Света снова шла по Владимирской, размышляя о том, что теперь на каверзный вопрос «из какого ты района Москвы?» с уверенностью может ответить: перовская она. Жалко, что в восемь утра делать на районе нечего. Только шаурмичные всегда призывно открыты. Решила ехать в центр, чтобы посмотреть шмот и так скоротать время до турнира. Потом до Гоголевского можно пешком, в центре все близко. Прокладывая мысленный маршрут по улицам и переходам метро, Света гордилась умением ориентироваться в Москве. Кажется, что на изучение города такого масштаба должны уйти годы, а она справилась экстерном. Все потому, что по любви.
В Дмитрове жить было не то чтобы плохо, там было никак. Ничего важного, ничего заметного со времен Крещения Руси. В новостях «Типичный Дмитров» обсуждали городские потрясения: прокладку асфальта, новый светофор возле школы и самочувствие бобра в местном пруду. Хотя некоторые картины из жизни родного города все же пощипывали за сердце. Когда уезжала на турнир в Сочи, на теплотрассе у дома как раз зацветала мать-и-мачеха. Она всегда вылезает там раньше положенного срока из-за горячей трубы под землей. Трубу разорвет – и мать, и мачеха, и вся цветочная родня сварятся в кипятке.
Света спустилась в метро, придерживая рюкзак у живота, как делают туристы, напуганные предупреждениями путеводителей о кражах. Она мяла его в вагоне, сжимала на эскалаторе, несла на руках в переходе, преисполненная решимости сохранить пятьсот рублей и если уж отдать, то только в обмен на призовые. Пока поезд полз по желтой ветке наверх, Света пыталась вычислить выигрыш. Если взнос пятьсот рублей, а участников, предположим, придет не много, человек двадцать… кто-то из них, возможно, инвалид и внесет меньше, часть заберут организаторы – выходило, что приз примерно пять тысяч рублей. Что-то маловато. Но это по сравнению с сочинскими призовыми. Как прекрасно она бы чувствовала себя в Москве с сотней на кармане. Вот если бы папа разрешил ей сделать банковскую карту, возможно, выигрыш прислали бы ей напрямую. Но папа считал, что до восемнадцати рано, что карту она обязательно посеет, как и ключи. А кто знает, что мошенник может сделать с картой, привязанной к папиному счету. Сказал: когда будешь сама зарабатывать, делай что хочешь. Света начала делать что хочет чуть раньше.
На «Третьяковской» – первой от центра станции желтой ветки – решила не делать пересадку, а выйти на поверхность и дойти до Кремля пешком. В Третьяковской галерее они с мамой тоже разок были. Света почти ничего не запомнила. Зато она смутно помнила, что путь к Третьяковке лежит через дворы, но найти вход в нужный двор не так-то просто. Пожилая пара иностранцев как раз металась в поисках подсказок. Они пытались выяснить дорогу у прохожих, но прохожие испуганно уворачивались, заслышав иностранную речь. Света хотела бы им помочь, но дорогу помнила средне, а говорила по-английски еще хуже. Взвесив риски, она тоже прошла мимо.
Благо больше никто за помощью не обратился. Самой Свете помощь была ни к чему, она прекрасно видела свою цель впереди – Кремль просматривался в перспективе дороги. Света пересекла реку по Большому Москворецкому мосту и уже второй раз за три дня оказалась на Красной площади. Время все еще раннее, «Охотный ряд» и ГУМ закрыты, а вот киоски с сувенирами уже начали раскладку своих ушанок и флажков. Света походила по пустой площади Революции, поднялась по тайной лесенке на Никольскую. Походила по расцвеченной гирляндами улице туда-сюда, посидела на скамейке с раскрашенным золотой краской мужиком, подальше отодвинув от него рюкзак. Захотела в туалет, забежала в ближайшую кофейню, где бариста с ней поздоровались, а она промолчала. На двери в туалет оказался кодовый замок, но плавали, знаем. Света подождала, когда выйдет предыдущая посетительница, придержала за ней дверь и вошла без кода. Сотрудники тоже привыкли к таким безбилетникам и ничего не сказали. Видимо, чтобы сходить в туалет в Москве, обязательно нужно лицемерить.
Без пяти минут десять Света подошла к запертым дверям торгового центра «Охотный ряд». Оказалось, что она не одинока в своем желании утреннего шопинга. Возле входа уже мялись ранние посетители, бросая на двери раздраженные взгляды. Когда в десять ноль-ноль двери не открылись, посетители возмущенно загудели, а один из мужчин стукнул по стеклу. Можно было подумать, что они все опаздывали на важную встречу, а не за покупками. Еще через пять секунд деловые люди ринулись в узкий проем двери, открытой охранником.
Света поспешила встроиться в общий поток, который распался на первой же круговой развилке. Большая часть посетителей убежала в «Макдоналдс», часть рассосалась по этажу, еще одна группа поспешила в лифт. Света осталась стоять на макушке лестницы, воображая себя героиней какого-нибудь фильма. Такого, где героиня спускается по ступенькам, и все задирают голову посмотреть, как она хороша.
Она не собиралась ничего покупать и при входе останавливала встрепенувшихся продавцов фразой: «Я просто посмотреть». Некоторые понимающе кивали и отходили, некоторые держали удар и продолжали задавать уточняющие вопросы. На вопросы она отвечала тишиной, и в результате упертые тоже отставали. Света не собиралась ничего покупать. Она собиралась представить себя в роли московской чиксы. Такой она станет, когда обоснуется в Москве и начнет выбирать одежду по своему вкусу, а не по согласованию с мамой. Она носила бы яркие стрелки и остромодные вещи, миксовала бы все стили, иронизируя над собой и модой. В вишлисте первым пунктом значились графичное боди и широкие брюки карго, а вторым – платье-баллон и к нему высокие ботинки на шнуровке. Эдакий вампир-инфлюенсер.
Правда, пока на модницу Света походила мало. Разрисованные маркером кеды с претензией на кастомный дизайн изношены до неприличия, а толстовка так и вовсе из секонда. Хотя к секондам Света относилась с уважением и не стеснялась там закупаться. Один раз удалось нарыть чумовую асимметричную юбку с газетным принтом. Потом она села в зеленую краску и юбку пришлось похоронить на антресолях, но копошение в вешалках теперь всегда сопровождалось ощущением удачной охоты. Одноклассница Аня как-то попыталась заикнуться, что видела Светину футболку в витрине местного секонда, и спросила, знает ли она, что эти вещи снимают с трупов. Света ответила, что с трупа Ани даже снять было бы нечего, такое безвкусное дерьмо она носит. Больше они к этой теме не возвращались.
В магазинах Света провела два часа. В примерочной сделала макияж: черные стрелки с графичными уголками, ягодная помада, немного блесток под брови. С макияжем сразу почувствовала себя защищенной. Дома Света часами сидела у зеркала, придумывая фантазийные мейки. Рисовала на скуле голубые цветы, как у эльфийки из одного аниме, клеила стразы под бровь, делала стекающие по щекам черные слезы. Из дома в таком виде, конечно, не выходила. На публику выносила варианты полегче, но в школе все равно иногда придирались. Краситься она начала лет в девять-десять. Косметику брала у мамы, но к ее приходу все смывала и ставила косметичку обратно в пыльное гнездо, чтобы мама не заметила следов набега.
Макияж всегда помогал успокоиться. В моменты волнения или расстройства Света бралась за кисточку, окунала ее в пудровую муку – и сразу на душе становилось легче. Странно, но тушь ободряет, тени поддерживают. Видишь яркие цвета, чувствуешь текстуры, твердой рукой тянешь линию. И не можешь думать ни о чем, только бы линия получилась ровной, а глаза одинаковыми. Это успокаивает лучше любых слов. Успокоенная удачным макияжем, Света продолжила обход магазина. Удивилась, как много в продаже бабушкиных платьев в цветочек и псевдоделовых пиджаков. Видимо, именно к пиджакам с утра пораньше рванули деловые люди. Среди моря вещей Свете приглянулась только мини-юбка в клетку, как из ранних двухтысячных. Если получится выиграть, можно вернуться за ней попозже. Она сфоткала ценник, чтобы не забыть магазин и нужную сумму. Из торгового центра Света ушла разочарованной дурным вкусом дизайнеров. Даже будь у нее деньги, она бы все равно пошла в секонд.
Странно, но волнения перед предстоящим турниром не было. Она и раньше играла в таких клубах, где в установленный день и время собираются его завсегдатаи: любители шахмат с полувековым стажем, несколько пожилых мастеров, которым уже негде играть, и самые серьезные соперники – талантливые дети и их беспокойные мамы. Действуя в тесном содружестве, они стремятся как можно больнее укусить ослабевших и отставших ветеранов, отобрать у них остатки самоуважения и рейтинга, чтобы взойти новыми звездами на десять минут.
За доской запросто могут встретиться семилетний мальчик и семидесятилетний шахматист, который играет со времен расцвета ленинского комсомола. Света как раз хорошо запомнила одного такого дядю. Он везде ходил с дипломатом, как будто не мог оставить дома важные документы, а в перерыве садился в сторонке, доставал оттуда бутерброд в целлофановом пакетике и порезанное яблочко, аппетитно и с удовольствием все это уминал. Потом, как фокусник, вытаскивал из того же дипломата китайский термос с чаем. Все это проделывалось так ловко и уверенно, что сомнений не оставалось – дядя проделывает яблочный фокус последние лет сорок.
Света поднялась из торгового центра к Манежу и подставила лицо бензиновому ветру с Моховой, продолжая высчитывать в уме призовые. Почему-то она была уверена, что войдет в тройку призеров. Если только что в Сочи она победила молодых и перспективных, то уж нафталиновых игроков из прошлого века она точно сделает. Малыши из московских клубов, конечно, более опасны, но она как-нибудь с ними справится. Оставался открытым только вопрос о распределении мест. Второе устроит, третье хуже, так как призовые наверняка мизерные, а вообще, идеально подойдет, конечно, первое. Шла Света по шоссе и считала денежку.
В приятных расчетах дошла от Кремля до Пречистенки по уже известному маршруту. Времени было с запасом и погода отличная, поэтому она ненадолго ушла с маршрута и отправилась постоять над водой на мосту за храмом Христа Спасителя. Смотрела на реку, на проплывающие под опорами моста речные трамваи – людей за толстым стеклом как будто проглотила огромная селедка, но они не огорчались, а выглядывали из внутренностей, чтобы снять внешний мир на телефон. Простояв там минут десять, Света решила, что всё, пора. Лучше прийти пораньше и оплатить взнос. Махнула головой реке на прощание и пошла в сторону Гоголевског