– Они готовы вернуть одну большую пирогу для людей «Турка» и другую маленькую для нас. Но у них есть одно условие: предатель атроари. Они не хотят, чтобы он опять привел вооруженных людей и те напали на беззащитные деревни.
Говард жестом показал, что понял.
– Пойду передам это «Турку», – сказал он и поплыл к противоположному берегу.
– Что там происходит? – нервничал Юсуфаки. – Вернут они нам лодки или будет война?
– Они согласны, но при условии, что отдашь им проводника, – ответил Говард. – Хотят, чтобы он ответил за всех.
«Турок» и его люди повернулись к индейцу. Атроари, поняв, что белые собираются пожертвовать им, дабы спастись самим, не тратя время на пустые раздумья, развернулся и кинулся бежать со всех ног по направлению к опушке леса.
– Не дайте ему уйти! – рявкнул «Турок». – Схватить его, будь он проклят!
Все кинулись за индейцем, а тот, видя, что преследователи перерезали ему путь в спасительные джунгли, бежал уже по берегу, вверх по реке. Десять человек преследовали его, но он оказался невероятно ловким и смог обойти всех так, что в какой-то момент показалось, будто доберется до зарослей и скроется в лесу. На противоположном берегу воины, а на этом захваченные в плен их родственники, подбадривали преследователей криками.
Когда расстояние до ближайшего к нему преследователя увеличилось до двадцати метров, тот выхватил револьвер и выстрелил три раза. Пуля попала индейцу в ногу, и он упал, и покатился по песку, но сразу же вскочил и, прихрамывая, кинулся реке и нырнул в воду.
Белые начали стрелять в него, но он каждый раз выныривал в неожиданном месте и плыл к противоположному берегу. Когда он уже был почти рядом с берегом, воины кинулись к нему, и индеец оказался, что называется, меж двух огней.
Не зная в какую строну податься, он продолжал плыть по течению, не обращая более внимания ни на пули, ни на копья, что метали в него с берега. Но тут по поверхности воды пробежала словно бы легкая рябь, и бесчисленное количество маленьких серебристых тел устремились к плывущему индейцу со всех сторон. Атроари успел заметить, как рыбы приближаются к нему, открыл рот, чтобы крикнуть, но тут стая пираний накинулась на него, и вода вокруг вспенилась и окрасилась кровью, а тело несчастного крутилось и металось в воде из стороны в сторону.
На обоих берегах воцарилась тишина. Когда, спустя минуты две, один из воинов осторожно подошел к краю воды и копьем подцепил и вытащил на берег остатки скелета без единого кусочка мяса, то единодушный крик со стороны воинов и пленных огласил окрестности: справедливость, наконец, восторжествовала.
На этот раз Говард не решился пересечь реку вплавь. И хоть крови на нем не было, без запаха которой пираньи навряд ли накинулись бы на него, но все же предпочел остаться на берегу, зная, что рыбы сейчас обеспокоены, собрались в опасные группы, а пример атроари был более чем красноречив. Да и не нужно было никуда плыть – через несколько минут от противоположного берега отчалили две лодки: одной управлял Рамиро, в другой плыли воины. Они медленно гребли поперек течения, Говард обернулся к «Турку» и произнес:
– Верни нам наши вещи. Припасы и оружие. Пока это не сделаешь, они не подойдут к берегу, а уже смеркается. Так что – торопись.
С большой неохотой Юсуфаки жестом показал своим людям, чтобы принесли вещи Говарда, Клаудии и Аркимедеса.
– Оставь мне, по крайней мере, девку, – попросил Юсуфаки. – За нее я дам припасов на целый месяц. С таким количеством вы сможете дойти куда захотите. Куда вы идете?
– Не будь придурком, «Турок», – ответил ему Говард. – Чтоб ты потом передал это Сьерре, ничего тебе не скажу. Что касается девушки, то куда мы идем, туда и она.
Рамиро приблизился на пироге к берегу, Аркимедес помог Клаудии забраться в лодку. Затем сам влез, Говард оттолкнул пирогу от берега и запрыгнул в нее. Они начали грести вниз по реке, жестом показали воинам в большой лодке, чтобы они подошли к берегу.
Индейцы подчинились и отдали лодку людям Юсуфаки – места там было ровно столько, чтобы вместить только их, для пленных места не осталось. Когда все расселись, то едва могли пошевелиться, а пирога настолько погрузилась в воду, что края бортов поднимались над водой не выше, чем на два пальца. Воины кинулись к своим и начали развязывать их. Страх перед белыми был все еще настолько сильным, что освобожденные старики, дети и женщины немедленно сорвались со своих мест и скрылись в ближайших зарослях.
Наступала ночь, и в стремительно сгущающемся мраке очень скоро невозможно будет ничего рассмотреть даже на расстоянии вытянутой руки. В маленькой пироге все были спокойны и уверены в способности Рамиро видеть и ночью. Но вот, что касается людей Юсуфаки, то те чувствовали себя далеко не так уверенно, и единственно чего они хотели больше всего – это чтобы расстояние между ними и воинами стало как можно значительней, поскольку ни о силе их, ни об их численности они до сих пор не имели точного представления.
Большая лодка следовала за маленькой вниз по течению на расстоянии метров в двести. Но Говард и Аркимедес не думали, что при подобных обстоятельствах «Турок» осмелится кинуться за ними в погоню. В густом ночном мраке еще долго слышались недовольные и испуганные голоса людей Юсуфаки.
Понемногу они отдалились друг от друга настолько, что звук голосов затих.
Они гребли в течение нескольких часов, пока Рамиро, обладавший удивительно острым слухом, не уловил шум приближающихся порогов. Быстро причалили к правому берегу и вытащили лодку из воды. Подняв ее на руки, вчетвером отнесли в заросли и спрятали там, подальше от любопытных взглядов тех, кто поплывет по реке, и тут же повесили свои гамаки. Через десять минут они уже спали, хотя сон индейца не был таким глубоким, как у остальных, он по привычке спал и одновременно прислушивался к происходящему вокруг.
На следующий день продолжили плыть вниз по Жапура, до тех пор, пока справа не увидели канал. Течение там было слабым, и канал уходил в юго-восточном направлении. Направив лодку в него, гребли, сменяя друг друга, до тех пор, пока не наступила темнота и от усталости руки уже не могли держать весла, только тогда решили поискать место для ночлега.
И так они продолжали подниматься вверх по течению в течение двух дней, пока река не обмелела настолько, что пришлось вылезти из пироги.
Тогда решено было оставить лодку и идти через лес в поисках большой Путумайо – новая цель их бесконечно долгого путешествия.
В этом лесу невозможно было определить, находились ли они все еще на территории Бразилии или уже добрались до Колумбии, поскольку понятие границы в сельве было весьма расплывчатое. Разумно было предположить, все-таки, что «Турок» никогда не осмелился бы проникнуть на территорию Колумбии – земли, на которых хозяйничал Эчеварриа – и это заставляло думать, что они все еще находятся в Бразилии, но недалеко от границы, возможно где-то внутри гигантского треугольника, образованного рекой Жапура, рекой Пуруэ и самой границей. Поэтому нужно было двигаться на юг, уходя слегка на запад, стараясь при этом держаться на той самой, не очень определенной линии, разделяющей обе страны. Это были земли, где сборщики каучука с обеих сторон старались не появляться, чтобы избежать осложнений и неприятностей со стороны властей, тех или иных.
Два дня они шли без каких-либо задержек и приключений. Каучуковые деревья попадались редко, не было вокруг ни дорог, ни тропинок каких-нибудь, ни следов индейцев, воинственно настроенных или мирных. Сельва здесь была высокая, темная и впечатляющая, а потому густые заросли внизу отсутствовали, почва была рыхлая и дурно пахла по причине гниения опадающей листвы, накапливающейся у корней деревьев в течение не одного столетия, лесной полог был настолько плотный, что солнечные лучи никогда не достигали земли.
Иногда, когда день случался безоблачным и робкий луч света осмеливался проскользнуть сквозь густую листву, лес принимал необыкновенный вид, словно они шли по гигантскому, бесконечному собору с высокими и необхватными колонами из растущих деревьев.
Время от времени попадались колонны совершенно необычного вида, в виде спирали или пружины, растянутой к самому небу – так получалось, когда лиана под названием «матапало», обвивалась вокруг другого ствола, поднималась к самой верхушке дерева и… убивала его, задушив. Со временем основное дерево сгнивало и рассыпалось, и в центре образовывалось ничем не занятое пространство, а вокруг него оставался скрученный спиралью ствол «матапало».
Дичь в этом лесу практически не водилась, и они начали испытывать голод. Рамиро питался кореньями и грибами, но его товарищи не могли есть подобную пищу – каждый раз, как они пробовали что-то похожее, то это заканчивалась отравлением. Желудок индейца привык к подобной еде с детства, но желудки белых людей отказывались переваривать такую пищу. Поэтому Рамиро чувствовал себя сильнее и очень часто уходил вперед, разыскивая более легкий путь, хотя, куда бы они не пошли, все выглядело одинаково в этой бесконечной зеленой пустыне, среди многочисленных деревянных колон.
В один из таких дней, когда приступы голода ощущались особенно сильно, а сил, наоборот, почти не осталось, индеец ушел вперед, и в это время перед ними прошел муравьед, и, как только Аркимедес и «Гринго» увидели это странное существо, то, позабыв о слабости, накинулись на него и убили ударами мачете. Тут же разложили костер, подвесили котел и, спустя несколько минут, мясо зверя уже варилось, распространяя вокруг тошнотворный запах, и вскоре превратилось в желатинообразную пасту такого мерзкого вида, что, несмотря на мучающий их голод, никто не осмелился положить ее в рот.
Разделили сваренное мясо на порции, одну оставили индейцу, но все еще продолжали пребывать в нерешительности, разглядывая мутную массу в своих тарелках. Когда Рамиро вернулся, то несколько удивился, увидев полные тарелки, но, заметив брошенную невдалеке шкуру муравьеда, кинулся к ним, выхватил тарелки из рук и выплеснул содержимое на землю, подальше, за деревья.