Света смотрела на себя в распотевший краешек зеркала. Она сильно похудела. В несвежем лифе чернотой зияли провалы грудей, прикрытые пушапом. Лицо сдулось: обострился нос, увеличились глаза, как будто сильнее заторчали по бокам уши. Она распустила по плечам вымытые волосы, чтобы прикрыть лопоухость, но мокрые пряди с задачей не справлялись. Ничего, волосы высохнут, глаза можно накрасить поярче, на щеки бахнуть глиттер, и станет получше. Оделась в чистое, вдыхая из подмышек запах геля для душа, когда поднимала руки. Как же хорошо. Плохо только, что от Марии Петровны пора уходить, а значит, прощай душ и регулярное питание.
После душа готовили ужин. Света чистила глазастую картошку, а Мария Петровна нарезала ее на дольки и шуршала картофельным ворохом в масле. В меню были еще селедка и корейская морковка из магазина, но Света высоко оценила только картошку. Идеально поджаристая, хрустящая и соленая, она выгодно отличалась от маминой поделки – квелой и мокрой, да еще и на сале, никакого сравнения. Может, если бы мама готовила получше, а Света вела себя получше, папа был бы другим.
В последний раз скандал случился перед самым отъездом на турнир. Свете досталось за то, что где-то в школе она посеяла ключи от квартиры. Папа сидел на диване, она подошла, чтобы сообщить дурные вести. Первым делом отец пнул пуф, а вторым дал ей кулаком в плечо. Потом схватил за руку и наклонил к своему горячему рту. Выпуская жар, он говорил, что из-за ее тупости придется менять замки, ведь в школе все знают, где они живут, а с ключами любой малолетний придурок может залезть в их дом. Света кивала, хлюпая носом, и соглашалась, ведь все было именно так. Чего можно ждать от человека, который не в состоянии нормально засунуть ключи в сумку? О какой спортивной карьере говорить, о каком чемпионском характере? Только благодаря железной воле отца она смогла выиграть в Сочи. К вечеру того же дня пришел слесарь, отец отдал ему три тысячи за замену личинки замка. Папа был не в духе и шпынял Свету до самого ее отъезда.
Кроме потерь, отец ненавидел медлительность, обозначая это ее состояние словами «опять тупит». Обвинял маму в развитии гена тупизма и называл ее родных «дохлыми мухами». К медлительной бабушке по маминой линии Света как раз сбежала однажды летом, но бабушка быстро выдала беглянку, поддавшись маминым истерикам по телефону. После возвращения Светы домой папа еще долго изживал из нее привычку тупить и сетовал на заразность лени. Этот папин урок пошел ей впрок. Света теперь и сама не терпела пустые стеклянные глаза в ответ на простой вопрос. Не терпела настолько сильно, что не смогла общаться с одноклассницей Ритой. На просьбу поделиться ластиком Рита медленно поворачивала голову на звук и произносила недоуменное: «Мм?» После повтора просьбы она неспешно возвращала голову на место и принималась копаться в рюкзаке, доставала пенал, по одному предмету извлекала из него ручки простые и цветные, карандаши и точилку, и, когда она наконец протягивала злосчастный ластик, Свете хотелось стереть заодно и Риту. Тогда от злости Света так яростно терла лист, что он съежился и помялся. Все равно потом пришлось выдергивать страничку и переписывать заново.
Папа учил соображать на счет «три». Раньше он приводил ее в «Макдоналдс», спрашивал, что она будет, и начинал считать, а когда доходил до трех, требовал ответа. Света заранее готовилась, пока шли от парковки до терминала, чтобы не мотать задумчиво по экрану варианты комбо. Он бесился, когда люди долго раскачиваются и не могут принять решение. Читать, играть, бегать стометровки – все нужно было делать в темпе и без пауз. Если Света замедлялась или, не дай бог, на секунду теряла концентрацию, к стометровке прибавлялись штрафные упражнения, а к часам занятий за доской – решение сотни тактических позиций за день. Наказание действовало неделю, к концу которой Свету регулярно тошнило от жизни вообще и шахмат в частности. Папа считал, что мир спасут деятельные таланты, а все несчастья человечества происходят от «толстой ленивой жопы».
Пока мылись, готовили и ужинали, незаметно прошел день. Мария Петровна угнездилась в кресле перед телевизором, чтобы послушать, как она их называла, «последние известия» и лично убедиться, что в мире творится бардак. Света уселась на диван подумать над следующим ходом. Диван Светы и кресло Марии Петровны упирались друг в друга подлокотниками и составляли единый мягкий ансамбль. Именно так, видимо, выглядел отдых в советские времена: вся семья в рядок перед телевизором. Все бы ничего, но лающий звук рекламы выносил душу из тела. Света не выдержала, всунула в зажатые полотенцем уши наушники, чтобы не слышать телевизор и спокойно подумать.
От размышлений незаметно перешла к листанию соцсетей, где за время ее бродяжничества появилось много нового. Например, объявление о ее пропаже. В группе турнира висел репост со страницы Дмитровской шахматной школы. Администрация школы сообщала, что шестнадцатилетняя Света Лазарева не вернулась домой с турнира, и просила сообщить родителям любую информацию о нахождении Светы. В комментариях сплошь охи-вздохи и почему-то вспышка ненависти к гастарбайтерам. Судьба гастарбайтеров Свету мало занимала, а вот собственное будущее вызывало тревогу.
Завтра надо уходить с утра пораньше. Во сколько там просыпаются бабки? В пять утра? Хорошо, что она слышит плохо – телевизор орет даже сквозь наушники, можно и попозже прошмыгнуть, когда она уже встанет. Придет в комнату, а там постель застелена, вещей нет, никаких доказательств. Как будто никакой девочки на лестнице и не было. Да, так хорошо. Надо только какие-то деньги добыть. Просто взять из сумки нельзя. В первую очередь, это нехорошо, а во вторую – старушка может еще и полицию вызвать.
– Мария Петровна! – Света вытащила левый наушник и помахала рукой для привлечения внимания.
– Подожди, тише сделаю, – недовольно отозвалась Мария Петровна.
Пришлось ждать, пока она найдет под попой пульт, рассмотрит нужную кнопку и выключит звук. Фух, как прекрасно без телевизионного ора. С исчезновением басов тревога опала вниз, как пенная шапка на бульоне.
– Мария Петровна, хотела спросить. Вы не дадите мне немного денег?
Вопрос прозвучал угрожающе. Мария Петровна повернулась в кресле на полкорпуса и уставилась на просительницу. Кажется, этот взгляд означал, что, будь Мария Петровна девушкой шестнадцати лет, подобранной с лестницы, ей хватило бы такта и достоинства не просить денег у пенсионерки. Но Свету никакие взгляды сбить с толку не могли, она не отводила глаз, она ждала своего шанса на победу в турнире.
– Папа тратит всё на водку, карманных денег не дает. Одноклассники зовут гулять, а я не иду. Ну и подумала, вдруг у вас есть… деньги. – Света чуть не сказала «лишние», но сообразила, что лишних денег не бывает. Она решила все-таки смягчить требование, чтобы возмущение пропало с бабкиного лица.
Кажется, удалось взять верную ноту, потому что Мария Петровна молча встала, достала из шкафа сумку, порылась в отделениях и протянула пятьсот рублей, смятые гармошкой. Папа всегда говорил, что деньги так небрежно носить нельзя, они обижаются и уходят к соседу, поэтому Света расправила купюру на коленке, сложила пополам и квадратик убрала в рюкзак. Вот и турнирный взнос.
После решения денежного вопроса они вернулись к прерванным делам: Мария Петровна продолжила смотреть орущие новости, а Света – ерзать по соцсетям, где узнала, что одна шахматная знакомая собирается замуж. Об этом миру сообщало фото с подписью: «Я сказала да!» в закрепе профиля. Новость особенно интересная тем, что невесте недавно исполнилось восемнадцать. «Два дебила – это сила», – подумала Света, но в комментариях под постом прочитала только вежливые поздравления.
Проскролила вниз страничку девушки и узнала на фотках интерьер Дома шахматиста на Гоголевском. Пятьсот рублей! Теперь они у нее есть. Проверила официальный сайт – все верно, пятьсот рублей за участие в воскресном опене, инвалидам скидка. И завтра как раз воскресенье. Призовой фонд формируется из взносов, поэтому окончательный размер скажут только перед началом турнира, но точно должно хватить на оплату нескольких ночей в хостеле. Света встрепенулась, заспешила, забоялась, что закончатся места. Но обошлось, она успела отправить запрос на регистрацию. В ответ получила автоматическое сообщение, что оплатить можно онлайн или на месте. Конечно, на месте.
План на завтра и деньги в кармане обезвредили тревогу. На диване Света лежала уже свободнее, поставив одну согнутую ногу на другую и подметая мокрым полотенцем кошачьи шерстинки с ковра. Марию Петровну явно раздражала разнузданность такой позы, но говорить она ничего не стала. Только предложила ложиться спать, мол, завтра сложный день. Света согласилась, поставила будильник на семь тридцать и уснула рано.
Проснулась за час до будильника и просто лежала. Сегодня она выиграет немного денег. По ощущениям похоже на новогоднее утро. Она пошарила рукой под диваном, на ощупь открыла рюкзак и проверила квадратик купюры – взнос на базе. Надо бы разжиться едой, пока кухня свободна.
Мурка, развалившись в солнечном квадрате пола, наблюдала, как холодильник отдает нахалке кусок колбасы, плавленый сырок, йогурт и два крупных яблока. В найденный под мойкой пакетик нахалка сложила наворованное, а еще чайные пакетики и полпачки салфеток. Света суетливо собирала продукты и прислушивалась к квартирным шорохам. Обносить добрую бабушку, конечно, не лучшая благодарность за помощь, зато когда-нибудь потом она придет к Марии Петровне с полным пакетом еды и расскажет ей все про папу, и побег, и спасительный кусок колбасы. Но это все потом, а пока задача – выиграть. Турнир начинается в час, а до обеда надо еще как-то продержаться. Послышались кряхтение и покашливание в комнате – Мария Петровна вставала. Света торопливо запихнула в рюкзак продукты, схватила кеды с коврика и вышла на лестничную клетку в носках, мягко прихлопнув дверь.
Черт, заправить кровать не успела. Мария Петровна сначала будет думать, что она спит, потом сообразит, заглянет в комнату, а там раскуроченная воронка постели. А если бы было чисто и следов незаметно, то как будто никаких девочек не подбирали с лестницы, не кормили, не укладывали. И все просто приснилось. Но что уж поделать, по-киношному не вышло.