Девочки поделились подробностями, которые уже смаковал весь санаторий. Перед матчем читеры присваивали каждому игроку определенный номер шахматного поля. К примеру, шахматист Иванов обозначал поле G по горизонтали, а шахматист Петров нумеровался как поле 7 по вертикали. Когда начиналась игра, читер-шахматист следил глазами за сообщником, который перемещался по залу – а в зале могут быть только игроки, судьи и тренеры, значит, круг подозреваемых сужается. Сообщник видел доску своего подельника, в затруднительной ситуации выходил в бар, где у него был заранее припрятан телефон. По подсказке шахматной программы выбирал лучший ход и возвращался в зал, чтобы его показать. Он вставал за спиной то у одного, то у другого игрока. Так читер-шахматист понимал: остановка сначала за спиной Иванова, а затем перемещение к Петрову означает ход на g7. Система настолько простая, что понять ее смогли не только читеры, но и просто внимательные участники. Девочки сказали, что, возможно, турнир остановят, уже приехала какая-то комиссия из Федерации шахмат России.
Выслушав занимательный рассказ и поохав вместе с девочками, Вера, не торопясь, доела свой обед и, стараясь улыбаться широко всем, кто попадался на пути, отправилась к Артему Николаевичу. В баре его не обнаружилось, поэтому она пошла искать в комнате. Вера не помнила номер комнаты, вроде там были восьмерки, но помнила примерное расположение – от поворота коридора третья дверь. Вера постучалась, но никто не открывал. Она уже хотела уйти, но напоследок еще раз стукнула и сказала вполголоса: «Артем Николаевич, это Вера». Дверь зашелестела и беззвучно открылась. Когда она вошла, то первым делом удивилась, насколько чище в его мужском номере, чем в их девичьем. Хотя тут скорее Света виновата, ведь она никогда не убирала вещи в шкаф, а фантики и пустые пакеты бросала прямо на палас. А может, все дело в том, что тренер в номере толком и не жил – в свободное время он зависал в баре.
Артем Николаевич заметно нервничал. Беспокойство словно гуляло по телу, находя выход в разных его частях. Он то запускал руки в волосы, то тер шею, то бегал пальцами по коленке. Телефон на прикроватной тумбочке тоже беспокоился – вибрировал от звонка, моргал и бзыкал от сообщений.
– Зачем пришла? – Артем Николаевич вперился глазами в Веру.
– Пришла спросить, вы слышали про читерство? – Она сама испугалась, как обвинительно прозвучал этот вопрос.
– Ну.
– Хотела спросить… – Вера замялась и смутилась, что замялась.
– Ну. Спрашивай уже, раз пришла.
– Вы знаете кто? – От волнения она произносила звуки глухо, и вышло «хто».
– Знаю. – Теперь тренер смотрел на нее злобно.
Вера никогда его таким не видела и даже не представляла.
– Это вы?
Кивнул.
– Ярик?
Кивнул.
– Они уже знают про вас?
Кивнул.
– И что теперь будет?
– Не знаю. – Потрогал носком тапочки ковровый ворс. – Играй спокойно, тебя не потревожат. Сегодня как сыграла?
– Ничья.
– Молодец. Иди. И не болтай, поняла?
– Да.
– Всё, иди.
Вера вышла за дверь и неожиданно для себя расплакалась. Она вспомнила, как читала, что спортивные фотографы всегда встают со стороны тренера или семьи спортсмена. Так они увидят счастливое лицо чемпиона и сделают хороший кадр, ведь после победы человек инстинктивно поворачивается к самым близким. Вера всегда поворачивалась лицом к Артему Николаевичу. Неужели его у нее больше не будет из-за этого мелкого и тупого придурка Ярика? А что они с ним сделают? Дисквалифицируют? А если его дисквалифицируют, как же она будет готовиться к следующим партиям?
Пришлось простоять пару минут на общем балконе этажа, чтобы подсушить глаза. Сначала просто смотрела вдаль, потом достала телефон, чтобы полистать фотки в галерее. Пожалуй, вот эту фотку с молочной от тумана речкой стоит выложить в профиль. Стало скучно, глаза высохли, и Вера решила, что можно и спуститься в холл. Как назло, именно сейчас там было невероятно многолюдно. Она попыталась пройти к лестнице, которая вела в ее крыло, но поняла, что народ чего-то или кого-то ждет. В кучке столпившихся возле стойки регистрации заметила саратовскую знакомую.
– Маш, привет. А что тут?
– Привет! А вон объявление, всем участникам собраться в актовом зале. Ты заходи, уже можно. Я только карточку от номера поменяю, а то моя размагнитилась, и тоже пойду. Займешь мне место?
– Ага.
Конечно, сейчас самое время для собрания, чтобы шмыгать сопливым после плача носом на всю Ивановскую. Но вдруг объявят что-то важное, надо идти. В зале Вера села поближе к выходу, чтобы незаметно уйти, когда будет можно, а на соседнее кресло положила руку, вроде как заняла место. Маша скоро пришла и с размаху плюхнулась на и без того полуживое сиденье. Пришла в зал и Света, ее светлая голова маячила в проходе, но звать соседку и привлекать к себе внимание Вера не захотела. Пока все собирались и шумели, ей было как-то даже легче, не так одиноко, но, когда на сцену вышел маленький пузатенький человек в костюме и взял микрофон, от его официального вида стало не только грустно, но и тревожно.
– Дорогие друзья… Потише, пожалуйста. Дорогие друзья, спасибо, что собрались так быстро. Кто меня еще не знает, представлюсь. Арсений Павлович, председатель детской комиссии нашей федерации. Меня попросили сообщить, что, к моему огромному сожалению, на нашем турнире подтвердился случай мошенничества. – В зале возмущенно зашептались. – Разделяю ваше негодование, друзья. Причем нам известно, что действует организованная группа читеров. Я также вынужден сообщить, что турнир приостанавливается до выяснения обстоятельств случившегося. – Голоса стали громкими и неодобрительными. – Тише, пожалуйста, коллеги. Если у вас есть информация, которая поможет расследованию, пожалуйста, сообщите ее комиссии. Комиссия расположилась в малом конференц-зале на первом этаже за столовой и готова выслушать всех желающих. Чем быстрее во всем разберемся, тем быстрее продолжим турнир. Пожалуйста, ваши вопросы. Да, слушаю.
– Если вы говорите, что случай подтвержден, то зачем расследование? – детский тренер из третьего ряда поднял руку.
– Мы убедились, что мошенничество было, но знаем не всех участников.
– А кто уже известен?
– Эта информация не раскрывается до завершения расследования. Следующий вопрос. Да, пожалуйста, Дима.
– А домой ехать можно? – раздраженно поинтересовался шестнадцатилетний чемпион Европы, который уже готов был послать этот турнир подальше.
– Нет, мы просим всех участников турнира задержаться до конца расследования. Надеюсь, одного дня нам хватит. У вас вопрос? Слушаю вас.
Следующий вопрос Вера не дослушала.
Когда она постучалась в малый конференц-зал на первом этаже за столовой, там был только один лысый человечек, но тоже в костюме. Он спросил, что ей нужно. Она сказала, что должна сообщить кое-что важное про читеров. Он сказал: «Слушаю вас очень внимательно». Вера сжала в заднем кармане джинсов кисточку амулета, но его поддержка совсем не ощущалась. Такая же бесполезная побрякушка, как и иконка. Лучше бы шаурму купила.
4
Упираясь коленками в санаторный коврик, Вера пыталась и не могла отвести взгляд от застарелых разводов на основании унитаза. Местной уборщице стоит мыть туалет тщательнее – только успело пролететь в голове, как блев уже поднялся по горлу. Выпотрошила себя в фаянсовую чашу с водой, утерла слезы и прилегла отдохнуть на тот же коврик. Не в тему оптимистичный зеленый коврик. Надо бы им постелить что-то менее оптимистичное, туалет не место для радости. Зажмурилась, под веками разошлись серые сюрреалистические круги. Коврик мягкий, дышать стало легче. Почти хорошо. Плохо только то, что унитаз ей все-таки придется помыть.
Вера всегда все делала по инструкции, и в этом случае тоже. Старалась остановиться до того, как горло начинал сжигать желудочный сок, зубы чистила тщательно, чтобы эмаль не портилась, восполняла баланс жидкости стаканом теплой воды с растворенными в ней двумя ложками соли. С солью, правда, в комнате была напряженка, поэтому пришлось обойтись водой из-под крана. Рекомендации Вера вычитала в группе ВКонтакте для худеющих, там же почерпнула и формулу идеального расчета веса: рост минус сто десять. Когда она поделилась этой находкой с мамой, та сказала, что это ерунда, столько весить никто не может. Но девочки в той же группе в ВК идеально укладывались в эту формулу. Почему же и ей не уложиться, пусть и с некоторыми ухищрениями.
Вера вернулась к туалетной теме на следующий день после того, как призналась в читерстве комиссии по расследованию. Тогда в малом конференц-зале перед лицом лысого заседателя она на одном дыхании и почти без остановок выпалила, что вместе с тренером они решили выиграть этот турнир нечестно. Каждый вечер перед игрой они собирались в баре, рисовали на салфетке схему и договаривались об условных номерах игроков. Конечно, ничего бы не вышло, если бы тренер не мог свободно перемещаться по залу. Когда лысый спросил, с какой целью они всё это затеяли, Вера сама удивилась, как быстро она нашлась и ответила, что все из-за денег. Заседатель не удержался и покивал, мол, так я и думал, деточка, так и думал.
Через несколько минут после начала беседы по одному стали подтягиваться другие участники комиссии. Тихонечко заползая в зал, они делали вид, что занимаются своими делами и совершенно не интересуются Вериным рассказом. Один копался в портфеле, другой принялся поливать цветы, третий писал в телефоне. Вере было забавно наблюдать за тем, как кольцо смыкается, но страха не было. Всю недолгую жизнь она провела в страхе, а вот сейчас он совершенно пропал. Может, это значит, что она все делает правильно. А может, и нет, просто шок.
Комиссия еще попросила Веру перечислить те партии классики, где они читерили, назвать соперниц и подсказанные ходы. Она кое-где замешкалась, но объяснила это тем, что волнуется. В ответ получила одобрительные кивки. Ее также попросили подтвердить, что никто из участников или организаторов не участвовал в сговоре. Вера легко подтвердила.