– Назар, я выйду на улицу, покурю, будьте с доктором внутри, на рации! – сказал Русич и вышел на крыльцо дома, прикуривая сигарету и осматривая местность вокруг.
Доктор с огромным удовольствием комфортно развалился на диване в зале, взяв рацию в правую руку. Экипировка была нелегкой – помимо каски, броника, разгрузки, еще медицинская сумка и рюкзак: спина уже просила передышки.
– Че, Серый, отдыхаешь? – спросил вошедший в комнату Назар, но вместо ответа последовал сильнейший удар, и доктор слетел с дивана, как будто ему только что отвесили хороший подзатыльник. Назар тоже не смог удержаться на ногах, комнату стало заволакивать черным дымом. В дом с крайне охуевшим видом влетел Русич с разорванной в клочья сигаретой в зубах, точнее, тем, что от нее осталось: «Блядь, только закурил – короткий свист, прямо за угол положили! Вам под самое окно! На хуй, бросаю курить!» Духовская разведка спалила с воздуха танк, стоящий около дома без малейшего намека на маскировку и укрытие, и принялась методично ровнять нас с землей.
Тем временем парням тоже скучать не пришлось, подход к Северной деревне представлял собой 200 метров открытки, и духи, уже наученные горьким опытом, несли караульную службу весьма ревностно. Поэтому внезапное появление наших боевых товарищей на рассвете 2 января уже нового, 2020 года не стало для них неожиданностью, и едва успевший проскочить в сделанный из РПГ‐7 проход в заборе Бетон услышал над самой своей головой характерные громкие щелчки, больше похожие на разрывы петард, и краем глаза увидел заваливающихся друг на друга пулеметчика и снайпера, которые шли за ним. Счет потерям этого утра был открыт.
В контакт включились сразу все два взвода, и духи, поняв, что русские бросили на штурм немалые силы, стали активно подтягивать резервы и отчаянно отбиваться.
Парни из отделения Сноу стали единственными, кто успел ворваться в деревню, но противник, имеющий хорошо подготовленные укрепленные позиции и не обескураженный фактором неожиданности, закрепиться им так и не дал, вынуждая искать укрытие между заборами двух узких арабских улочек. Парни, собравшись в воронке, образовавшейся от прилета крупнокалиберного снаряда, сбились в одну кучу и лежали, не имея возможности даже поднять головы под перекрестным шквальным огнем. Сумевший проскочить к очередному раненому, который так и не смог преодолеть эти злосчастные 200 метров, медик первого взвода Паша Авиценна наспех наложил жгут на перебитую ногу, стал оттаскивать Ваню Пилигрима в укрытие, бросив взгляд на парней, которых плотным огнем прижали два духовских пулемета. Он понял, что атака захлебнулась – и шансов у парней просто не осталось, в этот момент, словно в подтверждение его догадки, в рации прозвучал голос уже раненого на тот момент Сноу: «Командир, нас зажали! Все, походу, нам… – его фразу оборвал прилет точно в центр лежащего на земле отделения. Авиценне достаточно было одного взгляда чтобы понять: живых там больше нет.
Теперь речь о взятии деревни даже не шла, у всех болела голова о том, как вытащить раненых товарищей, которые лежали на открытке. Дав целеуказания танку, Русич оставил Назара с доктором контролировать трусливых и всячески пытающихся уклониться от присяги, если, конечно, она у них имелась, танкистов союзников, а сам, взяв под свое командование группу местных аборигенов и наемников из ЧАДа, больше напоминающих персонажей советского мультфильма «Чунга-Чанга», ударил во фланг Северной деревни, имитируя активное наступление и пытаясь зайти на деловой квартал, в пятиэтажки, что позволило оттянуть на себя значительные силы противника и дать возможность тем немногим уцелевшим парням из взводов Монгола и Бетона, а также пришедшим им на помощь бойцам из разведки вытащить наконец-то трехсотых. Одну из самых дерзких вылазок на бронированном «Чекане», который управлялся Фокстром с его несменным напарником Катетом, стоящим за башенным пулеметом и поливающим свинцом все, что имело хоть малейший признак угрозы с противоположной стороны, осуществил Авиценна, подскочивший к месту, где собрались остатки раненых, и спешно загрузив их внутрь бронированной машины, вывез в желтую зону, в дом, который в тот день превратился в настоящий полевой госпиталь. Счет раненых давно уже перевалил за пятый десяток, и Скорый с Авиценной работали на износ, демонстрируя чудеса отечественной медицины катастроф, так и не дав больше никому в тот день перейти в категорию «200».
Для Авиценны то был первый бой в компании, до этого он уже успел неоднократно побывать в командировках на Кавказе, за что даже был удостоен медали «За отвагу», но потом сам неоднократно шутил: «Я до конторы думал, что пиздец как воевал в СОБРе! А потом понял, что я ни хуя не воевал!»
Паша был начмедом Ижевского СОБРа. Дослужившись до пенсии и звания капитана, он устал ждать обещанного ему командиром очередного звания майора, с которым его каждый раз прокатывали, и произнес фразу, за эти годы ставшую сакральной для всех тех, кто разочаровался в системе, которая, в свою очередь, наплевала на них: «Идите на хуй, я в контору!»
Через неделю он уже сидел на фильтре и ждал распределения – где его и приметил Малец: «Это ты тут медик, что ли?»
«Да! – ответил ему Паша.
«Шо, и диплом есть? – в свойственной ему ироничной форме поинтересовался Малец.
«Есть, есть, не ссы! – ничуть не растерялся Паша.
«Ну ладно, тогда пойдем со мной – будешь во 2-м ШО медиком! – определил его дальнейшую судьбу Малец.
Так начался новый этап в жизни Авиценны, который он прошел более чем достойно, подарив шанс на вторую жизнь не одному десятку парней. Всего через три года работы в компании у Паши было уже четыре медали «За отвагу»!
В то судьбоносное – и, к сожалению, для большинства в худшую сторону – утро мы так и не смогли взять Северную деревню, оставив этот вопрос открытым на целых три месяца. Но жертвы, которые героически принесли наши боевые товарищи, были не напрасны, мы смогли зацепиться за край деревни, заняв одну улицу, которая в будущем станет плацдармом для решающего штурма.
Северная деревня
На рассвете после короткой артподготовки под прикрытием огня тяжелых пулеметов с правого фланга и АГСов, бьющих по самому переднему краю вражеских позиций, группы штурмовиков пошли на максимальное сближение с противником. «Северную деревню», а именно такое название имел данный район на тактической карте русских, пора было забирать, по мнению Кэпа, как, впрочем и всех остальных бойцов до последнего. Духи изрядно подзадержались в этом районе, и пора было взыскать с игиловских недобитков арендую плату за дома, которые они занимали все это время, в идеале – их жизнями и трофеями. Уж слишком долго это место было камнем преткновения между нами и духами – и именно здесь мы понесли самые тяжелые потери за все время работы, потеряв немало хороших парней, которые положили свои жизни за первые, но, к сожалению, безуспешные попытки с ходу взять эту точку, а счет раненых так и вовсе шел на десятки, причем в большинстве своем тяжелых. Поэтому сомнений о важности данного утреннего мероприятия не возникало ни у кого, и как только в эфире прозвучала команда Кэпа, адресованная командирам штурмовых взводов, о начале штурма, варяги пошли на быстрое и уверенное сближение с противником.
По левую сторону деревни шли две штурмовые группы Назара, а по вторую две точно такие же, но Бетона. Назар с доктором шли немного позади основных сил, по центру между отделениями, Назар корректировал огонь АГСа и управлял штурмовиками, отдавая команды отделениям Сэма и БТРа, а доктор находился при командире в готовности при первой необходимости выдвинуться вперед и вытаскивать раненых, если такие появятся. Еще одно штурмовое отделение сидело в километре от места боя в резерве – на случай непредвиденных ситуаций, и они, к сожалению, начались, как всегда, быстро и неожиданно.
«Назар Краснодару!!! У БТРа контакт пошел, потом подрыв – и все… Они на связь не выходят!!! Головняк, походу, въебался!!! – вышел на нас Евген.
– Блядь! Доктор, пошел!!! Давай, Серый, ты к раненым, а я резерв затаскивать, понеслась, пошла жара! – сказал доктору Назар.
– Краснодар, как туда пройти к ним? Встретьте доктора и сориентируйте, как пробраться, чтоб его не завалили, и прикройте!!! Я резерв погнал встречать и затаскивать!
– Татарин Назару!!! – вышел он затем на своего зама, сидящего с резервом в полной боевой готовности.
«На связи! Серега, мы все слышали! Выдвигаюсь к вам с отделением Дракона!!! Серый, я с «птички» посмотрел, духи к вам стягиваются, их пиздец сколько, аккуратнее будьте! – предостерег Татарин.
– Да в рот их ебать, пусть подтягиваются, уебки! – невозмутимо и с огромной долей азарта ответил Назар. У Сереги счет штурмов за плечами давно перевалил уже за сотню, и для него понятие «хороший штурм» измерялось не квадратными километрами, взятыми с минимальными усилиями, а количеством личного состава с обеих сторон и их упорством.
Пробравшись через искусственно пробитую дыру в заборе и перебежав через двор, весь усыпанный осколками снарядов и кирпичной крошки, доктор подбежал к воротам, ведущим на другую улицу, и увидел Краснодара, который стоял в проеме открытой калитки и держал под прицелом правый сектор около впереди стоящего дома. Махнув рукой доктору, мол, сюда, пробегай быстрей, он медленно пошел вперед, контролируя сектор, из которого в любой момент мог появиться враг.
Добежав до ворот, доктор увидел лежащих на крыльце перед домом бойцов головняка в шоковом состоянии и залитого кровью командира отделения БТРа, слабо стонущего от боли.
Воздух был напитан гарью пороха, кислым приторным запахом взрывчатки – и запахом крови, который, услышав один раз в жизни больше, не спутаешь ни с чем и никогда. А когда эти запахи перемешивались, то даже самым стойким порой становилось не по себе. Это был запах не просто каких-то химических составляющих, а человеческой судьбы, боли, страданий и героизма, который проявили эти парни, заплатив такую высокую цену за то, чтобы взять хотя бы один дом этой проклятой деревни.