вые комплексы, рынки на каждом шагу, простор, свет, почти не загазованный фурами воздух. А тут — приземистые трехэтажные домики с жестяными крышами, боязливо прижимающиеся друг к другу; сомнительные полуподвальные лавки с окнами, забранными решетками; темные дворы, которым и белые ночи не помогут избавиться от навязчивого привкуса Достоевского.
Ресторан «Флёр», в котором мы договорились встретиться с Черным Псом, располагался в старом здании, вполне соответствующем общей угнетающей атмосфере Гороховой улицы. Коричневый фасад, темные шторы на утопленных в асфальт окнах, небольшая черная вывеска над входом. Чтобы попасть в ресторан, следовало спуститься на три ступеньки ниже уровня земли.
Золотые часики, которые Петенька, светлая ему память, подарил мне на рождение Степочки, показывали без одной минуты полночь.
Я толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.
Глава 15
Голливудское кино я терпеть не могу. Не понимаю, что нравится людям в этих ярких и бессмысленных поделках? Наши советские фильмы куда глубже и мощнее.
Однако когда я очутилась в ресторане, мне сразу пришла на ум сцена из фильма «В джазе только девушки», который мы с Петенькой однажды смотрели в кинотеатре «Победа». Помните, как под тоскливой вывеской похоронного бюро скрывался развеселый ночной клуб — с выпивкой, оголенными девицами и прочими запретными развлечениями?
«Флёр» ошарашил меня ярким светом, сверкающим хрусталем, роскошным интерьером и танцовщицами в перьях, пляшущих канкан на сцене в глубине большого зала.
— Батюшки-светы! — ахнула я. Как удачно, что я надела брошку!
— Чего изволите, мадмуазель? — подлетел ко мне метрдотель — эдакий франт в мышином фраке, с белой накрахмаленной манишкой и бараньими кудряшками.
Я взбила свои роскошные локоны, завитые сегодня днем на «Чешское разбойничье», и надменно ответила:
— Ничего не изволю, хотя за мадмуазель спасибо. Я жду своего знакомого… А вот и он!
Черный Пес вырос как из-под земли, я даже не заметила, откуда он взялся. Уже знакомый мне кожаный комбинезон с молниями, значками и «макаронами»; и еще более грязные волосы. Он так и не помыл голову с того памятного вечера в «Туфельке Екатерины».
Байкер осклабился: «Хай, чувиха!», — и по-дружески взял меня под локоток. Ячменным суслом от него несло похлеще, чем от моей прически. Видимо, вчерашнему десятку литров «Чешского разбойничьего» стало одиноко в бездонном желудке мотоциклиста и сегодня к ним присоединились еще несколько бутылочек любимого напитка.
Черный Пес подмигнул метрдотелю, тот услужливо поклонился и испарился вместе со своей манишкой и кудряшками.
Мой пропитанный пивом проводник повел меня вглубь ресторана — мимо нарядных, застеленных белоснежными скатертями столиков, мимо светящихся витражных перегородок, разделяющих помещение на уютные зоны, мимо гипсовых скульптур и роскошных цветочных композиций в высоких напольных вазонах. Мои ортопедические туфли скользили по гладкому наборному паркету — такой я видела разве что в Эрмитаже. Занавески, казавшиеся с улицы кулисами загробного мира, на деле оказались бархатными темно-малиновыми шторами, подвязанными витыми золотыми шнурами с кисточками на концах.
За столиками слышался смех, тосты, звенели бокалы. Повсюду — оживленные лица, блеск драгоценностей и сияние ухоженной кожи. Не знаю, может, все эти посетительницы сегодня с утра натерли несколько килограммов сырой картошки и обмазались ей с ног до головы, но выглядели они превосходно. В воздухе носились ароматы высокой кухни и дорогих духов.
Все это было не слишком похоже на штаб-квартиру зловещего Ордена Королевской Кобры, и я уже засомневалась в правоте Якова Матвеевича — неужели я сейчас попаду на обыкновенное веселое застолье, с водкой и селедкой, а не на дьявольское заседание коварных мстителей?
— А я смотрю, кафешка-то ваша переполнена процветающими капиталистами, — заметила я, следуя за Черным Псом, который целеустремленно двигался вперед, лишь изредка натыкаясь на антикварные полукресла ручной работы.
— Не парься, мамзелька, это всего лишь прикрытие, — отмахнулся он. — Никто не заподозрит, что за фасадом пафосного ресторана скрывается могучая тайная организация. Кроме того, Ордену нужен источник постоянного дохода. Ценничек-то здесь будь здоров.
— А что здесь подают? — поинтересовалась я, заглядывая в чужие тарелки, на которых красовались какие-то странные и сложные композиции, предположительно съедобные.
— Блюда старинной европейской кухни. Супы из потрохов, запеченные бараньи мозги и прочая дрянь. Не советую.
Миновав бесстыдных танцовщиц, задиравших ноги в сетчатых чулках выше головы, мы обогнули сцену и, толкнув витражную дверь, полностью искажавшую реальность, зашли на кухню.
— Батюшки-светы, — прошептала я второй раз за несколько минут. Только на этот раз — от ужаса.
Наверное, именно на такой кухне граф Дракула, напевая последние хиты Средневековья, готовил вечерний питательный коктейльчик из крови своих жертв. Обстановка здесь разительно отличалась от беззаботной светской суеты обеденного зала.
Осыпающиеся кирпичные стены переходили в низкие сводчатые потолки. В помещении не было ни единого окна. На стенах я с изумлением заметила гнутые жестяные канделябры с горящими свечами. Других источников освещения — если не считать витражную дверь, через которую сновали одетое во все серое официанты — здесь не наблюдалось.
— Как они тут готовят? Ничего же не видно, — шепотом обратилась я к Черному Псу. На кухне стояла почти абсолютная тишина — был слышен только стук ножей и шипение жира в чугунных котелках. Да еще из-за витражной двери доносились разухабистые звуки французского шансона. Повара в мышиных куртках работали молча.
— Говорю же, мамзелька, что столоваться тут нельзя, дрянь они готовят, — бросил мне через плечо Черный Пес, нисколько не стесняясь кухонного персонала. Впрочем, на нас никто и не обращал внимания, словно мы были какими-то призраками. — Клиенты «Флёра», черт их раздери, хотят аутентичности — чтобы старую еду им готовили по старым же технологиям. Типа такой. — И он кивнул на закопченный камин, в котором на вертеле крутился окорок. — Поварам даже обыкновенную мясорубку нельзя использовать — только специальную ржавую железяку из доисторических времен. Это фишка «Флёра». Поэтому все сюда и лезут.
Я присмотрелась — и правда, вокруг никакой бытовой техники. Только старинные инструменты вроде пыточных: с острыми концами, тяжелыми рукоятками. Был там уродливый молоток-открывашка и чудовищные щипцы, напоминающие куриные лапы. Была ореходробилка, наводящая на мысли о стоматологе-садисте, и ложка в форме башмака. Был изогнутый серпом нож с крошечным трезубцем на конце и длинная вилка с шипами.
Аппетит у меня отбился, кажется, навсегда. Владельцы «Флёра» могли бы зарабатывать в два раза больше, устраивая экскурсии по этому адскому месту для тех, кто желает экстренно похудеть.
Какой контраст с безликой и сияющей современной кухней в «Туфельке Екатерины»! И какой контраст с моим личным островком домашнего тепла. Мне страстно захотелось перенестись обратно на свою Купчинскую улицу. Но — отступать было некуда.
Мы пересекли кухню, ежесекундно меняющуюся в неверном свете мигающих свечей, и остановились перед двойными деревянными дверями.
Двери были очень массивными и старыми, все в трещинах и сколах. Неровная темно-коричневая поверхность была испещрена иностранными словами — немецкими, судя по многочисленным заглавным буквам и умлаутам. Чаще прочих встречалось слово «Rache».
— Вы там внутри что, шоколадные конфеты с орехами трескаете? — полюбопытствовала я, вспомнив известную марку сладостей.
Черный Пес утомленно вздохнул:
— Нет, мамзелька, не конфеты. — Он взялся за потертую золотую ручку в форме змеиного хвоста и, прежде чем ее нажать, повернулся ко мне. Темные глаза вспыхнули нехорошим огнем. Кобра на шее покраснела. — Совсем забыл сказать: не пройдешь вступительные испытания — прости-прощай. Живые свидетели нам не нужны.
— Что? — сдавленно пискнула я, едва не потеряв сознание от страха.
— Обратного пути отсюда нет. Из этих дверей можно выйти только рыцарем Ордена. Либо вообще не выйти.
Нет, похоже, Яков Матвеевич все-таки был прав. Кажется, вряд ли за этими дверями я увижу простую советскую водку и селедку. И уж тем более шоколадные конфетки с орешками.
Сердце у меня стучало как бешеное — так, что даже павлин на груди содрогался, — а голова отчаянно кружилась.
Однако материнский инстинкт сильнее инстинкта самосохранения. Ради Степочки я готова сразиться один на один с Королевской Коброй.
— Веди меня, Черный Пес! — драматично воскликнула я. — Зря я, что ли, наряжалась?
Мой проводник опустил вниз ручку-змеиный хвост, двери со стоном открылись — и мы оказались в полутемном кирпичном тоннеле с низким полукруглым потолком. Тоннель уходил глубоко под землю. Как и кухня, проход освещался только свечами, воткнутыми в жестяные подсвечники на стенах. Свечи плакали расплавленным воском. Горячие капли падали на каменный пол и мгновенно застывали.
— А администрация ресторана здорово экономит на электричестве, — сказала я громко. — Вот жмоты!
Мой бодрый возглас остался без ответа и навсегда утонул в кирпичной толще.
Через каждые пять метров со стен на нас смотрели темно-красные кобры в коронах — такие же, как на шее моего спутника. С передних клыков у них сочился яд.
— У вас тут прямо Этнографический музей — или где там пещерную живопись выставляют? — рассуждала я вслух. — Наскальная роспись шикарная, очень впечатляет. Только летучих мышей, сталактитов и скелетов для колорита не хватает.
— Сейчас один скелет будет, мамзелька, если эти комментарии не закончатся, — не выдержал Черный Пес.
Я на минутку замолчала, но в полной тишине идти было совсем страшно, поэтому, приметив справа ответвление от основного тоннеля — узкий и еще более темный ход, — я спросила: