Впрочем, злорадные ожидания мои не оправдались. Пантера пророкотала одну из своих фирменных «песен» — как часто я слышала ее сквозь этажи! Но вместо гипотетического оглушительного плеска, сопровождающего падение в лужу, я услышала оглушительные аплодисменты — едва ли не более бурные, чем те, которыми приветствовали меня…
Безобразие. Вот вроде такие важные люди — а ничего в нормальной музыке не смыслят. Аллочку Пугачеву даже не пригласили. С ней я мечтала познакомиться чуть ли не больше, чем с президентом!
— Лично я больше люблю джаз, но Пантера — отличная певица, — услышала я знакомый голос из-за плеча. — Любовь Васильевна, есть разговор.
Я и не заметила, как тут оказался полковник (или я должна сказать — генерал-майор?) Орлов.
— Если разговор про достоинства Пантеры, то, боюсь, вам нужно поискать другого собеседника, — с достоинством отозвалась я.
— Нет, не про ее достоинства, — сказал Орлов.
Взгляд у него был пристальный, испытующий, что ли. Ни с того ни с сего я почувствовала себя первоклассницей в кабинете директора школы.
— Вам на пенсии не скучно? — вдруг спросил он.
Я растерялась.
— Не знаю… Ремонт я уже закончила, курсы компьютерной грамотности тоже… Может, и скучновато — если не считать последней недели, конечно.
— А хотите немного разнообразить свою жизнь?
— Как?
Я, признаться, ожидала, что полковник предложит сходить на свидание. И уже почти совсем решила согласиться. Эта его родинка, знаете ли…
Но он предложил кое-что поинтереснее.
— Давайте к нам на работу.
— В каком смысле?! — поразилась я.
— В прямом. Вы блестяще распутали это дело с Кобрами. Опять же ваша компьютерная грамотность… Кто помогал вам взломать наше облако?
— Никто, — быстро ответила я. Не хватало еще Андрюшу сюда впутывать. Посадят по обвинению в краже со взломом. — Сама, все сама. Я компьютерный вундер-пенс… А как вы вообще, товарищ полковник, узнали?
— Про взлом моего виртуального хранилища? Ну не такие уж мы в Управлении дураки, как может показаться на первый взгляд. — Полковник усмехнулся. — Когда кто-то заходит в мое облако, мне сразу приходит электронное письмо на почту, это несложно настроить… Впрочем, что я вам рассказываю, вы лучше меня все эти технические нюансы знаете… Я сразу понял, что мой облачный сейф открывали.
— А почему никак не отреагировали? — Я была полна возмущения. Злилась, только сама не знала, на кого. Вот уж не ожидала, что полковник в курсе наших не совсем невинных проделок!
— Я тогда только-только приземлился в аэропорте Кельн-Бонн, мне уже было не до мелких хакерских забав. Пробежался по документам, проверил — все на месте, в протоколах никаких изменений… Быстренько сменил пароль к своему облаку и занялся своими делами. Кстати, вы когда-нибудь слышали, мэм, что воровать нехорошо? — лукаво спросил он.
— А я ничего и не воровала! Я же не ваш личный дневник украла. Протоколы общественные, а значит, ничьи, можно взять… А с чего вы, товарищ полковник, вообще взяли, что это именно я ваше облако взломала? — запоздало спохватилась я.
Полковник кивнул:
— Хороший вопрос, если учесть, что вы тщательно законспирировали ай-пи адрес своего компьютера и определить местоположение взломщика было невозможно… Но неужели вы настолько наивны, чтобы полагать, что сразу после допроса мы не установили слежку за шеф-поваром «Туфельки»? Я узнал, что вы пришли к Порфирию, раньше, чем вы сказали ему «здрасьте». А дальше, Любовь Васильевна, хоть я и переборщил с немецким пивом, но все еще был в состоянии сложить два плюс два: кражу протоколов и ваш пристальный интерес к наиболее подозрительному свидетелю…
— Лучше бы вы за Черным Псом слежку установили — не пришлось бы мне за ним таскаться, — буркнула я.
Полковник задумчиво погладил родинку на щеке.
— Да, Любовь Васильевна, вы оказались прозорливее полиции, вот что значит женская интуиция… — Я не стала признаваться, что узнала про роль Черного Пса во всей этой истории случайно, исключительно по причине склочности своего характера, только благодаря тому, что пошла тогда к Пантере ругаться из-за громкой музыки. — Примите мои поздравления: вы сумели ухватить за хвост Королевскую Кобру раньше меня. Вот поэтому я и настаиваю на сотрудничестве с вами. Природа наделила вас, Любовь Васильевна, не только врожденной красотой, но и врожденным талантом следователя. Нам нужен такой спецагент, как вы.
— Но я не могу! — воскликнула я. — Кто же будет за Степочкой ухаживать?
— Вы и будете, — успокоил меня полковник. — Мы будем вызывать вас только в редких случаях. Агент по особым поручениям при управлении МВД по Петербургу и области — слишком ценный сотрудник, чтобы дергать его по пустякам.
— Никогда не слышала про такую должность, — засомневалась я.
— А вы и не могли слышать. Это должность секретная. Но с неплохой зарплатой, кстати.
— Да? — заинтересовалась я. Новый парник на даче совсем не помешает! Не говоря уже про фирменную курточку для Степочки — почему-то он не признает вещи с моего рынка… Да, приличная зарплата — это весомый аргумент. Конечно, Орлов принимает меня за компьютерного гения, которым я отнюдь не являюсь, но это уже дело десятое. Выкручусь как-нибудь, не впервой, легкомысленно решила я. — Это что же, я буду вроде Джеймса Бонда?
Полковник улыбнулся.
— Вроде. Только без лицензии на убийство.
— А роскошную машину, умеющую плавать, летать и стрелять, мне выдадут? — нахально спросила я.
Полковник хмыкнул.
— Не обещаю. В лучшем случае — патрульный УАЗик с разбитой коробкой передач.
— А клюквенную наливку можно будет пить? Или придется переключиться на мартини с водкой?
— Когда вы на задании — лучше всего вообще ничего не пить, — строго отозвался полковник.
— А вот этого — я вам не обещаю… Но скажите на милость, товарищ полковник, зачем я вам нужна? Для каких конкретно целей?
— Ваша внешность, ваша манера поведения — поразительно обманчивы, — сказал Орлов. — Это можно — и нужно использовать в интересах государства.
— Вот и в Кобры меня по этой же причине позвали… Все хотят кусочек Любы Суматошкиной! — Я кокетливо повела плечиком.
Полковник пронзительно на меня посмотрел. В темных глазах мелькнули дьяволята.
— Иногда не мешает иметь рядом с собой помощника с размытыми моральными принципами, — сказал он как бы про себя. Ироничная бровь дернулась еще выше. — Чтобы по-новому взглянуть на ситуацию.
— Что? — бурно возмутилась я. — Что значит — «размытые принципы»? Вы что себе позволяете, товарищ полковник?
— Нет-нет, ничего не позволяю! — Дьяволята исчезли. Полковник сделал невинную физиономию, которая, впрочем, ему не очень-то удалась. — Я имел в виду, что ваши принципы настолько восхитительны, что в них хочется буквально искупаться, омыться в лучах вашей принципиальности, так сказать… Ну что, Любовь Васильевна, вы готовы бок о бок со мной бороться с преступностью?
Я вдруг вспомнила кое-что важное:
— Знаете, товарищ полковник, я согласна при одном условии — не увольняйте Володю Уточку. Сосед все-таки. Семья у него замечательная… Мне же с ними рядом жить. Надеюсь, долго.
Полковник призадумался.
— Честно говоря, руки чешутся его выкинуть из органов — позорит всю систему!.. А потом криминальные сериалы про оборотней в погонах снимают…
— Он исправится, товарищ полковник, я лично прослежу, — заверила я Орлова. — Уж что-то, а воспитывать нерадивых подопечных я умею! Жена его, Рита, мне поможет.
— Ну, ладно, — вздохнул полковник. — Значит, решили? Будем теперь с вами парой?
— Что?
— Я говорю, будем теперь с вами в паре работать? — поправился полковник. Я кивнула. — Окей. А теперь признайтесь, Любовь Васильевна: у вас есть дома вареная колбаса?
Я изрядно удивилась вопросу. Ничего себе, полковник прыткий-то какой! Это что, первое задание? Соорудить пару бутербродов и привезти ему на работу? Может, ему еще и сказку на ночь почитать? На должность гейши-кухарки-служанки я не подписывалась!
— Есть, товарищ полковник, полпалки, но…
— Ну раз есть — тогда готовьте оливье, мамочка! Ваш сын изрядно проголодался, я полагаю.
— А?! — Я начала задыхаться. Вот тут-то, кажется, у меня давление и пошло вверх.
— Сегодня всё оформлю, и завтра утром Степан вернется домой, мы ему даже машину предоставим… Ну, скажите-ка, Любовь Васильевна: вы рады?
Глава 30
Я помню день, когда Степочка родился.
Он был выстраданным ребенком. Я ждала его целых десять лет.
Это случилось четвертого июля девяносто третьего года, в воскресенье. Шел проливной дождь, и струи воды били в окна купчинского роддома, словно хотели их расколоть. Но я знала, что Петя там, внизу, несмотря на все буйства небес, наматывает круги вокруг здания, в котором должен был появиться на свет его сын.
Одновременно со Степой рождалась и новая страна. Время тогда было волнительным и тревожным. Рухнул железный занавес, новые русские куролесили на европейских курортах, среди бела дня затевались бандитские разборки, ларьки «крышевались» милиционерами, еда выдавалась по талонам, богатые страны присылали нам ящики с аккуратно упакованным солдатским провиантом — до сих пор помню вкус немецкой консервированной ветчины и американского кофе… Зимой мирно «развелись» Чехия и Словакия, весной мы поддержали Ельцина на референдуме, летом он вывел российские войска из Литвы…
Но теперь все это не имело никакого значения. За окнами роддома бушевала стихия и политика — а мой мир сосредоточился в одной-единственной стеклянной люльке, где спал мой новорожденный сыночек. Я смотрела на этот туго запеленутый комочек, любовалась крошечным носиком, микроскопическими ресничками, пухленькими щечками — и думала: «Я тебя никогда никому не отдам».
Сегодня я держала входную дверь открытой с четырех утра. Несколько раз выбегала на улицу, постоянно смотрела в окно. Отказалась завтракать с заглянувшим ко мне Яковом Матвеевичем — сердце и без всякого кофеина колотилось, как бешеное. Заходил поникший, униженный Володя, начал было многословно извиняться и благодарить, но я его отправила восвояси. Звонил Павлик, расспрашивал, волновался; потом звонил Андрюша, предлагал немедленно занести мне айфон, который он проиграл в нашем пари, чему он, кстати, крайне рад, — я всем отвечала коротко и рассеянно, потом вешала трубку. Не до них мне сейчас было. Я ждала, ждала, ждала…