— Конечно, товарищ Магистр! О чем речь!
«Вопрос № 2: Может ли кобра контролировать дозу впрыскиваемого яда?»
К сожалению, об этом девица из зоопарка ничего не говорила.
Поэтому пришлось импровизировать.
Если бы я была на месте кобры, я бы, наверное, не стала тратить свой яд на кого попало. Вот, скажем, для моей сестры Глафиры, достающей меня своим занудством, хватило бы и капельки, просто для острастки. На противных теток в метро я бы вылила чуть побольше яда. И максимальную дозу получили бы нахалки, набивающиеся в Степины невесты без моего одобрения.
Я нажала зеленый кружок.
«Правильно!» — одобрила машина.
— Великолепно, Любовь Васильевна! — захлопал в ладоши старичок. — Кобра действительно единственная змея, рассчитывающая количество впрыскиваемого яда в зависимости от веса жертвы… Переходите к последнему вопросу.
«Вопрос № 3: Заботятся ли кобры о своих детенышах?»
Тут я даже думать не стала. Разумеется, да! Как же можно не заботиться о собственных малышах? Они же такие беспомощные!
«Правильно!» — подтвердила машина и браслет на моем запястье сам собой расстегнулся.
— Поздравляю, Любовь Васильевна! Удивительно, что вы не ошиблись там, где спотыкаются даже опытные биологи. — Главный Магистр с довольным видом пригладил бородку. — Вообще-то змеям совершенно не свойственно заботиться о потомстве, более того — они его часто съедают. И королевская кобра — единственная, кто целых три месяца не отходит от гнезда с яйцами, а потом еще долго присматривает за новорожденными детенышами.
Я запоздало перепугалась. Будь на моем месте чуть более образованный человек, имеющий общие представления о поведении змей, он бы точно ответил на третий вопрос неправильно. Все-таки иногда среднее образование имеет преимущество перед высшим!
Пока я приходила в себя, Черный Пес укатил гнусный аппарат обратно в подсобку, а Главный Магистр потер ручки и объявил:
— Переходим к третьему испытанию! — Он откашлялся. — О Люба из Купчина! Поведай Кобрам, за что ты ненавидишь Романовых!.. У вас есть три минуты на подготовку, Любовь Васильевна, — обыденным тоном прибавил он в конце.
— Да ну, не надо мне три минуты! — самоуверенно заявила я. — Я сразу могу рассказать. — Я принялась загибать пальцы. — Значит, так. Екатерину Вторую я ненавижу за то, что она плохая мать. Петра Первого я ненавижу за то, что он основал Петербург посреди болота, на берегу гадкого холодного моря, а не где-нибудь в Сочи. Николая Первого ненавижу с недавних пор, но сильно — после того, как мне рассказали в новостях, что он проиграл Крымскую войну. Да как он посмел! Разрушил духовные скрепы, как метко подметил этот приятный ведущий итоговой программы в красном галстуке, как же его зовут…
— Хорошо-хорошо, спасибо, Любовь Васильевна! — поднял хиленькие ручки вверх Главный Магистр. — Вижу, что вы наш человек. А точнее — наша Кобра… Но прежде чем мы приступим к обряду посвящения — заключительная часть ритуала.
— Что мне надо делать? — утомленно спросила я.
— Вам? Ничего, — отозвался старичок и встал со своего стула. — Это голосование по вашей кандидатуре рыцарей Ордена. Кобры! Прошу!
Черный Пес водрузил на постамент глиняную миску с гладкими черными и белыми камешками овальной формы, напоминающими гальку. Наверное, притащили камни из Сочи и покрасили их гуашью. Рядом байкер поставил такую же миску, но пустую.
Каждый рыцарь должен был подойти к постаменту и положить в пустую миску камень нужного цвета: белый — если одобрял мое вступление в Орден, черный — если не одобрял.
Ну, не могу вам сказать, чтобы все камешки во второй миске были белыми. Толстуха Воронцова, скривив мерзкую физиономию, конечно же, мстительно бросила черный камень. Черный Пес был за меня. Остальные рыцари разделились примерно поровну.
После завершения голосования Кобры расселись по своим местам, а Черный Пес с почтительным поклоном подал заполненную миску Главному Магистру. Тот едва удержал тяжесть в руках.
Затем начался подсчет голосов. Черный Пес стоял рядом с Главным Магистром и принимал камни в пустую миску. С каждой новой черной галькой, найденной в миске для голосования, булыжник на моем сердце тяжелел.
Двадцать пять на двадцать пять.
Чаши весов, на одну из которых возложили мою жизнь, а на другую — смерть, замерли друг напротив друга.
Что скажет Главный Магистр?
В зале наступила тишина.
Старичок поправил темно-красный балахон. Пригладил бородку. Оглядел собравшихся. Прошелся взад-вперед по подиуму прогулочной походкой. А затем посмотрел мне прямо в глаза.
— Никогда не думал, что на старости лет я вновь окажусь в таком ошеломляющем водовороте чувств, и так внезапно… Еще утром я был стариком. Сейчас я — дерзкий юноша, готовый на любой подвиг ради вас… Вы — моя муза, Любовь Васильевна. Неслучайно вы появились в Ордене одновременно со священной Книгой. — Он возвысил голос. — Главный Магистр голосует «за»!
Глава 18
Однажды я летала на воздушном шаре.
Несколько лет назад Степочка, Павлик и Андрюша отправились на нашей «Ниве» на фестиваль воздухоплавания в Псковской области. Я собрала им в дорогу пирожков с разными начинками — и себя в качестве бонуса. Напросилась с ними, якобы чтобы запастись местным луговым медом. А на самом деле — чтобы не дать пронырливым псковским пчелкам накинуться на мой наивный цветочек.
Фестиваль поразил нас многоцветием гигантских аэростатов, гудением газовых горелок, душевной среднерусской природой и южным теплом. Мы словно попали в добрый мультфильм про лилипутов на дне рождения Гулливера. Маленькие человечки бегали вокруг праздничных воздушных шаров, залезали в корзинки и взмывали к облакам — настоящим, а не каким-то там виртуальным.
Степа тут же прыгнул в плетеную кабину голубого, как псковское небо, шара, которым управляла подозрительного вида девица — и был таков. Я ахнула: «Батюшки-светы!», — вскарабкалась в корзинку розового аэростата с впечатляющими языками пламени по бокам и отчаянно крикнула его владельцу: «Трогай!», трясущимися руками доставая из сумки бинокль.
Однако когда мы сравнялись со Степиным шаром, я успокоилась. На борту невинно-голубого аэростата обстановка была тоже вполне невинная. В кабине, помимо девицы, находился ее кавалер, которого раньше я не замечала. Он обнимал спутницу за талию. А Степочка, не обращая никакого внимания на красоту девчонки, наслаждался исключительно красотой ландшафта с высоты птичьего полета. Я удовлетворенно опустила бинокль и наконец-то расслабилась. На душе у меня было легко и радостно.
И если вы думаете, что после фестиваля я не закупилась по полной программе луговым медом, то вы, милые мои, очень плохо меня знаете! Весь багажник «Нивы» был забит банками с густым жидким золотом. Янтарные блики бродили по салону всю дорогу домой.
Вот и сейчас настроение у меня было таким же чудесным, как тогда — словно я парила над серебристым озером, отражаясь в зеркальной воде вместе с солнцем, а не находилась глубоко под землей в окружении злобных сектантов. Но я только что избежала мучительной смерти, и думаю, новообретенный статус музы Главного Магистра гарантировал мне дальнейшую неприкосновенность.
Рыцари устроили мне овацию (все, кроме толстухи Воронцовой), я раскланивалась во все стороны, как конферансье одесского дома культуры после удачной шутки. Потом, когда шум в зале немного утих, я повернулась к Главному Магистру:
— Товарищ Магистр, а нельзя ли мне поскорее получить золотой медальончик, как у Воронцовой? — А про себя подумала: это же будет шикарной уликой! Володя с полковником Орловым просто набросятся на этот медальон.
Старичок заколебался:
— Любовь Васильевна, я бы с радостью, мне для вас ничего не жалко… По правилам Ордена, я не имею права вручить вам его раньше, чем через год самоотверженного служения общему делу…
— Ой, да кому нужны эти правила! — пренебрежительно махнула я рукой. — Правила созданы для того, чтобы их нарушать, разве не так, милый товарищ Магистр? — И я постаралась соорудить на лице как можно более многообещающее выражение.
— Ох, ну хорошо, хорошо, — сдался Главный Магистр. Взгляд его источал сладость, как пчелиные соты — мед. Однако обрадовалась я рановато. — Обещаю преподнести вам медальон, как только мой друг-ювелир вернется из отпуска, вроде бы в августе… Но сначала — обряд посвящения.
— И в чем он у вас заключается? — спросила я со скучающим видом. — Я клятву Гиппопотама должна принести или что?
— Клятву кого? — растерялся старичок.
— Гиппопотама, — уверенно пояснила я.
— Какого Гиппопотама? — Главный Магистр выглядел совершенно ошеломленным.
— А я откуда знаю какого? Не я же ее придумала, а врачи. У них тоже символ — змейка, как у вас. Хотя тогда причем здесь гиппопотам? Может при том, что он тоже в джунглях живет…
— Ах, вот что вы имеете в виду! — Лицо старичка просветлело. — Врачебную клятву Гиппократа!
— Ну я так и сказала! — Вот бестолковый, подумала я. — В общем, давайте уже, поторопитесь со своим посвящением.
— Да-да, не будем затягивать, — согласился Главный Магистр. — Завтра у всех нас важнейший день, перед такими событиями нужно хорошенько отдохнуть…
— Перед какими событиями? — встрепенулась я.
— А это, Любовь Васильевна, вы узнаете после посвящения… Старший Магистр! — позвал старичок Черного Пса. — Приступайте!
Нельзя сказать, чтобы я очень беспокоилась из-за обряда посвящения. Ну, думаю, побегают вокруг меня с какими-нибудь бубнами, вырядят меня в белый фартук, возможно, попросят пошипеть по-змеиному. Забросают специями. Дадут три пары белых перчаток или еще какую-нибудь муть. Скажут что-нибудь вроде «Ты прошла испытания и достойна Света», ну и все в таком роде.
Однако все оказалось гораздо серьезнее.
Черный Пес усадил меня на ступени постамента и спросил:
— Где?
— Что где?
— Где будем набивать кобру?
— Какую кобру? — Мне поплохело.