Мне будет двадцать… Что я буду делать восемь лет? Как я смогу обойтись без её любви и тепла? Столько лет в интернате – это катастрофа! Мой детский ум никак не мог взять в толк, как за безобидное отравление, от которого «друг» пока даже не умер, могут дать такой срок!
Демоны шептали, что без мамы нам будет лучше, мы сможем больше, и нам не нужен контроль. Мне хотелось свернуть шею каждому из них.
Когда маму выводили из зала, я всё-таки грохнулась в обморок. Когда пришла в себя, опекунша обтирала мое лицо мокрым платком, а вокруг стояла толпа глазеющих на меня людей.
Василий Палыч подошёл ко мне после окончания судебного заседания. Он был редактором местной газеты и лично писал о громком деле матери-убийцы. Меня поразила его строгая собранность, красивый, наверное, дорогой костюм и добрый взгляд, полный сочувствия.
Сначала опекунша не хотела подпускать его ко мне, как и остальных писак, голодных до скандала, но он заверил, что ни о чем не станет спрашивать, к тому же было видно, что этот человек не какой-нибудь идиот, и она смягчилась.
Василий Палыч сказал, что проникся моей историей и хочет поддержать меня в будущей жизни, что если, окончив школу, я решу поступать на факультет журналистики, он порекомендует меня ректору, будет направлять и помогать, а потом, если его дела будут также как сейчас идти в гору, обеспечит работой.
Той же ночью, послав соседок с их развратом к черту и проревевшись, я пробралась в архив, нашла своё дело и вытащила из него все листы, на которых упоминались визиты к психиатрам.
Если теперь на меня наплевать всем, кроме того мужика из газеты, значит, я перешагну прошлое, усмирю своих демонов, буду жить нормальной жизнью и стану хорошим журналистом.
Я жалела только об одном – что не придумала лучшего способа избавиться от «друга».
Он, кстати, вышел из комы на следующий день после оглашения приговора. А когда стал чувствовать себя лучше и узнал, что за участь выпала моей бедной матери – принялся писать в суд, подавать на обжалование, уверял, что всё случившееся ошибка…
У него ничего не вышло.
Глава 49Великан
Мы перекидываемся еще парой слов с Майей, и меня настигает легкое головокружение.
Ребята возвращаются с обеда и, громко обсуждая свои сегодняшние успехи, рассаживаются за столы.
Кто-то зовет меня, но голоса отдаляются и звучат как будто из другого места.
– Все хорошо? – взволнованно спрашивает Майя. – Ия… ты в порядке?
Милая Майя – она произносит мое имя с такой теплотой, словно сестра, которой у меня никогда не было.
– Да, конечно, я просто переработала. – смотрю в монитор – изображение плывет и сливается в яркую кляксу.
Что за ерунда?! День еще не закончен! Нужно взбодриться! У меня есть еще дела!
Я тянусь к стакану с кофе, чтобы выпить еще, как вдруг из ниоткуда возле меня появляется Степан.
– Ия, можно ручку возьму?
Я киваю, и его длинные, вечно танцующие пальцы тянутся к моему столу. Степан всегда отличается утонченной грацией, но сейчас происходит удивительное. Он словно специально взмахивает рукой так, что локоть уходит вниз, меняет траекторию и точно в основание ударяет мой стакан с горячим и вкусным кофе!
Я вздрагиваю.
Отшатываюсь.
Почти полный стакан летит со стола.
Ударяется об пол.
Подпрыгивает, и все его содержимое столбом взлетает вверх.
На долю секунды кофе, как в замедленной съемке, задерживается в воздухе и несется вниз. Прямо на подол платья Майи.
Испугавшись, Майя сжимается и ошарашенно смотрит на огромное кофейное пятно.
– Ой, что я наделал! – Степан хватается за голову. – Прости, прости! Ты не обожглась, тебе не больно? – он встревоженно смотрит на коллегу, но та только качает головой.
– Блин! Ты же у нас самый грациозный! Что пошло не так? – вскрикиваю я. Собственный голос звучит словно издалека.
Все ребята поворачивают головы в нашу сторону.
– Не знаю! Устал, наверное, – потеряв обычное спокойствие, Степан начинает суетиться.
– Это отвлекающий маневр, чтобы отлынивать от работы, – подает голос Ефим. – Сейчас вызовется искать уборщицу и под шумок слиняет.
– Ты всем-то свою схему не рассказывай, – встревает Дима.
– Да иди ты… – Ефим плавно поднимает руку вверх, пародируя грацию Степана, и медленно показывает Диме средний палец.
– Сам иди, – фыркает Дима. – Сейчас в лоб дам!
– Не допрыгнешь!
– Допрыгну, не сомневайся!
– Ой, вы как дети малые, достали уже, – Римма цыкает на парней, останавливая их спор. – Работайте, а не болтайте.
Степан откуда–то берет салфетки, пытается промокнуть платье Майи, но тут же смущается и отдает салфетки ей.
– Так, ладно! – я пытаюсь справиться с головокружением, но оно не проходит. – Раз Василий Палыча нет, то я, пользуясь полномочиями, объявляю рабочий день оконченным! Все молодцы! Завтра нужна такая же продуктивность.
Ефим, Дима и Римма адресуют мне радостные взгляды.
– Давай подвезу до дома, – предлагает Степан Майе, – я же виноват.
Майя кивает, соглашаясь через стеснение.
Сегодня тот редкий случай, когда я, быстро выключив компьютер и сложив в сумку планшет с телефоном, выхожу из офиса раньше коллег – голова болит и кружится, хочется глотнуть свежего воздуха.
Садиться за руль в таком состоянии я точно не стану – набираю номер такси, называю адрес и жду машину на стоянке у нашего офисного здания.
Солнце стремительно скатывается к горизонту. Полупустая парковка напоминает шахматную доску с хаотично расставленными фигурами. Мой отремонтированный Эфом автомобиль здесь в безопасности, и я знаю, что до утра с ним ничего не случится.
Эф… Он ни разу не звонил мне после того случая у дороги.
Задумавшись об этом, ощущаю грусть и даже стыд. Ожидая звонка от Глеба, я совсем забыла про Эфа. Но оправдать мою душевную тягу к новому знакомому очень легко – то впечатление, которое произвел Глеб, я могу сравнить только с волшебством. Его проницательность, душевность, его поцелуй…
– Да не знаю я, нет его! – голос Димы обрывает мысли. – Завтра приходите или звоните на мобильный.
Оглянувшись, вижу, как Дима с Ефимом на выходе из здания разговаривают с какими-то амбалами – двумя плечистыми и строго одетыми мужчинами.
Амбалы что-то спрашивают, но парни, быстро отвертевшись, шагают в мою сторону.
Только сейчас замечаю, что стою совсем рядом с машиной Ефима.
– Ты что тут застыла, тачка сломалась? – интересуется он. – Подвезти?
– Нет, жду такси. Что хотели эти двое? – спрашиваю ребят, наблюдая за амбалами – помявшись, они разворачиваются и уходят.
– Спрашивали, где Главред, сказали, что была договоренность, но они не смогли до него дозвониться.
– Больше ничего не спрашивали? – по спине пробегает холод, разговоры с такими персонажами ничего хорошего не сулят.
– Еще спрашивали, знаем ли мы, кто такой Великан, – засмеявшись, Ефим толкает локтем Диму.
– Ага, нашли осведомленных! Где мы и где Великан! – весело отвечает Дима.
У меня перехватывает дыхание.
– Ия, ну, значит, тебя не надо подвозить? – еще раз уточняет Ефим.
Я киваю головой в сторону подъезжающего такси.
– Жаль, мне так не хватает красоты этим тоскливым вечером… – вздыхает Ефим.
– Да ладно, посмотри, какой я красивый. Очень хорош! – Дима расправляет плечи и складывает губы уточкой.
– Ой, отвали! – отмахивается Ефим.
– Сам отвали!
– Сейчас пешком пойдешь!
– Ладно, ладно – отвалил.
Как всегда препираясь, парни уезжают, а такси встает ровно на то место, где была машина Ефима. На парковке я одна – водителю несложно догадаться.
Устраиваясь на заднем сидении, я прошу открыть все окна на полную и ехать побыстрее. Головная боль отступает медленнее, чем хочется, так пусть ветер и скорость окончательно избавят меня от нее.
Глава 50Демоны
Меня бьет дрожь.
Чувствую, как кровь отхлынула от лица, и на тело навалилась тяжелая слабость.
Она говорила со мной так трогательно… Смотрела так радостно…
Когда Ия взяла в руки стакан и сделала глоток, демоны внутри ликовали, а я впервые всем своим нутром осознала происходящее и, кажется, перестала дышать. Я словно проснулась, очнулась! И хотела только одного – выхватить этот чертов стакан из ее рук!
Две крайности схлестнулись внутри, и даже сейчас я не могу понять свои чувства. Отголоски ненависти затуманивают мысли и не дают соображать. Или это радость? Радость от того, что Ия жива. Что она немыслимым образом спаслась, а еще… так искренне и по-доброму предложила мне дружбу.
Ее доброта стала спасательным кругом. Если бы она не заговорила со мной, если бы не вывалила эту нежную искренность, так легко и по-простому не призналась мне в теплом отношении… Сама не ведая того, она растягивала кофе – а растянула жизнь.
Когда ребята вернулись, я не думала, что в их присутствии я не смогу уйти и мое преступление вмиг вскроется. Я думала лишь о том, чтобы чертов стакан покинул ее руки.
Так и произошло.
Что же теперь? Неужели это и есть ее истинное лицо? Неужели на самом деле Ия… простая, добрая, чувствующая.
Заходя в лифт вместе со Степаном, вижу свое отражение в зеркале – белое, абсолютно безжизненное лицо, серая кожа, блеклые волосы, серое платье с огромным пятном.
Что же я сделала… Что я хотела сделать?!
Яростно впиваюсь в отражение взглядом и понимаю – я ненавижу себя.
Пальцы сжимают подол – я жалкая, я серая мышь, я урод! И, да, я завидую ей – красивой, яркой и такой… доброй!
Стискиваю зубы до боли и отворачиваюсь к стене – я ничего не могу сделать с собой, со своей жизнью, с Ией! Эти таблетки нужно было выпить мне! Выпить и покончить с этим адом наяву, забыть все, что было, и не думать о том, что будет!
Слезы подступают.
Ненависть и жалость скручивают меня, и я опираюсь о стену, чтобы не упасть.