– Ха-ха, – сказала я.
– Но послушай, как я могу отказать лучшему другу своего отца? – спросил Антон.
– Мог бы и отказать, – ответила я. – Я считаю, что ты вообще не должен представлять старых хрычей, которые бросают своих жён ради молодок.
Антон какой-то момент молчал. Наверное, я задела его адвокатскую честь.
– Н-да, – сказал он в конце концов. – Если бы я этого не делал, у меня было бы существенно больше свободного времени. Точнее говоря, я был бы практически безработным.
– Ты бы мог специализироваться на сбежавших водителях и всём таком прочем, – сказала я, и Антон снова засмеялся.
С тех пор как герр Ву, хозяин овощной лавки в проезде Жука-бронзовки, узнал, что мы с нашим обувным магазином скоро будем его соседями, я стала получать от него при покупках небольшие подарки – то гранат, то баклажан, то апельсин. И у герра Ву были хорошие идеи насчёт того, что ещё помимо обуви мы бы могли продавать.
– Мой племянник производит в Тайване очень ценные футляры для очков, – сказал он на прошлой неделе, и действительно, футляр для очков, который он мне показал, был просто чудо. Сделанный из тиснёной искусственной кожи зелёного цвета, он имел форму крокодила, в глазках которого сидели искрящиеся кристаллики. Другой племянник герра Ву изготавливал подходящие по размеру солнечные очки.
Мими уже вела переговоры с племянником герра Ву.
– Правнук одного друга моей матери экспортирует резиновые сапожки из переработанных материалов, – сказал мне сегодня герр Ву, когда я оплачивала у кассы коробочку малины. – Это могло бы пригодиться для вашего магазина.
Он протянул мне плод хурмы.
– Большое спасибо, герр Ву. Но вы не должны мне каждый раз что-то дарить.
– Это детям, – сказал герр Ву. – Не хотите посмотреть на сапоги?
Сапоги из переработанных материалов я представляла себе столь же привлекательными, как туалетная бумага из переработанных материалов. Но я вежливо ответила, что при случае охотно на них посмотрю.
Из кармана моего плаща громко и отчётливо пукнуло.
– Прошу прощения, – сказала я герру Ву, вынимая из кармана мобильник и отвечая на звонок. – Моя дочь всё время меня позорит! Она явно не заслужила вашу хурму.
Это позвонил Антон. Голос у него был взволнованный. Он ещё не успел произнести несколько слов, как я поняла, что это тот самый звонок, которого я боялась вот уже несколько недель.
– У меня огромная проблема, – сказал он. – Я застрял на суде в Дюссельдорфе, Луиза заболела, а матери я не могу дозвониться. – Луиза была студентка, которая присматривала за Эмили по вторникам и четвергам после школы. – Ты можешь в виде исключения забрать Эмили из школы и взять её к себе до моего возвращения?
О Боже.
– Да, – ответила я. – Конечно.
– Мне уже пора, – сказала я герру Ву. – Но о резиновых сапожках мы ещё поговорим.
Чтобы успеть в школу к Эмили, я забрала Юлиуса из садика на пару минут раньше, чем обычно, и не дала ему попрощаться с каждым ребёнком, каждой воспитательницей и и каждой игрушкой, как он всегда делал.
– Сегодня мы немного торопимся, – сказала я. – Потому что нам надо забрать Эмили из школы.
– Ты поедешь опять со всей скорости по лужам? – спросил Юлиус.
– Да, – ответила я. Но, к Юлиусовому разочарованию, лужи уже высохли. Сейчас, осенью, погода была такая, о которой мы летом могли только мечтать.
До школы Эмили было рукой подать, собственно говоря, Эмили могла дойти пешком как до своего дома, так и до моего. Надо было только пересечь широкую улицу, а там был переход со светофором. Но не только Эмили забирали из школы, а, очевидно, и всех остальных детей, потому что школьная парковка и улица были забиты автомобилями. Ставя свой велосипед, я увидела и подъезжающий вэн Фрауке Вернер-Крёлльман. Она запарковалась на места для инвалидов.
Я быстро сняла Юлиуса с велосипеда, но было уже поздно, потому что Фрауке заметила меня.
– Привет, – сказала она. Её беременный живот был огромен. Он уже касался моего пальто, в то время как её лицо находилось от меня на расстоянии в полкилометра. Она вела за руку своего высокоодарённого сына Марлона. – Ты хочешь записать сюда Юлиуса?
– Пока нет, – ответила я. – Ему будет пять только в январе.
– Я ваеду тебе так кьепко в зивот, сто у тебя фсе кифки выезут, – сказал Марлон Юлиусу. – А потом я отойву тебе говову и брофу её в муфорку.
Мы с Юлиусом непонимающе уставились на него.
– Дорогой, сейчас это несправедливо, – сказала Фрауке. – Ведь Юлиус ничего тебе не сделал.
А мне она сказала:
– Марлона сегодня в саду укусили, а агрессия всегда вызывает контрагрессию, к сожалению. Этот ребёнок Хайдкамп постепенно становится невыносимым. Мы уже собрали подписи родителей покусанных детей. Юлиуса он никогда не кусал?
– Во всяком случае, не так, чтобы кишки вылезли, – ответила я.
– Его мать, очевидно, не справляется, – сказала Фрауке. – Я думаю, это случай для комиссии по делам несовершеннолетних.
А ты и твой сын – случай для закрытого отделения.
Фрауке решила сменить тему.
– Школа в проезде Жука-оленя – лучшая школа во всём городе, – сказала она.
– Самое главное, что она находится недалеко, – ответила я.
– Но они принимают далеко не всех, – сказала Фрауке. – Они следят за тем, чтобы уровень был достаточно высоким. Тест для приёма очень сложный. Мы из общества матерей начинаем готовить к нему детей за год. К сожалению, к тесту для подготовки к тесту мы допускаем только наших членов.
Я начала прокручивать в голове выражение «тест для подготовки к тесту», но тут прозвенел звонок. Я боялась пропустить Эмили в толчее и поэтому протиснулась мимо Фрауке, чтобы пройти в здание школы. Из всех классов толпами шли ученики. Юлиус боязливо держался за моё пальто.
– Если ты хочешь, чтобы Юлиуса сюда приняли, ты должна уже сейчас начать с ним считать и писать, – сказала Фрауке, которой, очевидно, было нужно туда же, куда и нам. – Флавия в своём тесте должна была объяснить значение точки с запятой, вычислить один умножить на четыре и произнести по буквам слово «виолончель».
– В тесте для подготовки к тесту или в настоящем тесте для приёма в школу? – спросила я.
– В настоящем тесте, разумеется, – ответила Фрауке.
Ну что ж, если это действительно так, мне надо поискать для Юлиуса другую школу.
– А, вот фрау Бергхаус! – воскликнула Фрауке. – Фрау Бергхаус, добрый день! Я здесь! Я коротко: вы прочитали книгу о письме у левшей, которую я вам дала? Я нахожу очень важным, чтобы у Флавии были такие же условия, как у учеников-правшей.
У фрау Бергхаус был такой вид, словно она собиралась сбежать, но Фрауке своим животом перегородила ей путь к отступлению и крепко ухватила её за руку.
– Учитель – тяжёлая профессия, – сказала я Юлиусу.
– А вон там Эмили, – ответил Юлиус.
И действительно, по коридору шла Эмили, маленькая и хрупкая на фоне остальных учеников. Опустив голову, она читала на ходу книгу, и её дорогое лиловое пальто волочилось за ней по полу.
Углублённая в книгу, она столкнулась с большим мальчиком, как раз вышедшим из своего класса.
– Дура косоглазая, гляди, куда прёшь! – крикнул он.
Эмили даже не подняла глаз от своей книги. Мальчик, жирный парень с рыжими торчащими волосами, пробежал мимо нас и при этом толкнул ранцем Юлиуса. Я с трудом подавила желание побежать вслед за ним и дать ему в лоб. Вместо этого я перегородила Эмили дорогу.
– Привет, Эмили. Луиза, к сожалению, заболела. Поэтому сегодня тебя забираю я.
– И я, – сказал Юлиус.
Эмили недружелюбно посмотрела на нас.
– А почему не пришла бабушка?
– Папа ей не дозвонился. Пойдём, я возьму твоё пальто, хорошо?
– Я могу сама, – сказал Эмили и захлопнула книгу. Это была «Маленькая принцесса» Бёрнет. Наверное, тоже материал из теста для приёма в школу, вместе со всеми произведениями Петера Хертлинга и «Маятником Фуко» этого… как его там… короче, того парня, который написал «Имя розы».
– Твою учительницу зовут фрау Бергхаус? – спросила я между прочим.
– Да, – ответила Эмили. – Почему ты спрашиваешь?
– Просто так, – ответила я. – Знаешь, эту книгу я тоже как-то прочитала. Правда, я была тогда в два раза старше тебя. Свою первую книгу я прочла во втором классе. Она называлась «У Лизы есть пёс». Я до сих пор помню её наизусть. «У Лизы есть пёс. Его зовут Белло. Белло такса. Он охотно играет с Лизой. Больше всего он любит косточку. Лиза очень любит Белло». Всё.
Эмили закатила глаза.
– Можно померить твой ранец? – спросил Юлиус.
– Ты что, слепой? – спросила в ответ Эмили. – Ранец розовый, на нём нарисована фея, а ты мальчик.
– Ну пожа-а-а-луйста! – продолжал просить Юлиус.
– Ну если ты хочешь, чтобы над тобой смеялись, то бери!
Сияя от счастья, Юлиус водрузил ранец на спину.
– Ты приехала на велосипеде, что ли? – спросила меня Эмили.
– Да, – ответила я. – Я поведу его до дома, один из вас может сесть в детское сиденье на багажнике, а другой в седло, если он сумеет хорошо держаться.
– Нет, спасибо, – ответила Эмили и снова открыла свою книгу.
Рядом со входной дверью стояла фрау Хиттлер, и я нырнула за спину матери с широким задом, чтобы фрау Хиттлер меня не заметила. Проходя мимо них, я увидела, что сын фрау Хиттлер унаследовал её курносый нос. И, очевидно, он дружил с тем рыжим парнем, который нагрубил Эмили – фрау Хиттлер как раз спрашивала парня, не хочет ли он поиграть с Беном после обеда.
На улице я снова столкнулась и Фрауке и её детьми. У Фабии был такой же ранец, как у Эмили. Вообще у всех девочек вокруг были такие же ранцы, как у Эмили.
– Я отойву тебе гойову и даздавью твои яца, – сказал Марлон Юлиусу.
Фрауке переводила удивлённый взгляд с Эмили на меня.
– А, поэтому ты здесь! – сказала она. – То есть слухи, что вы с герром Альслебеном снова расстались, не соответствуют действительности?