Коротал холодные декабрьские вечера тот в теплой палатке за чаем, беседами с парнями и коллегой с интересным позывным Скорый и чтением электронной книги. Время, проведенное здесь, отложилось в памяти доктора самыми теплыми воспоминаниями.
Второй взвод параллельно осуществлял охрану периметра завода. Отделению Сэма доверили КП № 1 – самый ответственный участок.
– Ночью шесть человек надо на госпиталь, на разгрузку. К двум часам подтягивайтесь! – просил людей у старшего нашего палаточного лагеря старшины взвода Назара – у Чипа – правая рука зампотыла отряда Царя – Вася Путь. Определив тех, кто пойдет на разгрузку, Чип поставил им задачу: к двум часам прибыть к госпиталю, который находился слева от административной части в 20 минутах ходьбы от нас. Сомнений о характере груза ни у кого не было – глубокой ночью на госпитале нас подрядили явно не медикаменты в коробках таскать.
– Давай, давай, ближе, еще, еще, вот так, отлично! – сопровождающий груз сотрудник Особого отдела стоял у входа в контейнер-холодильник и махал обеими руками, помогая водителю КамАЗа с синим тентом припарковаться как можно ближе ко входу в контейнер. Груз был тяжелым (не только физически, конечно, но и морально), и парни старались максимально облегчить нам задачу, подъехав как можно ближе. Аккуратно подхватив с двух сторон тяжеленный цинк, доктор с Цунами стали бережно вытаскивать его из кузова. На гробах не было никаких обозначений, и мы гадали, есть ли вероятность того, что мы сейчас провожаем в последний путь кого-то из наших близких знакомых или друзей. В любом случае те, кто были внутри, независимо от того, знали мы их или нет, являлись нашими боевыми товарищами, и в знак уважения к погибшим мы делали выпавшую нам нелегкую работу этой ночью в полном траурном молчании, отдавая дань уважения погибшим героям.
Цунами, грузивший цинки вместе с нами этой ночью, даже не догадывался, что меньше чем через месяц таким же способом – в этот контейнер из этого же КамАЗа – будут перегружать уже его самого. Тогда, впрочем, никто из нас об этом не догадывался, хотя мысленно мы были готовы к такому повороту событий.
Разведка, как и полагается ей, улетела первой, и через считаные дни до нас стали доходить обрывки информации о том, что разведчики уже понесли первые потери. Работа начиналась.
Наконец-то пришел и наш черед, погрузившись в автобусы, мы убыли на аэродром. Простояв до глубокой ночи, наконец-то дождались борта, который пришел за нами из Липецка.
– Мне уже это все не нравится! – прокомментировал увидевший прикрепленные в хвостовой части самолета тепловые ловушки Скорый.
Борт оказался не пустой. Как только опустилась рампа – мы увидели, что он забит тяжелоранеными, позади которых стояли цинки с 200-ми. Разгрузив самолет, мы загрузились внутрь, что было символично. Война там была в самом разгаре и требовала все больше и больше человеческих ресурсов.
Липецк
Старенький, но надежный Ил‐76 приземлился на одном из военных аэродромов бескрайней пустыни Сахара. Быстро схватив личные вещи, бойцы второго штурмового отряда спешно перемещались в ангар, который служил прикрытием с воздуха от назойливых, постоянно курсирующих в жарком ливийском небе ударных дронов. Повсюду были груды сгоревшего искореженного металла – останки самолетов, попавших под удары ракет класса «воздух – земля». Не так давно здесь прямо на взлетной полосе были уничтожены два точно таких же Ил‐76 вместе с экипажами, которые на момент удара спали внутри – и в итоге все летчики сгорели заживо. Один из самолетов был заправлен под завязку и ожидал добро на вылет, несколько десятков тонн моментально вспыхнувшего топлива не оставили им шансов.
– Ящики с БК хватаем, медицину, связь! – Кэп привычно отдавал команды, полностью контролируя ситуацию.
Как только отряд укрылся в ангаре, практически сразу послышался гул мотора другого самолета; выглянув из ангара, мы обомлели: на взлетку садился тяжелый военно-транспортный вертолет с двумя винтами сверху – «Чинук», который тут же был оцеплен пиндосовским спецназом, выскочившим из него. Быстро разгрузившись, они уехали в своем направлении.
– Блядь, че за страна чудес-то, ебать, все с одного аэродрома разъезжаются ебашиться между собой! Куда мы попали?! – эмоционально выразил свое удивление кто-то из штурмовиков.
До линии фронта отсюда было немногим более 800 км, и преодолевать это расстояние нам предстояло под пристальным взором с неба, которое контролировали ударные дроны и жгли любую цель, которая, по мнению операторов этих машин смерти, могла быть хоть как-то ассоциирована со словом «милитари».
Марш-бросок основной части отряда на столь большое и опасное расстояние был крайне сложной задачей, и Кэп после длительного мозгового штурма со своими заместителями решил ее достойно. Мы отправились в путь на полностью тонированных гражданских микроавтобусах, арендованных у местных аборигенов, с ливийцами за рулем. По инструкции, данной нам Кэпом, выходить из микроавтобусов следовало лишь в случае крайней необходимости, строго без оружия, для того, чтобы справить нужду, используя для этих целей дерево с густой листвой либо определенные постройки, подъезжая к ним вплотную. Разбив колонну на несколько частей, с разными интервалами между ними – для того, чтобы не создавать большое скопление автомобилей, хорошо заметное с воздуха, мы двинулись в путь. Если бы кому-то из командиров тувинца выпала честь и хватило бы мозгов осуществить задачу подобного рода – ему бы дали звезду «Героя России», затем сняли бы фильм про него самого, второй про его родителей и детство, третий про жену, четвертый про первую учительницу, пятый про любимого кота героя. Дали бы родителям, жене, учительнице и коту по красивой медали «За содействие, оказание, поддержание – благо с этим проблем не было, ведь за все время правления тувинца их было учреждено в несколько раз больше, чем во времена Великой Отечественной войны. Но, к сожалению, такие люди, как Кэп, пока еще оставались в тени и делали для Родины гораздо больше, чем кто-либо из большинства официальных лиц. Кэп за время работы в компании выполнил столько гораздо более сложных задач, которые неслабо укрепили авторитет современной России на мировой арене, что его уже с лихвой могло хватить на две звезды.
Триполи
– Забегайте быстрее внутрь, на улице никто не отсвечивает, все перемещения без оружия и только бегом! Воздух работает! Вещи в ангар перетаскивайте! – Вася Путь как старший тыловой базы, на которую мы только что прибыли, давал указания. Отсюда до передовой уже было меньше десяти минут езды на машине, хотя в условиях активной работы ударных дронов передовая здесь была везде, даже за тысячу километров отсюда.
– Сэм за старшего! Саня, постепенно перевозишь людей в вот эту точку – и сидите там, не отсвечивайте, я убыл к Большому получать задачу, готовьтесь, завтра штурм! – Назар, быстро отдав необходимые распоряжения и указав на карте место, в которое следует выдвигаться, умчался в направлении передовой, где, судя по звукам, и начинались приключения.
– Так, парни, первые четыре человека в готовности, сначала выдвигается головняк, а затем уже все остальные! Всее! Погнали, с Богом! – Сэм сразу же взял ситуацию под контроль. Сделав уже изрядное количество ходок туда и обратно, он перевеез практически всех бойцов. Оставалась очередь доктора и еще пары оставшихся ребят.
– Парни, это Сэм! Подъезжаю, выбегайте! – голосила рация.
Медлить нельзя было ни секунды, и мы в полной боевой экипировке, нагруженные, как ослики, рванули к подъезжающему пикапу с невозмутимо сидящими спереди Метаном и Сэмом.
– Парни, там стреляют! – весело и эмоционально, но с большой внутренней уверенностью, без малейшего намека на страх заявил Сэм.
Он был родом с Урала, город Пермь. Профессионально занимался кикбоксингом и муай-таем, в 2015 году выполнил норматив мастера спорта, взяв первое место на чемпионате России по К‐1, затем решил уйти из профессионального спорта в мир военных профессионалов – и в том же году практически в одно время приехал со своим земляком и близким другом Смайлом на Молькино.
Быстро прыгнув в пикап, мы, стремительно набирая скорость, понеслись в самое пекло. Стрельба там не прекращалась ни на секунду, артиллерия с обеих сторон обменивалась залпами так, что от мощных глухих ударов содрогалась земля, били крупнокалиберные пулемееты, где-то даже отчеетливо звучала стрелкотня, что чеетко давало нам понять – бои идут уже совсем рядом с нами.
Метан разогнал свой пикап до 140 км и отчаянно маневрировал между поваленных деревьев, разбитых заборов и домов, которые образовывали целые баррикады своими обломками, и сгоревших лежащих на собственных крышах автомобилей. Вокруг не было ни одного целого дома, дерева, столба. Прямо из земли торчали хвостовики неразорвавшихся мин, а пуль от крупнокалиберных пулеметов и осколков от снарядов на земле валялось столько, что даже в воздухе ощущался стойкий запах железа.
Резко свернув на узкую улицу, плотно застроенную домами, мы увидели мчащийся нам навстречу такой же пикап песочного цвета, который отчаянно моргал фарами и требовал уступить путь; мы прижались к полуразрушенному забору так, что чуть не снесли его до конца, и дали дорогу. В этот момент на правом фланге две ЗУшки активно били в небо, выпуская целые стаи смертоносных МДЗшек (мгновенного действия зажигающих патронов). Мы вглядывались вверх и гадали, что их там так заинтересовало, заставляя вести такой интенсивный огонь, уже смеркалось, да и небо слегка затянуто черными тучами – видимость была не самой лучшей.
– Куда они бьют? – подумал вслух доктор.
Вдруг небо вспыхнуло ударом молнии, и с места, где работала одна из зенитных установок, после яркой вспышки с донесшимся до нашего слуха немного позже резким хлопком повалил густой дым.
– Теперь понял, куда? – повернувшись, тихо спросил Метан.
Поравнявшись с нами, пикап поблагодарил нас, моргнув еще раз фарами, и, дав короткий сигнал, понесся дальше в тыл. Повернув головы, мы увидели лежащего в кузове бойца союзников с бледным как мел лицом, держащегося окровавленными руками за разорванный живот, и двух его товарищей с более легкими ранами.