а, как тишина в доме разлетелась на ошметки. Тайфун по имени Пантера смел мой едва наступивший сон.
Вся наша парадная ходила ходуном. Кисти балдахина пустились в сумасшедшую пляску. Перекатывалась косметика в тумбочке. На кухне вместе с тарелкой подпрыгивали яблочно-лимонные пирожки. Содрогался массивный холодильник. В буфете звенели банки с домашними солеными огурчиками.
Пантера репетировала свой новый хит.
Ну всё, сил моих больше нет, застонала я, выбираясь из-под уютного одеяла и хватая со спинки стула тигровый халат.
Это из-за нее, этой бесстыдной девицы, мой сыночек оказался за решеткой, распалялась я, пытаясь отыскать под кроватью леопардовые тапочки. Если бы только она не позвала его на свое выступление — спал бы он сейчас в своей постельке, в соседней комнате… Ну хорошо, на часах всего десять вечера — значит, не спал бы, а дышал свежим воздухом во дворе, копался бы в железных внутренностях нашей «Нивы», перебирал там мотор, или прокачивал тормоза, или еще как-нибудь игрался; а я бы ему носила блинчики с курицей и сыром, чтобы он подкреплял угасающие силы…
Бам-тарарам!
Ужасный грохот не давал думать.
Я просто не могла больше выносить эту кошмарную девицу. Пойду-ка выскажу ей всё, что она заслуживает!
Остановить меня было некому — Яков Матвеевич был занят, к нему пришла сиделка, чтобы искупать своего подопечного и переодеть его в пижаму. Какое несчастье для стеснительного, замкнутого человека — полностью зависеть от посторонней няньки! Он просто не выносил все эти бытовые нюансы. Однажды, с год назад, назвал себя «жалким инвалидом, недостойным семейной жизни», и я тут же принялась с ним горячо спорить, убеждая его в том, что сильная женщина, такая как я, например, вполне способна справиться с любой болезнью мужа. «Нет-нет, я огромная обуза… Если любишь женщину — не делай ее несчастливой, взваливая на ее хрупкие плечи такую немыслимую ношу, пожертвуй собой и своими чувствами», — не согласился со мной Яков Матвеевич…
Ну, сегодня мы с ним таких значительных разговор не вели, говорили о другом — как бы нам теперь подобраться к Ордену поближе. Честно говоря, не придумали ничего лучшего, чем пристать к измотанному шеф-повару Порфирию с вопросом: «Что вы знаете об Ордене Королевской Кобры?», который наверняка останется без ответа.
Нужно было еще пройтись по остальным свидетелям, разнюхать как и что — может, замечу где-нибудь следы коварной Кобры.
Но сначала нужно навести порядок в собственной парадной, королевой которой я себя считала. Эту девицу следует поставить на место!
По дороге вниз, на пятый этаж, где жила Пантера, я позвонила в 21-ю квартиру.
— Володя! Володенька! Открывай! — голосила я, стоя на лестничной площадке. Мне не терпелось поделиться с майором Уточкой новой, мистической информацией про украденную книгу. Пусть расскажет полковнику Орлову, во что тот ввязался!
Володю я оторвала от ужина. В одной руке он держал холодную котлету (мы с Ритой придумали чудный рецепт из оленины с можжевеловыми ягодами), в другой — кусок ржаного хлеба с солью. Майка была щедро обсыпана крошками.
— Люба, не беспокойся, я уже проинструктировал своих приятелей в «Крестах» насчет трехслойной бумаги, — терпеливо произнес он, дожевывая котлету.
— А про то, что кровать нужно повернуть изголовьем на север, не забыл им сказать? — строго спросила я.
Володя глубоко вздохнул:
— Не забыл, Люба, не забыл.
— Хорошо, Володенька, молодец! — похвалила его я, перекрикивая Пантерину музыку. — Но я к тебе не по этому поводу.
— Ну что там еще? — утомленно спросил Володя. Видно, устал после работы.
— Понимаешь, мы с Яковом Матвеевичем Вальтером из двадцать восьмой квартиры тут кое-что выяснили про пропавшую кулинарную книгу, — заговорщецки прошептала я.
— А? Чего? — Из-за грохочущих басов Володя ничего не расслышал.
— Я говорю, кулинарная книга из ресторана была суперсекретной! — заорала я во всю силу своих легких.
— И что в ней такого суперсекретного? — поинтересовался Володя, недоверчиво поднимая густые собачьи брови.
— Яды там были всякие зашифрованы! — заторопилась я, чувствуя, что внимательность собеседника убывает со скоростью вакуумного поезда «Москва-Петербург».
Откуда я вообще знаю про поезд будущего? Как-то раз смотрела необычайно интересное дневное ток-шоу про заброшенных детей знаменитых артистов (поучились бы у меня, как надо воспитывать сыновей! а то только дрыгать ножками-ручками под музыку горазды), ну и прямо посередине программы запустили короткий новостной блок про подготовку к международному экономическому форуму в Стрельне и про контракты, которые там собираются заключить на высочайшем уровне, в том числе на строительство сверхскоростной вакуумной линии между Петербургом и европейскими столицами.
— Какие еще яды? — невнятно пробурчал Володя, отхватив полкотлеты разом, от чего его сходство со скотчтерьером усилилось еще больше.
— Ну какие-какие — обыкновенные яды. Смертельные, — неуверенно сказала я. — То есть они выглядят как нормальные рецепты, но если заменить какие-то ингредиенты на опасные для человека травки, то получится смертельная дрянь.
— Чепуха какая-то, честно тебе скажу, — вынес свой вердикт майор Уточка, запихивая в рот остатки котлеты и хлеба.
— Вообще-то у Якова Матвеевича как-то более зловеще получалось. — Я в отчаянии стиснула руки. — Там еще Иван Шестой — или Пятый? — был замешан, и немецкий герцог, и Екатерина Вторая…
— Екатерина Вторая? — скептически хмыкнул Володя. — Так, может, это она и украла эту книжку?
Я обиделась.
— Знаешь, Володенька, это уже некрасиво! Вам с полковником дают шикарную подсказку — так пользуйтесь, а не насмехайтесь!
— Пардон, пардон! — Володя поднял вверх руки, отблескивающие котлетным жиром. — Ты, Люба, совершенно права. Вторая гипотеза за день — такое даже мне не под силу, а я в правоохранительных органах уже двадцать пять лет.
Я слегка оттаяла.
— Так ты передашь всё полковнику?
— Конечно, передам, как только он вернется из командировки, — заверил меня Володя и закрыл дверь. Это было грубовато, но мужчин нельзя беспокоить во время еды, сама виновата. Ладно, потом еще к нему попристаю, чтобы он связался с полковником пораньше, пусть тот поймет, что нужен здесь, а не в какой-то там Германии.
— Аревуар, — сказала я двери и спустилась на один этаж ниже.
Если бы я не знала, где живет Пантера, то догадалась бы по оглушительным звукам, доносящимся из квартиры № 19. Повезло девице с соседями по лестничной площадке: кто-то уехал на дачу, кто-то на ПМЖ заграницу. Рядом оставалась только девяностолетняя бабушка, но возле нее хоть из пушки Петропавловской крепости пали — все равно не услышит.
Я принялась ломиться в квартиру, давить на звонок, колотить руками и ногами по двери, и спустя несколько минут громыхание недомузыки за стеной прекратилось.
Наступившая тишина была великолепна. Она бальзамом растеклась по моей израненной душе.
За дверью послышались быстрые шаги. Я воинственно поджала губы, затянула пояс халата потуже и приготовилась к бою не на жизнь, а на смерть, на уровне недавней битвы Ренуара с веником.
Однако вместо разъяренной Пантеры дверь открыла зареванная Катя Ромашкина.
Зрелище было поистине жалким: сине-черные дреды всклокочены, топорщатся в разные стороны, словно моя чудо-швабра; нос-картошка, красный, хлюпает; распухшие веки, глазки-щелочки, кажется, зелененькие — впервые я их видела без огромного количества теней и подводки.
— Ёлки… Я так и знала, что это вы, — дрожащим голосом произнесла Пантера. Губы у нее затряслись, подбородок уехал вниз. — Вы догадались, да?
— Естественно, милочка! — Несложно было догадаться, что источник отвратительного шума находится в этой квартире.
— Зайдите, плиз! Нам нельзя тут это обсуждать! Могут услышать! — зашептала Пантера и буквально втащила меня в квартиру.
Раньше я никогда не бывала у нее в гостях (а что мне тут было делать? мы с ней, слава богу, не подружки), поэтому сейчас я с превеликим любопытством стала осматриваться по сторонам.
— Батюшки-светы! — изумленно выдохнула я, заглянув на кухню. У девицы на кухне не было ничего! Ну вот буквально — ничего! Кроме табуретки, раковины, соснового стола (вообразите, даже без скатерти! даже без клееночки!) и одноконфорочной электроплитки на нем. И эта беспечная, бездумная, легкомысленная кикимора на моего Степочку позарилась! Чем она собиралась его кормить, хотелось бы мне знать?
Остальные помещения этой однушки выглядели не лучше. Сквозь открытую дверь я увидела грязноватую ванну без занавески; пол в коридоре не мылся так давно, что мои нарядные леопардовые тапочки с помпонами тут же покрылись пылью и уличной грязью; а уж когда я зашла в комнату…
Батюшки мои прабатюшки-светы! Матрас прямо на полу! Да еще и без покрывала! Постельное белье всем напоказ! Интересно, оно изначально было серым или стало таким в процессе бесстирочного использования? Повсюду промасленные упаковки из-под фастфуда, фантики от шоколадных батончиков. Одежда — джинсы и всякое другое рванье — была грудой свалена на подоконнике. Стены частично обшиты толстыми пенопластовыми плитами, но большая часть самодельной звукоизоляции белой пирамидой громоздилась в дальнем углу.
Зато музыкальные инструменты — две гитары, микрофон, ударная установка, синтезатор — были натерты до блеска и занимали центральное место убогой комнатенки.
— Садитесь, плиз, — пригласила Пантера, указывая на противный матрас, однако я предпочла постоять.
Сама же хозяйка (если ее вообще можно назвать столь почетным словом!) пристроилась на маленькой вертящейся табуретке подле микрофона и опустила плечи.
— Я знаю, из-за чего вы здесь, — всхлипнула она.
Я, конечно, была здесь из-за громоподобной, ушераздирающей музыки, но решила промолчать и поглядеть, что будет дальше.
— Вот, видите, — Пантера кивнула на инструменты, — пытаюсь забыться, и ни на микрон не получается…