Сабина.
P.S. Мне очень жаль бедную Мими Пфафф. Если ты понесёшь ей цветы, я охотно пойду с тобой, Фрауке. Она моя давняя подруга.
Неллин абсолютно тайный дневник
24 июня
Лара, не поддающаяся расчёту бестия, бессовестно обнимается на школьном дворе с Морицем. С Морицем, в которого я была безумно влюблена до позавчерашнего дня! «Слушай, это меня тоже доводит», – сказала Лара. – «Но таким образом хотя бы одна из нас счастлива». Окей, если она именно это понимает под дружбой, то пожалуйста! Я точно видела, как Мориц ковырялся в носу и в результате размазал свои сопли под партой. Той же самой рукой он полез Ларе под блузку на большой перемене. Так ей и надо. После ковыряния в носу я точно не влюблена в Морица. И когда я вижу, как глубоко он засовывает свой язык в Ларино горло, меня начинает тошнить, честно. Но я не расскажу об этом бестии Ларе. Потому что с тех пор, как она думает, что она разбила мне сердце, она та-а-ак мила со мной. Я смогла даже одолжить у неё дорогой розовый вязаный топик. С моим розовым лифчиком под ним я выгляжу очень хорошо, лучше, чем эта бестия. Правда, мне пришлось спрятать топик под пуловером, потому что мама считает, что он слишком прозрачный. Когда я сняла пуловер на автобусной остановке, туда на своём скейте подъехал этот хвастун Кевин Клозе. Он уставился на мой вырез, присвистнул и сказал: «Вау, у тебя за ночь выросли сиськи, да, Неле?» Ну что за задница! Не может запомнить моё имя, но сразу видит, что на мне лифчик с поролоном. Кроме того, я ненавижу людей, которые говорят «сиськи». Я сразу представляю себе огромные налитые груди, полные молока. Завтра я скажу ему «Привет, Кельвин».
3
Я боюсь многих вещей: ос в стакане с лимонадом, контролёров в транспорте, цунами, которое сметёт с лица земли Пеллворм, злых дядей, которые могут что-то сделать моим детям, клещей, переносящих опасные болезни. Когда я не сразу произношу имена моих детей или говорю вещи типа «Принеси, пожалуйста, молоко из стиральной машины», я боюсь, что заболела болезнью Альцгеймера. Я боюсь наших соседей, толстых Хемпелей, и почтальона, который в очередной раз приносит письма от их адвоката. Я боюсь выходить из дома, потому что если со мной что-то случится, то что будет с моими детьми? Я боюсь пауков, падения метеоритов, червей и убийц, которые поджидают с ножом за занавеской душа. И это далеко не всё. Конечно, я никому не рассказываю о своих страхах, чтобы не попасть в дурдом. Моя жизнь была бы жалкой, если бы я действительно перестала выходить из дома. «Страхов много, а жизнь одна», говорит русская поговорка, которой я ежедневно придерживаюсь: я принимаю душ, забираю почту, здороваюсь с соседями и ловлю пауков голыми руками. А что касается падения метеоритов, то я просто надеюсь на лучшее. Вполне можно сказать, что я владею своими страхами. Кроме тех, которые касаются собак.
Если я вижу собаку, я разрешаю себе переходить на другую сторону улицы. Но собаки фатальным образом замечают тех, кто их боится, и поэтому, наверное, они постоянно решают меня преследовать и тоже переходят на другую сторону улицы.
Конечно, я боюсь не всех собак. Если они не больше кролика или, ещё лучше, идут на поводке, меня не бросает в пот от страха. И в присутствии безобидных, глупых и преданных существ типа нашей таксы Элмара на Пеллворме я остаюсь совершенно спокойной. Но питбультерьеров, догов и других слюнявых монстров с широкой грудью и акульими челюстями я боюсь даже на поводке, даже когда они в намордниках – по закону так и должно быть, но закон зачастую не выполняется. (По мне, на поводке и в наморднике должны ходить и их владельцы, но я боюсь, что до этого ещё далеко).
«Он ничего не сделает, он только хочет поиграть», – всегда утверждают владельцы собак, как будто человек, который не хочет, чтобы его укусили, – скучнейший зануда. Но хуже собак с хозяевами собаки без хозяев. Можете быть уверены, что пёс без хозяина сам не догадается придерживаться предписаний насчёт намордника.
И именно такого пса без хозяина и без намордника мы встретили сегодня во время бега в парке, Анна, Нелли и я.
Анна, Мими и я бегаем, как правило, несколько раз в неделю. Иногда к нам присоединяется моя подруга Труди и в последнее время всё чаще Нелли. Мы бегаем в умеренном темпе, потому что нам не важны рекорды, мы больше заинтересованы в приятном общении друг с другом. Чтобы бег не был скучным, мы приберегаем для него актуальные темы для разговоров, и поэтому за приятной болтовнёй мы незаметно наматываем приличное расстояние.
С момента выкидыша Мими больше с нами не бегала. Да и как она побежит – она практически жила на диване.
– Такое чувство, что она больше не выйдет из дома, – сказала Анна.
– У меня периодически тоже такое впечатление, – вздохнула я. К Мими было просто не подступиться. Ронни был в таком отчаянии, что он накапал ей в апельсиновый сок настойку, которую принесла Труди. До сих пор это не помогло.
– Это довольно-таки ужасно, – сказала Нелли. – Я хочу сказать, что это печально, но жизнь тем не менее продолжается. У Мими ведь есть всё, что нужно для счастья: прекрасная внешность, куча денег, супермилый муж, классный кабрио, очаровательные кошки и замечательный ретро-холодильник, то есть всё класс!
– Пожалуйста, не скажи чего-то в этом роде в Мимином присутствии, – попросила я. – Из-за куда более безобидных замечаний Мими швырнула в бедную Труди цветочной вазой.
– Наверное, Труди ей рассказала о выкидышах изо всех своих предыдущих жизней. И при этом поджигала вонючие ароматические палочки, – высказалась Анна. – Почему её сегодня нет с нами? Я хочу сказать, что Труди ещё нужнее заняться своей фигурой, чем мне, не так ли?
– Она в последнее время много разъезжает, – сказала я. – Мне кажется, у неё появился новый тип.
– Новый тип? – Анна посмотрела на меня большими глазами. – Я всегда думала, что она лесбиянка.
– Нет, Труди гетеросексуальна, – сказала я. – Она, возможно, была лесбиянкой в одной из своих прошлых жизней.
– В одной из своих прошлых жизней она была и папой Римским, – заметила Нелли. – Правда, у Труди новый тип? Надеюсь, что на сей раз это не гуру с огромной бородой, который всё время возлагает руки.
– Без понятия, кто это, – ответила я. – Труди высказала только парочку многозначительных намёков. Они знакомы по одной из прежних жизней в древнем Египте, и когда они снова встретились, на небе сияла радуга, и она почувствовала жар на солнечной чакре…
– Как мило, – сказал Нелли. – Это точно бывший фараон. У Труди в её прошлых жизнях никогда ничего не было с нормальными людьми.
– Нет, насчёт фараона Труди ничего не сказала. Мы говорили о Нине-Луизе и о том, что всё так и должно быть, из-за космического порядка и так далее. По мнению Труди, Нина-Луиза не хотела рождаться, – сказала я. – Ей была нужна только короткая инкарнация в животе Мими, из-за каких-то кармических причин, и Мими дала ей своё согласие, сказала Труди, даже если она не хочет это признавать.
– Иногда Трудину болтовню действительно трудно вынести, – заметила Анна. – Бедная Мими. То есть она, по идее, сама виновата?
– Так сказать, добровольная жертва высших сил, – ответила я. – Если я правильно поняла Труди.
– Для меня это слишком заумно, – сказала Анна.
– Я вообще не понимаю, почему все так стремятся завести детей, – заметила Нелли. – Из-за них у людей большие расходы, они создают много шума, задают много работы, оставляют на теле ужасные растяжки, морщины и седые волосы.
– Ох, как ты права, моё сердечко, – сказала я.
– Желание иметь детей – это одна из последних загадок человечества, – произнесла Анна. – Самое удивительное, что люди скорее согласятся быть бедными и уродливыми, чем откажутся от своих детей.
– Это инстинкт продолжения рода, – высказалась Нелли. – Он служит сохранению человечества и заставляет человека делать вещи, о которых он впоследствии пожалеет. Если об этом как следует подумать, то всё это ужасно безмозгло.
Я прикинула, что на внуков мне можно не рассчитывать.
– Мне только жаль, что что я выбрала именно Хансъюргена на это безмозглое продолжение рода, – сказала Анна.
– Но у вас красивые дети, – возразила я.
– Это верно, – польщённо ответила Анна. – И умные к тому же. Хотя это у них, скорее всего, от меня. – Она, улыбаясь, пробежала пару шагов, но затем её лицо снова нахмурилось. – Чёрт побери, этот человек доводит меня до бешенства. Его теперешняя секретарша – это вообще не секретарша, а практикантка. Двадцать лет. Только представьте себе. Постепенно я стала спрашивать себя, нет ли у Хансъюргена педофильских наклонностей.
– Я бы сказала, что его возлюбленные остаются в одном и том же возрасте, только Хансъюрген становится старше, – сказала я, бросая взгляд на Нелли. Хотя в ней было росту метр восемьдесят, нельзя было забывать, что она ещё ребёнок четырнадцати лет и что ей наши разговоры ни к чему. Хотя они её ужасно интересовали.
– Откуда ты всё знаешь так точно? – спросила она. – Он что, рассказывает тебе, с кем у него что было?
Я вздрогнула.
– Только когда я спрашиваю, – ответила Анна.
– Это же мазохизм. Я бы никогда на это не пошла, – заметила Нелли.
«Я тоже», хотела сказать я, но потом попридержала язык. От Лоренца я вытерпела тоже изрядно, и если бы он не оставил меня ради Пэрис, я бы, наверное, до сих пор была бы с ним. Напоминаю: речь идёт о новой пассии моего бывшего мужа, а не о Пэрис Хилтон.
– Сохрани это настроение, дорогая, – сказал Анна. – А самое важное – никогда не подписывай брачный контракт. Один лишь факт, что твой будущий муж предлагает тебе подписать контракт, должен тебя насторожить.
– Я всё равно стану лесбиянкой, – откликнулась Нелли.
– Что? – поражённо спросила я. – Мне казалось, что ты влюблена в Морица.
– Уже нет, – ответила Нелли. – Он ковыряется в носу.
– Да, по этой причине можно стать лесбиянкой! – заметила Анна.