– Вер, ты ведь знаешь, что Артем Николаевич подсказывал мне? – Ярик наконец спросил о том, зачем пришел.
Вера кивнула, точь-в-точь как тренер кивал ей недавно.
– Я не хотел, чтобы все так вышло. Это папа попросил Артема Николаевича придумать что-нибудь, чтобы я наконец выиграл какой-нибудь турнир. Он был недоволен, что результатов до сих пор нет, а за занятия мы платим регулярно. Папа часто говорит: «Нет такой профессии – хороший парень». Если честно, не понимаю, к чему он это. – Ярик задумчиво посмотрел на свои кроссовки. – А я думаю, что шахматы – это не мое. Но не знаю, как сказать об этом сейчас. Через три года. В общем, зря ты так. Меня бы вышибли, а я и рад. На паркур бы пошел, давно хочу, – мечтательно посмотрел в окно. – А ты чем думаешь заняться?
От последнего вопроса Вера снова провалилась в пол, но уже не так глубоко. Второй раз мысль о том, что шахмат в ее жизни больше нет, ударила чуть послабее.
– К учебе вернусь, наверное. Еще не думала, честно говоря.
– Мм, – протянул Ярик. Похоже, он счел ее глупой или сумасшедшей и пытался придумать, как бы закруглить разговор. Вера хотела бы его разуверить, но все больше и больше казалась себе именно такой: глупой или сумасшедшей. – Ну я это, пойду. Решил зайти перед комиссией, они меня тоже вызывали, но я тогда скажу все, как ты сказала. Если что-то будет нужно – пиши мне ВКонтакте. Чем смогу – помогу.
Вера не смогла выдавить ничего другого, кроме идиотского «спасибо».
Этот день хотелось забыть поскорее, закопать далеко на задворках памяти, и она попыталась лечь спать пораньше. Но как только Вера улеглась в кровать, чтобы позалипать в ютуб перед сном, в комнату вернулась Света.
– Эй, писюш, это правда? Про читерство.
Вера кивнула в очередной раз.
– Во блин. Ну ты даешь. А я всем говорила, что не может быть.
– Свет, я…
– Думала, что ты тихая, милая девочка, а вон оно чё, Михалыч. – Света еще и шутить умудрялась в такой момент.
– Ты не…
– Знаешь, а ты хороша! Я ведь ничего не заподозрила тогда на рапиде.
– Света, на рапиде не было…
– Да ладно тебе ломаться. Уже всё. Говорят, ты сама призналась. Это правда?
Вера кивнула.
– А чё так плохо? Так срок скостят? – спросила едко и как бы между прочим.
Вера мотнула головой.
– Ну ладно, мне по фигу. Главное, что я переезжаю. Ты у нас теперь знаменитость, тебе отдельная комната положена. Прости, но мне все это не ок. Без обид, ладно?
Вере снова пришлось кивать.
Света охапкой собрала вещи со стула и запихнула в рюкзак вместе с косметикой и зубной щеткой. Вера, лежа на боку, смотрела, как она ходит из комнаты в туалет, и просто ждала. Наконец Света закончила сборы и напоследок хлопнула дверью, видимо выражая таким образом свой протест. После отъезда соседки Вера смогла беспрепятственно блевать, а потом рыдать от злобы и бессилия на полу. Очень удобно все же в такие моменты жить одной, меньше проблем.
Однако на следующее утро напомнила о себе проблема пропитания. Вера не находила в себе сил посещать столовую и пригибать плечи под взглядами интересующихся, поэтому первую половину дня не ела вообще. А потом случайно вспомнила, что видела на цокольном этаже автомат с шоколадками. По иронии местного начальства, шоколадный автомат установили как раз возле входа в спортзал. Там было довольно пустынно в любое время дня, и Вера решила устроить себе маленький крестовый поход до автомата. Главное – избежать встречи с неприятелями, количество которых равнялось населению санатория. Пока одевалась, даже почувствовала прилив сил. Для настроения поставила на телефоне музыку из «Миссия невыполнима». Агент под прикрытием отправляется на задание – держитесь там, шоколадки.
Вера высунула голову из двери, в коридоре было пусто. Она вышла полностью, стараясь не шуметь, мягко прикрыла за собой дверь. В коридоре и на лестнице останавливалась, чтобы прислушаться. Все было тихо. Так, продвигаясь перебежками, она добралась до лестницы, которая вела в холл. Чтобы попасть на цокольный этаж, сначала нужно было пересечь площадку холла. Постояв там минуту и набравшись смелости, Вера перестала прислушиваться, выпрямилась и попыталась просто очень быстро пройти отрезок площадки. К несчастью, ресепшен прижимался почти к самой лестнице, а возле ресепшена мялась саратовская Маша с тем самым ключом, который постоянно размагничивается. Вера сделала вид, что не заметила ее, но Машу такая малость остановить не могла.
– Ой, привет! А ты не уехала, что ли? Я тебя не видела, думала, ты уже дома. Слушай, расскажи, что было? Тебя полиция допрашивала? – Маша была на взводе, она даже бросила свой ключ на стойке и спустилась по лестнице вместе с Верой. – У нас тут по-разному говорят. Кто говорит, что виноват только тренер, все-таки он взрослый, а детей наказывать нельзя, а кто говорит, что надо всех дисквалифицировать навсегда. Типа с самого детства чтобы привыкали играть честно. – Вера стремилась к автомату, а Маша все никак не отставала. – Ой, ты знала, что «Чесс. ком» про вас написали? Да и все новости местные, там даже фото есть. Ты видела? Нет? Посмотри обязательно! Слушай, а как вы до этого додумались? Или это тренер твой придумал? Алло, ты слышишь?
– Извини, мне нельзя ни с кем разговаривать про это.
– Реально? Ну вот, а я надеялась, ты расскажешь, как все было. Ой, блин, мама звонит, наверное, потеряла меня. Побегу! Если что, я в двадцать пятом номере, заходи поболтать.
Когда Маша наконец отцепилась и ушла наверх, Вера с удовольствием постояла в темном коридоре спортзала, слушая мелодичный шелест вендингового автомата. Потом забрала из ящика купленные шоколадки и, уже не прячась, пошла на свой этаж. В конце коридора приоткрытая дверь вела на общий балкон, а за дверью светил кусок неба. Вера вышла полюбоваться на южные кипарисы, цветочные клумбы и асфальтовые дорожки, покрытые татуировками детских рисунков. Когда стоять просто так надоело, она оторвала блестящую ленту упаковки и откусила ореховую шоколадку. Задумчиво пожевала, но умиротворение, ради которого она обычно и ела, не наступало. Вытянула руку за парапет и разжала ладонь. Шелестя и сверкая на солнце, шоколадки полетели вниз, а надкусанная долетела до земли самая первая. Пора избавляться от вредных привычек есть сладкое и надеяться, что все быстро пройдет и забудется. Не забудется. Этот позор теперь с ней навсегда.
Решение комиссии, как все сказали, было очень мягким. Это потому, как все сказали, что она призналась добровольно. Веру отстранили на полтора года и лишили победы. Чемпионкой по рапиду стала Оля Мохина, автоматически переместившись со второго на первое место. Призы комиссия постановила вернуть. Перечислить призовые сто тысяч ей все равно не успели, а вот с айпадом вышла загвоздка. Его тоже попросили вернуть, но поскольку Вера уже успела его распаковать, а неновый планшет дарить новому чемпиону не очень прилично, родителям сделали щедрое предложение купить за свой счет такой же планшет или вернуть в призовой фонд сумму, эквивалентную его стоимости. У Артема Николаевича забирать было нечего, поэтому его дисквалифицировали пожизненно.
Вера попыталась сделать вид, что ей все равно. Не стыдно, не обидно, не жжется внутри. Да и вообще, она так и хотела. Хотя, по-честному, за планшет было обидно. Да и Мохина эта еще. Представлять, как дурацкой Оле сообщают радостную новость и та не может поверить свалившемуся на нее счастью, было удушливо-неприятно, и Вера вышла пройтись.
Теперь ничто ее не ограничивало, даже правилам турнира она могла больше не подчиняться. На проходной ее, конечно, все равно спросили про пропуск, но Вера теперь ничего не боялась и позвонила знакомому саратовскому тренеру. Он очень удивился, но пропуск заказал. Нечего бояться, нечего терять. Вот она и стала свободной, спасибо проклятому дольмену. Все как загадала. Вера остановилась от этой мысли прямо посреди улицы. Сзади ее слегка пнула по ноге женщина с коляской. Показала, что она своими остановками мешает приличным людям ходить. Вера отошла с прохода, но двинуться не смогла. Выпученными глазами она смотрела вслед крутящимся колесикам коляски, и ей казалось, что шарниры в голове тоже крутятся в такт.
А ведь ее желание исполнилось! Она стала знаменитой шахматисткой на один день. Все сбылось. Все как она хотела. Но она ведь не этого хотела. Так же нечестно. Все не так сбылось. Она этого не хотела.
Мысли бились в голове, но Вера не могла уделить им внимание на ходу. Она решила уйти с дороги и забиться куда-нибудь. Оглядевшись, увидела калитку в толстом бетонном заборе. Подходящее место, чтобы спокойно подумать. Бетонный забор и густые заросли спрячут ее от любопытных взглядов прохожих.
Калитка висела на одной петле и была до половины съедена плющом. Вера, даже не касаясь створок, пролезла на пустую заброшенную площадку. Похоже, здесь собирались что-то строить, но сейчас работы не велись. Между сваленными в кучу у забора бетонными блоками уже проросли зеленые побеги, а сваи покрылись белым лишайником. Заброшка бы наверняка понравилась Свете. На звание некогда жилого сооружения претендовал кунг – кузов военного автомобиля без колесного шасси. У дедушки на участке такой был переоборудован под баню, поэтому Вера его без труда опознала. Дедушка говорил «кунгх», смягчая окончание на ростовский манер. Отсутствие людей выдавали выбитые окна и заросшая приставная ржавая лесенка. Вера поискала глазами, где бы присесть. Можно было бы на бетонные блоки, но она боялась ящериц – опыт дачной жизни подсказывал, что они там обязательно будут, – и в итоге выбрала приставную лесенку кунга. Когда Вера подошла поближе, увидела, что под сваями кунга возятся в пыли щенки. Крупные, пушистые и, похоже, недавно увидевшие мир своими глазами, они толкались щенячьими боками, жалобно поскуливали и потявкивали.
Вера не приближалась к собакам после Бобби. Раньше это казалось ей предательством, но теперь как будто все преграды рухнули. И вот она плакала и сюсюкала, щупая мохнатые головы и шелковые ушки. Обеспокоенные щенки растявкались еще больше. И хотя она уверяла, что ничего плохого не сделает, щенки, кажется, не верили. Вера поняла, что разубедить их могут только вкусняшки. Сказала щенкам, что сейчас вернется, и пролезла через висящую калитку назад на улицу.