше свежего воздуха. Препарат на крайний случай я написал. Он импортный, но безвредный для ребенка.
— Дорогой?
Наверное, мой вопрос кажется ему странным, потому что он приехал в дом, где все буквально пропитано деньгами. Обстановка, прислуга, дорогая мебель, все это наводит на мысль о состоятельности, а я интересуюсь, дорогой ли препарат для лактации.
— Не то, чтобы очень, но… я назначаю его только в крайнем случае. Сейчас вы понемногу сцеживаетесь, не нервничаете, больше гуляете, — мужчина улыбается. — У вас и без препарата все наладится!
Я очень на это надеюсь.
Как и на то, что Адам позволит мне спокойно поговорить с мужем. Я уже не прошу об уходе. Все равно некуда. Ни квартиры, ни денег, ни работы. Просить у Адама снять мне квартиру, требовать алименты? Он не даст мне развод, а в том, что мы будем по документам мужем и женой, я не сомневаюсь. Об Андрее и упоминания не останется. Был человек и не стало.
— До свидания, — Александр Иванович берет в руки чемодан, с которым пришел, и следует к двери.
Его тут перехватывает прислуга и показывает, куда идти.
Через полчаса в комнату входит Елена Эдуардовна.
— Доброе утро. Как спали?
— Никак, — пожимаю плечами. — Ворочалась. Молока не было, но Родион спал отлично.
— Ну и хорошо! Адам Всеволодович сказал, что мы можем погулять во дворе. Внизу стоит коляска. Вы бы ее видели! — с восхищением произносит няня. — Я как посмотрела — дар речи потеряла. Высокая, с удобной ручкой, я такие только по телевизору видела.
— Нам разрешили выйти на улице? — с сомнением спрашиваю.
— Конечно! Вам доктор сказал больше свежего воздуха, да и Родиону он нужен. Вы территорию видели, Ангелина? Я часть успела посмотреть, она огромная, и сад есть, и беседка, даже бассейн, но сейчас холодно.
Я мотаю головой. Я не успела ничего толком увидеть, потому что когда меня привезли, я тряслась от страха.
— Собирайтесь, и пойдем.
— Хорошо.
Решаю отложить разговор с Адамом на потом. Врач сказал, что мне не стоит нервничать, вот и не буду! Меня не бьют, надо мной не издеваются, Адам хорошо ко мне относится, поэтому можно потерпеть мое пребывание здесь. Говорят же, что утро вечера мудренее, вот и постараюсь ни о чем не думать, хотя поговорить с Андреем хочется уже сейчас.
Не истерить, не плакать, просто посмотреть ему в глаза и спросить. Узнать, правда ли он променял меня на деньги? На немаленькие, но как он мог, в конце концов?
Мы выходим на улицу. Елена Эдуардовна помогает мне одеть Родиона в новые вещи и спустится с ним по лестнице. Неожиданно для самой себя я проникаюсь к этой женщине. За ее честность и за то, что она вот такая… простая, легкая, спокойная, что ни голос не повысит, ни от требований не уйдет. Последние, кстати, нужно обсудить с Адамом. Если мне нужно остаться здесь, то хотя бы Елена Эдуардовна должна быть человеком, которому я могу доверить ребенка, а это означает снятие его глупых требований.
Няня не врет. Коляска и правда красивая. Не чета той, что у меня была. Я хотела такую, засматривалась на нее в магазине, но Андрей замотал головой и указала на другую. В пять раз дешевле. У нас были деньги на сбережении. Те, что остались после продажи квартиры. Но Андрей сказал нет, а я согласилась.
Почему-то я вспоминаю это только сейчас, а тогда думала, что он прав. Ну действительно, зачем нужна коляска за сто тысяч? И за двадцать хорошая, да, ниже, не такая удобная, но это все на год, может полтора.
Мы могли бы не пожалеть денег, это ведь ребенок. Заработали бы потом. Я бы вернулась на работу, когда малышу исполнилось три года.
— Правда, красивая? — причитает Елена Эдуардовна, глядя на коляску. — Шикарная такая.
— Красивая, — подтверждаю и укладываю малыша на мягкий матрасик.
Родион кряхтит, но проблема решается соской и свежим воздухом. Едва мы выходим на улицу, он тут же успокаивается и затихает.
— Вот что свежий воздух делает, — причитает няня. — У меня так с сыном было. Он так же затихал, стоило нам выйти.
Елена Эдуардовна мне нравится. Чем-то она напоминает мою маму: все так же норовит поучить, но все время себя сдерживает, ведь ее наняли на работу.
На улице и правда шикарно. Невероятная беседка, где мы немного посидели, разговорившись. Женщина рассказала мне о своем сыне и дочери, а еще о внуке, которому недавно исполнилось три месяца.
— Мы редко видимся, — она вздыхает. — Сын с женой в другом городе живут, а ко мне только в гости. И Степашка с ними.
Она рассказывает, а я вдруг думаю о том, что у Родиона даже дедушки с бабушкой нет. Родители Андрея так и не приехали после его рождения, а теперь и не приедут. Интересно, у Адама есть мама с папой? Может, еще не все потеряно и у Родиона будет и бабушка и дедушка?
Мне почему-то становится так грустно от этих мыслей. Ни бабушки, ни дедушки у Родина нет, а братик или сестричка появятся не скоро, если вообще появятся. Я вдруг вспоминаю, как Адам сказал, что рано или поздно мы все равно будем спать в одной комнате, и мне становится не по себе. Это вообще возможно? Сейчас этот мужчина вызывает во мне лишь страх и ненависть.
Внутри рождается ненависть из-за того, что мужчина разрушил мою семью. Из-за того, что влез и разбил все мечты и планы. Разве можно после всего этого быть с ним? И предал бы меня когда-то Андрей, если бы не Адам?
— Ангелина?
Елена Эдуардовна встревоженно всматривается в мое лицо.
— Вам плохо?
— Н-н-н-е-е-е-т, простите. Идемте дальше?
— Да, пожалуй. Покажу вам сад.
Мы выходим из беседки и направляемся куда-то в сторону. Уже издалека я вижу сад. Множество цветов, ели, кустарники и тропинки, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Я и не думала, что вот такая красота может быть у кого-то дома. В парке, где-нибудь в заповеднике — да, но чтобы на территории дома? Я в который раз убеждаюсь, что у владельца этого дома бессчетное состояние.
— А что дальше? — спрашива у женщины.
— Бассейн с шезлонгами, но там сейчас холодно.
Я грустно киваю. Уже давно ноябрь. На улице действительно похолодало, солнышко выходит не постоянно, так что поплавать в бассейне и понежиться на шезлонге не получится.