— А кто твоя мама?
— Наша мама не работает, — ответил Марк, и удивительная нежность появилась в его голосе. — Она домохозяйка.
Тут я снова удивилась: все женщины, которых я знала, где-нибудь да работали. Нет, поистине семья Марка была полна сюрпризов.
— Так пойдешь? — спросил Марк и скомкал насквозь промокшую газету.
— Нет. — Я потрясла головой. — В другой раз, ладно?
На самом деле я просто струсила. А вдруг врач узнает меня и скажет, к примеру: «Ну-ка, Сима, покажи свой шовчик». И я тут же скончаюсь на месте от стыда. Или еще хуже: вдруг доктор помнит, сколько мне лет, и спросит при сыне: «И когда это ты успела окончить десять классов, деточка?»
Теперь я знаю: если бы я тогда зашла в гости к Марку, все бы в нашей жизни сложилось по-другому. Вот только не знаю, как именно.
Прощаясь с Марком на том же месте, под навесом нашего подъезда, я не знала, встретимся ли мы еще раз. Я просто дала ему свой телефон и предложила как можно более равнодушным голосом:
— Звони, когда захочешь, мы с мамой поздно ложимся спать.
Я знала одно: отныне я влюблена. С этой любовью я буду жить, с ней, возможно, и умру. Даже если Марк никогда мне не позвонит.
Но он позвонил на следующий вечер. Потом мы стали встречаться каждый день, потом еще созваниваться, едва Марк успевал дойти от моего дома до своей квартиры…
Приближался новый учебный год, и я все чаще с ужасом задумывалась, как сказать Марку, что я — всего лишь десятиклассница. Днем, встречаясь с ним, я об этом начисто забывала, а по ночам просыпалась в холодном поту. Зачем, зачем я его обманула при первой встрече?! Но разве могла я тогда подумать, что эта встреча окажется самой главной в моей жизни? А теперь, когда все между нами так трепетно, так воздушно (тут я начинала немного задыхаться), вдруг взять и признаться, что я уже целый месяц морочу ему голову? А вдруг Марк развернется и уйдет? Такого я просто не переживу!
Я начинала перебирать в уме возможные варианты дальнейшего обмана. А что, если вовсе не говорить Марку про школу? Я могла бы после уроков ездить в Питер. А потом сказать, например, что меня отчислили из универа. Нет, невозможно так завираться, да и как я буду ездить в Питер каждый день! Так я, пожалуй, вообще школу не окончу. И я назначила признание на первое сентября. В этот день мы с Марком договорились встретиться вечером, отметить начало учебного года. Я решила, что приду на свидание в школьной форме, а там будь что будет!
Утром первого сентября мама разбудила меня пораньше: за ней уже прибыла машина. Мама не без оснований опасалась, что я ухитрюсь проспать начало занятий. Она заставила меня сползти с кровати и умыться. Когда взгляд мой сделался осмысленным, мама поцеловала меня и напомнила, что с сегодняшнего дня у меня начинаются занятия на подготовительных курсах университета.
— Старайся, Сима, — сказала мама, надевая в прихожей плащ, потому что со дня нашего с Марком первого свидания дожди шли в нашем городе почти каждый день. — Ты уже вышла на стартовую прямую. Надеюсь на твое здравомыслие.
Я покивала, как болванчик, и рухнула обратно в постель, как только мама вышла за дверь. Проснулась через полчаса с ужасной мыслью, что сегодня решающее свидание с Марком. Вот тогда я действительно вскочила и принялась отпаривать плиссировку на своем видавшем виды школьном платье.
На школьный двор я примчалась к концу линейки. Классы с первого и до выпускного уже в организованном порядке двинулись в сторону школы. Наша директриса Раиса Григорьевна с незатейливым прозвищем Горгона стояла в дверях и улыбалась такой улыбкой, что слабонервные первоклашки тут же спотыкались. При этом она плотоядно шевелила губами, наверное, поздравляла учащихся с самым радостным днем в их жизни.
— Опять растрепанная, Фаменская, — сияя улыбкой, поприветствовала она меня. — Перепутала школу с пляжем? Если завтра не заплетешь косы, сниму с уроков и отправлю в парикмахерскую.
— Здравствуйте, Раиса Григорьевна, — бодро отозвалась я, а за спиной директрисы изобразила приступ гомерического хохота. В парикмахерскую она меня отправит, как же! Не старые времена!
Первые два урока пролетели незаметно. Учителя говорили что-то свое, а я в это время приветствовала своих одноклассников, особенно тех, кого не видала с начала каникул. Сама себе я казалась ужасно взрослой, как будто и впрямь отучилась год в институте, а теперь забежала навестить старую школу. На мальчишек наших я теперь вовсе не смотрела, только жалко их было до слез. Неужели этих раздолбаев когда-нибудь полюбит какая-нибудь девочка? Ведь они не идут ни в какое сравнение с Марком.
Третий урок был алгебра, и у меня заранее разболелся от страха живот. Ну хоть убейте, не была я создана для математической премудрости! Тащилась из класса в класс только благодаря Нинке. Особенно ужасно стало, когда алгебру и геометрию взялась вести сама директриса. Собственно, именно после этого между нами и установилась молчаливая ненависть. Вернее, только с моей стороны молчаливая. Сейчас войдет в класс Горгона, наставит на меня окуляры своих очков и завопит на всю школу:
— Попова (это Нинка) — на заднюю парту, Фаменская — на переднюю, рядом с моим столом! Место рядом с ней никому не занимать! Переложи книги — и живо к доске! Услышу хоть одну подсказку — двойка в журнал!
Со звонком дверь в класс действительно открылась — и вошел Марк. Я примерзла к стулу. Мелькнула невероятная мысль: Марк пришел, чтобы спасти меня от Горгоны. Ведь я столько раз рассказывала ему, какая она ужасная и как меня достает. Правда, рассказывала-то я в прошедшем времени… А может, Марк узнал, что я учусь в школе и пришел спросить, зачем я его целый месяц обманывала?
— Встань, Симка! — Нинка перегнулась через парту и дернула меня за рукав.
Я с удивлением заметила, что она стоит и все остальные ученики тоже стоят у своих парт, как будто в класс вошла сама Раиса Григорьевна. Сидела только я.
— Это новый учитель, — старательно шевеля губами, телеграфировала мне Нинка.
Не глядя на подругу, я повертела пальцем у виска. Потом встала и пошла навстречу Марку.
Да, но почему он так странно одет, не в футболку с джинсовой курткой, как обычно, а в строгий серый костюм с полосатым галстуком? И почему под мышкой сжимает наш классный журнал? Марк тоже заметил меня, но ничем не проявил своего изумления. Просто стоял и наблюдал за моими передвижениями. Что-то стало проясняться в моей голове. Опомнившись, я бросилась за свою парту. А Марк прошел к учительскому столу. Сделал знак рукой, и все сели. Меня силой усадила Нинка.
— Ребята, я ваш новый учитель, — откашлявшись, начал Марк. Голос его заметно подрагивал, хотя, возможно, я одна это заметила. — Раиса Григорьевна очень занята, поэтому представляю себя сам. Буду вести у вас алгебру и геометрию. Также возможен кружок с математической направленностью, если найдутся желающие. Я думаю, что они будут, потому что все олимпиады, в которых вы примете участие в этом году, пойдут в вашу копилку и пригодятся как во время выпускных, так и во время вступительных экзаменов. Кстати, зовут меня Марк Леонидович, прошу любить и жаловать. Вас я поднимать не стану, надеюсь запомнить ваши фамилии во время общения у доски.
Слава богу, хоть не стал читать фамилии по журналу! Я бы просто не смогла подняться и сказать это дурацкое «я».
— С ума сойти! — пихнула меня в бок Нинка. — Какой красавчик! Симка, ты от радости, что Горгона не явилась, разум потеряла.
Я прикинулась глухонемой и отодвинулась на край парты. Как вел Марк свой первый урок в нашем классе, кого вызывал к доске, — не помню, хоть убей. Все сорок пять минут я просидела, прикрыв глаза и зажимая кулаками трясущуюся челюсть. Наконец прозвенел звонок. Все бросились из класса, как будто объявили воздушную тревогу, только я осталась сидеть, как изваяние.
— Ну вот, теперь к стулу приросла, — потянула меня за рукав Нинка. — Да что с тобой такое, Симочка?
— Ты иди, пожалуйста, — сквозь зубы попросила я. — Встретимся на следующем уроке.
Нинка помрачнела и ушла. И тут я обнаружила еще одну малоприятную вещь: из класса выскочили в основном мальчишки, а девочки столпились вокруг нового преподавателя и наперебой о чем-то его расспрашивали. Я снова укрепилась за партой и стала ждать решения своей участи.
Наконец все вышли, мы с Марком остались одни. И вдруг он в мгновение ока превратился в того Марка, которого я так хорошо знала: улыбнулся, встряхнул волосами, расслабил плечи. И пошел ко мне. Я поднялась и осталась стоять около парты, опустив глаза. Марк на миг положил ладони мне на макушку, скользнул по волосам и обнял меня за плечи. Негромко спросил:
— Решила еще немного поучиться?
— А ты решил немного поработать? — в тон ему поинтересовалась я. Великая тяжесть свалилась с моих повинных плеч: я поняла, что Марк на меня не сердится.
— Так уж получилось, — развел руками Марк. — Подробности при встрече.
— А какое у нас сегодня время встречи?
— В шесть.
— Ну, это с учетом того, что мы оба должны приехать из Питера, — почти развеселилась я.
— Точно. А раз мы оба уже здесь, предлагаю встретиться после уроков на пустыре за школой. Оттуда сразу нырнем в лесопарк. Похоже, теперь нам придется соблюдать некоторую осторожность.
— Да, точно, — сообразила я и поежилась от пробежавшего по коже холодка. — Если Горгона узнает, вообразить невозможно, что будет!
— Ну, тогда шагом марш на следующий урок! — шутливо приказал Марк. — Мне еще надо собраться с мыслями. По твоей милости завалил первый в своей жизни урок.
Я послушно поплелась к двери. Мне очень хотелось, чтобы Марк поцеловал меня прямо здесь, сейчас, как делал это всегда, как только мы оставались наедине. Но он этого не сделал, и где-то в глубине души я его понимала и была с ним согласна. Поэтому я не стала тянуть время.
Вторая половина школьного дня прошла еще в большем тумане, чем первая. Что за уроки были, какие учителя — не вспомню под пыткой. Только Нинка то и дело доводила меня разговорами о том, что со мной творится и како