Безусловно, с момента зарождения разговорной психотерапии психотерапевты слушают, как клиенты ломают голову над вопросом о своих матерях.
С того времени мы прошли долгий путь, и количество терапевтических методов существенно возросло, но мать в кабинетах психотерапевтов до сих пор занимает видное место.
Большинство видов терапии имеют методики, которые могут быть полезны: терапия выразительными искусствами, например, арт-терапия или танцевально-двигательная психотерапия, соматическая терапия, использующая тело как источник информации и обучения, или управляемые протоколом терапии, такие как EMDR-терапия[95] и брейнспоттинг[96]. Также важно упомянуть терапию работы с частями личности (иногда называемыми эго-состояниями), которую мы обсуждали в предыдущей главе.
Другие относящиеся к делу методы лечения включают работу, ориентированную на родовую травму и пренатальный опыт, терапию привязанности с партнером (любая надежная привязанность поможет восполнить некоторые из этих дефицитов) и терапии, при которых сам психотерапевт сознательно служит фигурой привязанности и совершает попытки удовлетворить отдельные из этих самых первых потребностей.
Эти варианты не замкнуты, так что, например, вы можете работать с психотерапевтом, выстраивая свою собственную внутреннюю мать, одновременно вы ощущаете психотерапевта фигурой Хорошей Матери. И помните, что, хотя в этой главе больше места отводится нашим самым ранним травмам привязанности, вопросы, которые мы затрагиваем в терапии, и наши неудовлетворенные потребности развития выходят далеко за пределы первых лет жизни.
Как правило, невозможно ожидать, что краткосрочные терапии и когнитивно-поведенческие терапии внесут существенный вклад в эту работу по исцелению травм раннего детства. Изложенные односторонне, подобные терапии могут воздействовать на неокортекс, мыслящий мозг, но никогда не достигают эмоционального мозга. В большинстве случаев эмоциональному мозгу требуется снять с себя груз травмы и освободиться от защитных механизмов, а это легче всего происходит в безопасных, полных заботы отношениях, развивающихся на протяжении ряда лет. Также согласно психиатрам Томасу Льюису, Фари Амини и Ричарду Ланнону, авторам книги «Общая теория любви» эмоциональный мозг (лимбический мозг) человека может измениться, вступив в лимбический резонанс с психотерапевтом и подвергшись настройке эмоциональным мозгом психотерапевта, точно так же, как мозг младенца был изначально настроен мозгом матери. Обычно на это уходит несколько лет; быстрого способа перепрограммировать эмоциональный мозг не существует.
Среди сотен видов психотерапии существует серьезное разногласие по таким вопросам, как прикосновения к пациентам и как далеко следует заходить психотерапевту в удовлетворении потребностей лично. Большая часть того, что я здесь обсуждаю, укладывается в общий поток, хотя я также дам примеры работы, из него выпадающей.
В этой связи могут быть полезны еще несколько терминов. Термин «психодинамика» часто используется, когда говорят о терапиях, глубоко исследующих детские корни поведения; когда подобные методы лечения фокусируются на восстанавливающем воздействии отношений с психотерапевтом, иногда пользуются терминами «терапия отношений» и «психотерапия, основанная на привязанности». Все это совершенно отличается от «терапии привязанности», небесспорной терапии, используемой главным образом при работе с приемными детьми, которые не привязались к своим новым опекунам.
Далее последует обсуждение, относящееся к долгосрочным глубинным терапиям, сосредоточенным на вопросах ранней привязанности.
Параллели с Хорошей Матерью
Терапия уподобляется отношениям «мать-ребенок» в том, что она существует для того, чтобы удовлетворить потребности клиента, а не психотерапевта, точно так же, как и мать удовлетворяет потребности ребенка, а не наоборот. Как и Хорошая Мать, психотерапевт занимается вами, настраиваясь на ваше состояние, давая вам возможность выражать все, что угодно, интересуясь вашим внутренним опытом, помогая вам преодолевать трудности. Некоторые исследователи-клиницисты даже приходят к выводу, что точно так же, как мать, терапевт играет похожую роль для клиента, предлагая понимание новых состояний сознания и новых способов установления отношений путем вхождения в ходе терапии в разделяемые с клиентом состояния[97]. (Вспомним лимбический резонанс.)
Психиатр и педиатр Д.В. Винникотт говорил, что психотерапевт обеспечивает атмосферу поддержки, подобную той, что мать создает для младенца. Он был убежден в том, что психотерапевту необходимо такое же терпение, терпимость и надежность, как и преданной своему младенцу матери; он должен относиться к желаниям клиента как к потребностям, и откладывать в сторону все прочие интересы для того, чтобы быть доступным[98]. Точно так же, как Хорошая Мать в самом начале должна быть очень предупредительна по отношению к потребностям младенца, но со временем позволяет возникать естественным разочарованиям (хотя и четко выверенным), терапевт может слегка отстраниться, когда клиент становится более независимым.
Еще одно соответствие между терапевтом и Хорошей Матерью состоит в том, что чуткий к вопросам отношений психотерапевт сохраняет двунаправленную осознанность, всегда уделяя внимание тому, что происходит между ними, одновременно помогая клиенту решать конкретную проблему. В то время как настроенность на чувства клиента – правило во всех терапиях, не везде постоянно отслеживают танец отношений, особенно в том, что касается вопросов привязанности. Ориентированность на устранение проблем большинства поведенческих, когнитивных и краткосрочных форм терапии приводит к тому, что внимание этому более глубокому аспекту в основном не уделяется.
Для клиентов, у которых были матери, описанные в этой книге, терапевт, не обращающий внимание на вопросы, связанные с привязанностью, подобен матери, имеющей слабое представление о детской потребности в общении. У эмоционально отсутствующей матери есть пространство в своей осознанности только для непосредственной задачи под рукой, а те, кто находится в состоянии глубокого стресса, вряд ли способны и на это. Она может реагировать на внешние потребности (до некоторой степени), но не на внутренние чувства и запросы. Эмоционально присутствующий психотерапевт должен быть настроен и на те, и на другие.
В отличие от «глухой» в вопросах отношений матери, настроенный на отношения терапевт знает, что для клиента важный источник постоянства. Это то, что отсутствовало у лишенных хорошего материнства. В их жизни не было человека на такой последовательной основе, чтобы можно было на это рассчитывать и ощущать этот фундамент безопасности. Усердный психотерапевт может стать источником постоянства и помочь заполнить пробелы того, что отсутствовало в раннем окружении и в душе клиента.
Часто лишенный внимания взрослый ребенок будет испытывать большую потребность в том, чтобы почувствовать, что терапевт не просто оказывает помощь, потому что это его работа (как мама), но что на этот раз забота личная. Многие лишенные хорошего материнства взрослые не уверены, что матери действительно их понимали, и, следовательно, не думают, что нравились своим матерям. Возможно, они чувствовали, что их матери по обязанности их любили (на поверхностном уровне), но человек не может чувствовать, что он по-настоящему любим (или хотя бы нравится), если его не воспринимают таким, какой он есть на самом деле. Для того, чтобы такой клиент почувствовал, что он искренне нравится психотерапевту, он должен понимать, что последний видит как его потенциал, так и его боль.
Все это требует со стороны психотерапевта высокого мастерства. Терапевт должен показать, что он заботится искренне, и при этом должен сохранять определенные границы с тем, чтобы отношения оставались чистыми, профессиональными, а не вовлекали потребности психотерапевта.
Особенности работы, основанной на теории привязанности
В терапии, основанной на теории привязанности, терапевт служит новой фигурой привязанности, давая возможность формировать связь привязанности и прорабатывать нерешенные вопросы ранних отношений. Это очень глубокая форма работы, требующая со стороны психотерапевта целый ряд особых навыков.
Во-первых, необходимо понимать, что клиенты с травмами привязанности часто не осознают многое из того, что оказывает на них воздействие. Из-за того что наш младенческий опыт довербальный, он не вычленяется и не складируется как четко сформулированные воспоминания, и мы не можем о нем поговорить или хотя бы осознать. Эти неосознаваемые паттерны, скорее всего, будут проживаться клиентом как на сеансах терапии, так и в жизни.
Квалифицированный психотерапевт следит за повторами паттернов и реакций, читает язык тела клиента и уделяет повышенное внимание своему собственному опыту как информации о том, что происходит с клиентом и как развиваются их отношения. Как написал в своей книге «Привязанность в психотерапии» (Attachment in Psychotherapy) психотерапевт и автор книг Дэвид Валлин: «То, что мы не можем выразить в словах, мы склонны разыгрывать с другими, пробуждать в других и воплощать в жизнь»[99]. Качество наших отношений привязанности по большей части определяется невербальными взаимодействиями, из которых они складываются, объясняет он. Визуальный контакт, выражение лица, движение навстречу или прочь – все это части изысканного танца между младенцем и матерью, между любовниками и между терапевтом и клиентом.
Вследствие регрессии, которая время от времени будет происходить (клиент возвращается к очень ранним состояниям), в отношениях могут возникать ощущения слияния; это способно размывать нормальные границы. Психотерапевтам необходимо быть безупречными в том, чтобы не усиливать зависимость (до предела исцеления) и не использовать прикосновения или любые аспекты их отношений для того, чтобы удовлетворять свои собственные потребности в расположении, власти, контакте и так далее. Как можно себе представить, созависимый терапевт, нуждающийся в том, чтобы быть нужным, может начать устраивать ловушки и причинять боль, вместо того чтобы исцелять.
В наиболее интенсивных формах терапии будет присутствовать некая идеализация психотерапевта, на которого некоторое время будут смотреть сквозь розовые очки. На терапевта смотрят глаза клиента, полного любви и потребности в любви. Поскольку нам так необходимо, чтобы эта любовь восполнила то, чего мы были лишены в своем детстве, мы восполняем то, что, возможно, отсутствует в наших терапевтах, приписывая им больше, чем то, чем они на самом деле располагают. Мы видим их не такими, какие они есть, но какими мы хотим, чтобы они были.
Эта идеализация в течение определенного времени нужна, так как помогает нам привязаться к терапевту, точно так же, как считается, что идеализация ребенком своих родителей помогает ему привязаться к ним. Хотя некоторые и утверждают, что все дети, в силу необходимости, идеализируют родителей, я в этом не уверена. Сара рассказывала мне, что самим ранним из сохранившихся у нее впечатлений от матери было то, что у той очень ограниченные способности. В свои три года она чувствовала себя умнее, чем ее мать. Естественно, что у трехлетнего ребенка нет больше знаний о жизни, чем у матери, но что-то в этом опыте было пугающе пророческим. Эта женщина выросла и стала врачом, в то время как ее мать была женщиной очень ограниченной зрелости.
Хотя все формы терапии включают некоторую уязвимость со стороны клиентов, работа с нашими ранними ранами заброшенности и позволение чувствам потребности и зависимости возникать в терапевтических отношениях действительно усиливает это чувство уязвимости. Требуется поразительная степень доверия со стороны клиента, чтобы переносить и выражать эти чувства, и терапевты обязаны знать, как с этим обращаться уважительно и грамотно.
Как можно видеть, работа с проблемами ранней привязанности – это очень деликатное дело, и очевидно, что не каждый терапевт или форма терапии для этого подходит. В описываемой мной работе, основанной на теории привязанности, орудием исцеления становятся отношения. В других формах психотерапии отношения должны быть достаточно крепкими для того, чтобы держать другие элементы, но конкретным инструментом исцеления считаются различные вмешательства.
Прикосновения в психотерапии
Большинство психотерапевтов обучены ограничивать или избегать прикосновений к клиентам. В психодинамической терапии исследуется потребность в касании, но она рассматривается в качестве «представления», чтобы привнести эти потребности в прикосновениях в отношения, а не помочь клиенту их «отработать». Более «телесноориентированные» психотерапевты или те, чья подготовка была менее традиционной, часто относятся к этому по-другому. Некоторые применяют прикосновение, чтобы успокоить крайне взволнованного клиента; другие могут использовать касания для того, чтобы помочь клиенту настроиться на свои переживания, а кто-то полагает, что периодические прикосновения важны для тех клиентов, кто из-за своего прошлого часто чувствуют себя неприкасаемыми. Один эксперт по травмам отмечал, что может настать момент, когда становится неэтичным не прикасаться к клиенту, потому что это означает удерживать такой существенный элемент исцеления.
В работе с травмами ранней привязанности вопросы, связанные с прикосновениями, обостряются более обычного. Часто клиенты приходят с депривацией прикосновений выше среднего и жаждой касаний. Они испытывают большую потребность в прикосновениях, и касание оказывает на них большее воздействие.
Один психотерапевт позволял своему клиенту выражать свои потребности в контакте и поддержке, разрешая клиенту брать себя за руку или прикасаться к стопе терапевта своей собственной стопой. Изначальная потребность в контакте была удовлетворена, и страхи клиента относительно того, что его отвергнут, и ограничения, связанные с желанием установить контакт, были легко преодолены без такого телесного контакта, который мог бы вводить в заблуждение.
Взрослые, к которым в детстве прикасались неподобающим образом, или те, кого прикосновения перевозбуждают, или люди с тактильно-оборонительным поведением будут иметь особые факторы уязвимости. Прикосновение может казаться им слишком сильным или слишком угрожающим.
Большинство психотерапевтов, чье обучение включает касания, научились всегда спрашивать разрешение, прежде чем прикоснуться и выражать словами то, что они собираются сделать. («Ничего, если я дотронусь до вашего плеча, пока мы делаем это? Я просто собираюсь прикоснуться к вам вот здесь, вот так. Как вы себя при этом чувствуете?»)
Терапевт может позволить клиенту прикоснуться первым в том случае, если это отражает важный для клиента шаг. Например, клиент брал терапевта за руку, прорабатывая вопросы из своего раннего детства, когда для него было слишком опасно искать контакта или иметь потребности. Если же прикосновения клиента воспринимаются в качестве попытки соблазнить или манипулировать или если клиент не уважает личные границы, терапевту необходимо этому противостоять.
Восстановление материнского отношения
Иногда находится терапевт, желающий более непосредственно взять на себя роль «суррогатной матери» и также более расположенный к прикосновениям. Один такой терапевт предлагает взрослым женщинам «терапию материнским отношением». Она побуждает клиенток расслабиться и с головой погрузиться в несамостоятельность и потребности привязанности и позволить их удовлетворить. «Вместо того чтобы стыдить лишенных любви и внимания женщин за то, что они испытывают любовный голод, я отношусь к этой жажде любви серьезно», пишет психотерапевт Сунджа Ким[100]. Она присутствует, как Хорошая Мать, стремясь радикальным образом их любить. Она обнимает тех клиентов, кто хочет объятий, и поддерживает их с помощью того, что я называю «посланиями Хорошей Матери».
Сунджа Ким приглашает своих клиенток откинуться в кресле и впитывать это любящее внимание:
Пассивная любовь – это такой вид любви, когда предлагается забота, и вам не нужно особенно стараться, чтобы добиться ее. Она требует больше чутья и эмпатии со стороны дающего и больше способности восприятия впечатлений от принимающего. Получение пассивной любви может оказывать глубокое исцеляющее воздействие на не получивших хорошего материнства женщин, которым приходилось быть такими активными в попытках заслужить любовь. Они так сильно стыдятся своей потребности в эмоциональной поддержке, что, когда ее получают без необходимости озвучивать свои потребности явно, это утешает их[101].
Ким продолжает:
Если вы чувствуете, что вашу потребность в эмоциональной поддержке и привязанности нежно заключает в объятия материнская фигура, и позволяете себе принять пассивную любовь, в вашем теле, сердце, разуме и духе происходит постепенная релаксация. В этой релаксации вы можете пройти через период горя из-за того, что не получили заботу и нежную любовь, в которой нуждались, пока росли. Однако, позволяя этой боли течь и высвобождаться, вы можете перейти на более глубокий уровень релаксации, где вы способны получить доступ к той, какая вы есть на самом деле. Вы также можете постичь истину своей взаимосвязанности со всеми существами, которая освобождает вас от испытываемого вами глубокого чувства одиночества[102].
Многие согласятся, что расслабление до уровня более глубокой связи и своей потаенной сущности и есть столь необходимое исцеление. Можно сказать, что это наше неотъемлемое право, потерянное в детстве, когда мать не могла поддерживать присутствие ребенка.
Работа с этой сущностью иногда требует большего, чем традиционные пятьдесят минут. Могут потребоваться сеансы продолжительностью в несколько часов, и при определенных обстоятельствах это может принимать особые формы. Пэрис, опрошенная клиентка, рассказывала о целой серии сеансов, проведенных с психотерапевтом после того, как они проработали больше года по телефону по вопросам, связанным с ее эмоционально безучастной матерью. Она приехала в город, где проживал ее психотерапевт, и остановилась в близлежащем мотеле, чтобы получить несколько длинных сеансов, даже включая время вне сеансов, проведенное с семьей терапевта. (Не забывайте, что мы ведем речь о любящем человеческом контакте и приобщении человека, который всегда чувствовал себя нежеланным родной матери.)
Вот как Пэрис описала прорыв к своему глубочайшему центру младенческой боли и что значили для нее объятья терапевта.
Я проливала слезы из своего сердца и глубины своего существа, и в этот момент больше, чем когда-либо, нуждалась в том, чтобы кто-то с любовью меня обнимал и удерживал, что и сделал мой терапевт. Через некоторое время мне показалось, как будто меня держит не просто мой терапевт, хотя я и знала, что это была она.
(Позднее) у меня возникало потрясающее ощущение, что тогда меня обнимала сама Любовь и что это было больше, чем мой терапевт и ее семья, и что это было гораздо глубже. Мы прикоснулись к ядру реальности, и это объятие любви – для меня метафора той любви и объятий, в которых я нуждалась всю свою жизнь. Тоска по тому, чтобы быть желанной, действительно желанной; понимать, что я хотя бы существую и мне не нужно зарабатывать право существовать и быть живой; что я красива и достойна любви (чтобы меня обнимали, а не обращались со мной, как с отравой). Ну, что еще можно сказать?
Это восстановление раннего материнства – очень мощное лекарство, которое не всегда хорошо поддается контролю. Я слышала о целом ряде терапевтов, обеспечивающих поддержку, длительный визуальный контакт, исцеляющие словесные послания, а иногда и бутылочку с молоком. Клиенты сообщали о неоднозначных результатах, и мне рассказывали о серьезной травме, когда терапевт бросил клиента, которого до этого побудил возвратиться в зависимое состояние. А иногда работа была безопасной, но не всегда действенной для клиента. Первое правило хорошего материнства – подстройка, так что даже действующие из лучших побуждений и сострадательные терапевты, находящиеся не в полной гармонии с клиентом, не добьются лучших результатов.
Я убеждена, что исцеляет именно подлинная, чутко подстроенная, заслуживающая доверия и полная уважения связь, и это не то, что терапевт может достать из кармана, как некие другие виды вмешательств. Таким образом, я больше доверяю потребностям и реакциям, органично возникающим в ходе терапии, а не тем, что применяются по протоколу.
Вот что испытала я сама, когда психотерапевт восстанавливал хорошее материнство со мной. Ощущаемая мной потребность в восстановлении хорошего материнства поднялась из глубин внутри меня, когда я в течение нескольких лет работала с другой ранней травмой. Как сообщали другие, там, где в сердце должна была быть мать, ощущалась пустота. Когда я дала понять своему терапевту, что я хочу, чтобы она заменила мне мать, вначале она особого желания не выразила. (Это противоречит так многому из нашей профессиональной подготовки.) Но затем она отреагировала так, как подсказывало ее сердце, и действительно раскрылась для меня. Она не предлагала обнимать меня (а я никогда не просила), но она не боялась прикосновений, что действовало на меня самым исцеляющим образом. Думаю, что наш самый глубокий контакт происходил во время того, как мы подолгу смотрели друг другу в глаза. Связь проходила через глаза и входила напрямую в мое сердце. Для меня это был великий опыт, и эта связь (которую я внутренне усиливала) со временем привела к тому, что я реорганизовала все свое понимание себя и жизни. Это дало мне шанс пережить существенные элементы, которые я упустила, что позволило моему развитию двинуться вперед семимильными шагами. Думая об этом позднее, могу сказать, что самым важным элементом в этой терапии был тот факт, что самым осязаемым и реальным образом я чувствовала себя любимой.
От изоляции к надежной привязанности
Когда терапия проходит хорошо, мы растем и развиваем новые качества. Люди, поклявшиеся отказаться от уязвимости, могут научиться терпеть уязвимость настолько, чтобы реально кому-то открыться. Вот пример прогресса, которого может добиться человек с самодостаточным типом привязанности, работая с психотерапевтом.
1. Защитная изоляция
Установка самозащиты состоит в том, чтобы никого не впускать в свою жизнь. Это – оборона против боли возможной потери. Человек с самодостаточным типом привязанности сделал вывод, что любовь не придет, так что лучше ее не желать. Любое проявление тепла и симпатии расшатывает эту установку.
2. Трещины в броне
Терпеливый и настроенный на клиента психотерапевт в конце концов найдет способ сделать так, чтобы тот почувствовал, что его видят и понимают, расплавляя защитную броню.
3. Двойственность и жажда
По мере того как клиент начинает переносить все более тесный контакт, на поверхность поднимается подавленная жажда и сражается с прежней обороной. Сейчас послания «стой» и «иди» существуют одновременно с присутствующей двойственностью.
4. Таяние
В связи с тем, что жажда так долго подавлялась, прорывается она с большой силой. Несомненно, она достаточно сильна, чтобы растопить сопротивление, оставляя клиента с чувством беззащитности и уязвимости.
5. Страх
Чувство уязвимости и эмоциональной зависимости могут разбудить невероятно огромную тревогу. Это то, чего человек с самодостаточным типом привязанности научился избегать любой ценой.
6. Чувство незащищенности
Если со страхом разобраться, начинает формироваться большая степень привязанности, и терапевт становится очень важным для клиента. Выносить это клиенту часто бывает трудно. Терапевты уезжают и доступны ограниченное количество времени. Взрослая часть клиента это понимает, но пробужденная потребность в привязанности младенца выходит далеко за пределы часа в неделю. Поглощенный чувствами младенческого себя, клиент может чувствовать, что присутствие психотерапевта – это для него вопрос жизни и смерти. Когда терапевт уезжает, в таком состоянии клиент может бояться, что терапевт не вернется или, возможно, не беспокоится о нем подобным образом.
7. Впитывая заботу
Даже с чувством незащищенности, клиент все больше способен воспринимать и наслаждаться предлагаемой заботой, испытывая благодарность и удовлетворение.
8. Увеличивая надежность связи
По мере того как связь между терапевтом и клиентом продолжает укрепляться, она становится более прочной и жизнестойкой. Прерывание отношений (отпуск, непонимание) переносятся легче, и клиенту требуется все меньше утешения.
9. Здоровое чувство признания своих прав
Со временем и при постоянной позитивной реакции клиент начинает ощущать себя все более уверенным и достойным и приучается просить желаемое. Это положительно влияет на самооценку и другие отношения.
10. Усваивание фигуры привязанности
Присутствие фигуры привязанности, а также добрые чувства, образующие отношения, становятся частью души и внутренней структуры клиента. В отношениях надежной привязанности этот человек становится частью вашего сердца.
Несмотря на то что я описываю самодостаточный стиль привязанности, который начинается с защитной изоляции, именно изоляция не всегда очевидна. Раны привязанности могут оставаться долгое время скрытыми. Проходящий через все эти стадии клиент может иметь комфортные и близкие дружеские отношения, не будоражащие и не имеющие необходимой силы, чтобы исцелить лежащие под поверхностью травмы привязанности. Взрослый с самодостаточным типом привязанности может даже состоять в стабильном браке, длящемся десятилетиями, но он достаточно дистантный для того, чтобы раскачать лодку привязанности. Хотя я описала этот процесс в контексте близких терапевтических отношений, похожие стадии могут встречаться с любой потенциальной фигурой привязанности, которая постоянно присутствует и поддерживает эту эволюцию.
От фрустрации к удовлетворению
У людей с озабоченным (беспокойным) типом привязанности прогрессия будет иной. Система привязанности не только не нуждается в пробуждении, она всегда «включена на полную катушку». Она одержима связью, зациклена на ней. По мнению Дайан Пул Хеллер, задача здесь состоит в том, чтобы принять предложенный контакт таким образом, чтобы достичь состояния удовлетворения. Несмотря на то что люди с этой стратегией привязанности всегда ищут связи, они гонят от себя или не замечают предлагаемую им связь, так что их голод привязанности не притупляется, и они остаются в состоянии повышенной тревожности. Они напоминают беспокойного ребенка, расстроенного настолько, что он не может принять утешения. Огорчение встает на пути приятия. И вновь подстройка, постоянство, терпение и поиск способа заставить этого клиента «почувствовать, что его чувствуют», и принять заботу (как в терапевтических отношениях, так и других значимых отношениях) крайне необходимы. Со временем эти чувства позволят человеку прийти к заслуженной надежной привязанности.
Психотерапевт как «Обучающая мамочка»
Труднее всего для клиентов, находящихся в процессе подобных напряженных отношений, бывает понять, что, даже несмотря на то, что терапевт предоставляет привлекательный, долгожданный опыт Хорошей Матери, то, чем клиент, возможно, желает наслаждаться вечно, психотерапевт – это временный дублер. Терапевт находится рядом, пока вы выращиваете Хорошую Мать внутри себя. Терапевт со всей ее нежностью, мудростью и терпением просто показывает вам, как это делается, когда это сделано хорошо. Она – это то, что я называю «Обучающая мамочка», она здесь для того, чтобы служить образцом, чтобы показать вашему взрослому «я», как это делать.
Именно внутренняя мать, не терапевт, будет с вами на Рождество или во время длинных выходных, или посреди ночи. Конечно, в тех случаях, когда вы впитали в себя психотерапевта, вы можете доставать ее в любое время.
Даже не обращаясь напрямую к внутренней матери, можно сказать, что тем вашим, прежде не работавшим, состояниям, которые активизировал психотерапевт, нравится обеспечивать себе поддержку или надлежащим образом себя защищать. Мы же не хотим, чтобы все это было нам доступно исключительно в кабинете психотерапевта. Квалифицированный психотерапевт поможет клиенту взять на вооружение этот потенциал так, чтобы это было доступно 24 часа в неделю.
Совет психотерапевтам
Работа с эмоциональным пренебрежением и жестокостью, по моему опыту, – довольно медленное дело, часто разбивающее сердце. Важно, чтобы внутри вас был эмоциональный ресурс, чтобы соответствовать требованиям и быть готовым столкнуться с эмоциональной болью, являющейся издержками профессии. Клиент может быть сильно ранен психотерапевтом, не обладающим необходимой широтой души, который скатывается до того, что воссоздает отвергающую или недоступную мать.
Работа требует мягкости и терпения: мягкости потому, что мы имеем дело с невероятно нежными детскими состояниями внутри наших клиентов, а терпение – потому, что перестройка основания человека – долгосрочное дело. Возможно, вы проработаете в терапии несколько лет, прежде чем столкнетесь с самыми суровыми случаями жестокости или пренебрежения. Клиенту требуется время, чтобы довериться вам и чтобы быть готовым взяться за то, что было самым непосильным в его прошлом. Вместе с тем вы никогда не будете точно знать, когда появится мина под тем, что вы считали безопасным.
Вдобавок к тому, что вы уверены в том, что обладаете необходимым терпением, внутренней силой, знанием вопроса и терапевтическими навыками, важно понимать свою собственную динамику привязанности. У большинства психотерапевтов есть история ненадежной привязанности; принципиально важно то, насколько хорошо вы это проработали. Вам необходимо быть доступным для клиентов для того, чтобы надежно к себе привязать и создать благоприятные условия для этой привязанности при помощи своего приветливого настроя, теплоты, эмпатии и подстройки и способности справляться с потребностями клиентов и их неудовлетворенностью вами.
Хорошо знать, как может активироваться чувствительность вашей собственной привязанности, например, клиентом, который к вам тянется, или, наоборот, тем, кто не может вас впустить. Ваши сильные стороны будут на некоторые типы клиентов оказывать большее воздействие, чем на другие. Например, я признаю, что клиенты с озабоченной стратегией привязанности, нуждающиеся в большом количестве словесного утешения, меньше удовлетворены мной, чем те, кому требуется научиться доверять. Мое присутствие обычно больше предоставляет простор, и со мной не настолько тесно, как нужно некоторым клиентам.
Возможно, вы сочтете полезным пройти профессиональную подготовку, ориентированную на работу с вопросами, связанными с привязанностью. Дайан Пул Хеллер предлагает несколько уровней подготовки и сертификацию для психотерапевтов, на ее семинарах учатся менять стили привязанности. Это подразумевает изучение различных стратегий привязанности и терапевтических вмешательств, полезных для каждого из них[103]. Также можно найти информацию по работе с различными стилями привязанности в книге Дэвида Валлина «Привязанность в психотерапии» или на его очных тренингах[104].
Тренинги также предлагают авторы книг и психотерапевты, работающие с конкретными типами родителей. Например, Кэрил Макбрайд предлагает короткий курс для психотерапевтов, основанный на ее работе по исцелению после нарциссических матерей[105]. Чем лучше вы познакомитесь со сферой эмоционального пренебрежения и жестокости и типами родительской несостоятельности, тем более полезным в целом вы сможете быть.
Это благодарная, но и ответственная работа, так что важно осознавать свои возможности и ограничения. Руководство специалиста поможет вам повысить свою квалификацию и пройти через неизбежные «возможности роста», встающие на вашем пути, когда вы впрягаетесь в этот вид работы.
Как всегда в этой работе, степень вашего собственного исцеления и цельности – наиболее важный вносимый вами элемент. Изучением всех книг на свете не восполнить внутреннюю систему, являющуюся реактивной, а не спокойной. Нет ничего лучше, чем продолжать «делать свою работу», что может происходить неформально путем вашего собственного анализа информации, через терапевтические отношения и даже через духовную практику. Как говорит Дэвид Валлин: «Мы сами являемся орудиями нашей профессии».