Я ничего не чувствую, хотя сама больше похожа на оголенный нерв.
Мы доезжаем до больницы за десять минут. Никто не едет нам навстречу — значит, он был прав.
Им дали отмашку.
Сегодня мой лучший друг должен был умереть.
«Бонус на твоем уровне»
Аури
Здесь ужасно воняет.
Резкий запах лекарств, отвратительное освещение холодных ламп, тишина, как в морге.
Здесь по телу идет холод.
Здесь умирает и возрождается надежда. Буквально, сука, каждую секунду!
Здесь — это комната ожидания для родственников, которые отчаянно верят, что с их близкими все будет хорошо.
И я верю. Пытаюсь верить.
Смотрю на свои руки, меня немного трясет. На них уже нет крови, но я все равно ее вижу и чувствую.
Меня только что отпустили. Сотрудники полиции лениво провели опрос, но по их посылу я уже понимаю, что никакого расследования не будет. Дело просто замнут, потому что им тоже дали отмашку.
Я чувствую себя абсолютно беспомощной. Где-то вдалеке жужжит и тихо вибрирует уродская лампа, а я потеряна, напугана и одинока.
Как никогда в жизни.
Тихо дышу, стараясь не бередить внутренности, которые до сих пор не в порядке. Истерично тру пальцы. От них разит дешевым, отвратительно-химозным ароматизатором со вкусом клубники.
Ненавижу клубнику.
Теперь навсегда.
Быстрые шаги по пустому, глухому коридору отвлекают меня от страшных мыслей о Семене. Внутри все снова подбирается. Шаги становятся ближе, и страх лижет меня между лопаток.
Я знаю, кто это.
Мы не виделись столько лет, но я ее чувствую.
Это Алина.
Ей позвонила медсестра по просьбе главного хирурга, потому что не факт, что Сема доживет до утра. Нужен близкий родственник, который в случае чего сможет принять какие-то решения.
Не представляю, что она почувствовала, когда ей это все выдали холодным, я бы даже сказала, сухим тоном.
Такое ощущение, что у этих людей нет абсолютно никакого сочувствия! И все они точат вилы. Все они ждут приказа. Все они готовы броситься и растерзать, как когда-то растерзали и меня.
Я не знаю, как это описать, и, возможно, все дело в моей бурной фантазии, но я это чувствую и ничего не могу с собой поделать. Будто город берет и восстает против тех, кто неугоден их предводителям. Будто они действительно короли. Будто от их милости зависит жизнь каждого, даже второсортной медсестрички без каких-то перспектив и планов.
Очень хотелось спросить: какого черта ты-то себя так ведешь?! Если будешь помягче, то что?! Тебя на кол посадят?! Или твоя жизнь станет полным говном?
Хотя, может быть, и станет. В любом стаде ведь как? Хочешь удержаться, гаси со всеми, или сдохнешь в одиночестве. В своем доме, например, с заточкой под ребрами. Перспектива еще хуже, согласна. На своей шкуре это прочувствовала.
Алина заворачивает за угол, и через мгновение я вижу ее. Говорят иногда, что «ты так изменилась за все эти годы, что я бы тебя не узнала!». Это не про Алину. Она все такая же маленькая, только больше теперь похожа на Сему. У нее кучерявые волосы каштанового цвета и очень большие глаза. Голубые. Как у их мамы.
Я слабо улыбаюсь, когда вижу знакомое лицо. Оно, как спасательный круг в океане дерьма. Но улыбаюсь я рано. Стоит мне подняться на ноги, а ей еще приблизиться, то я вижу…как злость искажает ее милое личико.
И злость эта направлена на меня.
Даже ненависть. Густая, как кисель. И ядовитая, как самая опасная химическая формула.
Не понимаю.
Такая встреча вводит меня в еще больший ступор, поэтому я не успеваю сделать абсолютно ничего. Алина подскакивает ко мне, как дикая кошка, а потом со всего размаха дает звонкую, сильную пощечину.
Аж в голове потряхивает.
Но, знаете? Бодрит.
Я берусь за горящую щеку, медленно перевожу на нее взгляд и вижу, как ее грудная клетка ходит ходуном, а нижняя губа подрагивает. В глазах стоят слезы, страх и паника.
Хмыкаю.
— Я, конечно, тоже рада тебя видеть, но позволь не бить в ответ, окей?
Алина сужает глазки и делает на меня шаг.
— Шутишь?! Хватает наглости?!
Хмурюсь.
— Прости?
— Это твоя вина!
Я теряюсь окончательно. Весь разговор этой идиотки-медсестры и Алины я слышала, поэтому откуда девчонка берет этот бред, совершенно неясно. Нет, я понимаю. Когда тебе преподносят страшные новости, а новость «ваш брат, возможно, умрет утром» — это страшная новость, и в голове твоей мешается абсолютно все! Но не до такой же степени, алло!
— Это не я его пырнула, — оправдываюсь, на что получаю злобную усмешку и кивок.
— Ты не стала бы делать это сама!
— Ты в чем меня обвиняешь, дура?! Я понимаю, что ты боишься и волнуешься, но берега не путай!
— Я говорю правду, Аурелия! Если бы не ты, ничего бы этого не было! — Алина жестко разводит руки в стороны, а у меня кое-что все-таки сходится.
Она обвиняет меня не в том, что я его ранила. И даже не в том, что я его заказала. Алина точно знает, чьих рук это дело, но…что тогда имеет в виду эта истеричка?!
— В каком смысле?!
Сделав на меня последний шаг, становится вплотную и шипит.
— Если бы не ты, он бы не полез во все это дерьмо. Если бы ты, блядь, не пыталась прыгнуть выше головы и не крутила шашни с тем, кто тебе явно не по размерчику, то…ничего бы не было! Это твоя вина. Понятно?! Ты виновата! Он пытался тебя обелить, вытащить из задницы, и рыл-рыл-рыл…нравится?! Теперь ты довольна?!
Я не могу сказать ни одного слова. Онемела. Снова. Но Алине и не надо слышать моего ответа — она хмыкает зло, делает шаг назад и кивает.
— Когда он умрет — это будет на твоей совести, так и знай! Надеюсь, ты сгоришь в аду, сука!
— Давай-ка полегче, Алина! Я его не просила вести никакой войны и…
— Да глаза разуй! — орет она в голос, — Он любит тебя! Сэм влюблен в тебя, твою мать, уже не один год!
Шок. Что?...
— Удивлена?! — усмехается она криво, — Ну, конечно. Ты же не видишь дальше своего носа. Никогда. Чертова эгоистка!
— Я не…
— Не "что"?! Ты никогда не задумывалась, почему он не пришел на твою блядскую свадьбу, а?!
Хлопаю глазами. Нет…что за…бред? Этого быть не может! Я…
— Он бухал, как черт! Конечно. Куда тебе это увидеть, когда рядом принц на белом коне, а впереди маячат Мальдивы! Сука! Ты такая...ты тварь! Это все твоя вина! Лучше бы на его месте ты была! Так всем было бы проще! Убирайся! Вали! Ты уже достаточно сделала!
Меня снова обвиняют голословно. А может быть, на этот раз нет? Все эти годы Сема пытался меня оправдать в глазах общества. Она не говорит, но я знаю своего лучшего друга: он объявил негласную вендетту и вел информационную войну, которая…закончилась вот так трагически.
И все из-за меня.
Он не простил и не забыл. Он мстил. Из-за меня.
Нет сил, чтобы спорить. Я просто срываюсь с места и сбегаю, потому что знаю, что на этот раз…наверно, все-таки я виновата. Логика твердит, что нет. Она буквально в рупор орет, что моей вины здесь кот наплакал! Сема — взрослый мужик! Я не несу ответственности за его поступки, но почему тогда на душе настолько погано?!
Я не могу дышать.
Паника накрывает, и я ускоряюсь, а когда вылетаю на улицу — все становится еще хуже.
Чувствую, как печет легкие. Как горят теми самыми языками пламени остатки моей выдержки. Как все тлеет и порастает плесенью.
Мне плохо.
Меня преследует гарь и запах железа. А еще его слова:
Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Прыгаю в машину.
Хочу сбежать подальше от этого здания, где сейчас в любой момент может оборваться жизнь моего лучшего друга. Я хочу сбежать от ситуации, от чувств, от его сестры, которая ненавидит меня всеми фибрами души.
И я еду.
Солнце заливает улицы. Сейчас раннее утро. И тот факт, что ничего не поменялось, меня просто до ручки доводит! Все, как и прежде. Лучи, проспект, город, который начинает потихоньку скидывать с себя морок сна.
Все как и прежде, а он умирает. Он умрет, и ничего не поменяется. При этом изменится абсолютно все. Для тех, кому он был дорог, по крайней мере…
Жмурюсь.
Машина рычит.
Он в меня влюблен. Влюблен? Поэтому у него нет семьи? Девушки? Поэтому он…господи! Я и правда не знала…
Резко торможу. Зад машины виляет, а потом она замирает как вкопанная.
Тяжело дышу. Сжимаю руль до белых пальцев и смотрю перед собой.
Внутри начинает гореть еще больше. Мне больно, страшно, а еще я злюсь, но больше всего мне жаль. Не того, что я не знала, а того…что когда-то я действительно была слишком глупой и поверила в «долго и счастливо» с мужчиной, который явно был не моей масти.
Я не королева. И мне ей никогда не стать, наверно. Да и хочу ли я? Нет, совершенно точно нет. Мне это не нужно и никогда нужно не было.
Наверное, стоило уйти от него еще тогда — это было бы правильно, но тогда не было бы Светика, а такого я себе представить уже не могу.
Это невозможно.
Без моего ребенка меня нет больше, а значит…как бы ни звучало, то все не зря. Хотя бы из-за него — не зря.
Пару раз моргаю и поднимаю глаза. Совпадение или нет, но меня занесло к садам. Точнее, на самую их окраину, где влюбленные когда-то вырезали свои имена на яблонях. И я чувствую, что должна. Это глупо, но мною движет что-то абсолютно иррациональное, когда я лезу в бардачок, достаю оттуда складной нож, который у меня забыл Лев «по чистой случайности» вместе с шокером и перцовкой, потом выхожу из машины и иду вглубь леса. По особой тропинке, которую знает каждый, кто здесь рос.
Иду недолго.
Иду на чистых эмоциях и порывах.
Прости, что не жалею о том, что когда-то вышла замуж и подумала, что это навсегда. Прости, я никогда и не буду жалеть из-за Светика. Но я чувствую, что хотя бы так могу тебе отдать должное.
Я ведь люблю. Очевидно, не так, как ты меня, но сильно. И я хочу, чтобы это сохранилось навсегда.