ервый капрал Андраде и рядовой Карраско были назначены в патруль в верховьях Напо с целью защитить живущих здесь индейцев от «раззиас» перуанских сборщиков каучука. И им ничего не оставалось, как развести костер, сложенный умирающим капралом, сесть вокруг и сварить кофе, сходив перед этим за водой к реке с ведром, брошенным убежавшим солдатом.
Когда Клаудия принялась разливать кофе по кружкам, тот, кто начал готовить, испустил дух. Они некоторое время молча смотрели на него, пораженные теми последствиями, что могут последовать за этой чудовищной ошибкой, но потом предпочли забыть о покойнике, сосредоточившись на неотложных проблемах.
Говард пожал плечами с видом фаталиста:
– Ты же слышал, что он сказал: нас повесят. Тот, кто убежал, уже ушел далеко и вскоре сообщит о происшествии ближайшим армейским частям. И нас он успел разглядеть очень хорошо: двое мужчин и одна женщина, убившие капрала и лейтенанта. Нас достанут всюду, даже если мы спрячемся в самом аду.
– Может нам посчастливится добраться до Тены раньше, чем тот придет, – предположил Аркимедес. – Оттуда быстренько переедем в Кито и, когда они примутся искать нас всерьез, будем уже далеко.
– Не говори глупостей! Этот тип знает дорогу до Тены, а мы нет. Когда мы доберемся туда, все восточные провинции Эквадора уже будут знать про нас и начнут искать.
– А если честно расскажем, как все случилось? – спросила Клаудия.
Оба молча взглянули на нее и из вежливости не стали говорить, что подобное поведение было бы верхом безрассудства. Никто бы не поверил их рассказам, а если бы даже и поверили, и сохранили им жизнь, то это, все равно, стоило бы им многих лет за решеткой, в эквадорской тюрьме. Какие-то иностранцы без документов, убившие двух служащих вооруженных сил в стране, что не совсем еще оправилась от поражения в недавней войне, вряд ли могут рассчитывать на снисхождение.
– Придется опять убегать, – подвел итог Говард, – если хотим сохранить наши шкуры.
– Но куда? – задал вопрос Аркимедес. – Эквадор был нашей последней надеждой. За спиной у нас аука, они про нас знать ничего не хотят и насадят на копья, если вернемся, а ниже по течению Напо столкнемся с людьми Араньи.
– Будем пробиваться – так я полагаю.
– Прольется много крови.
– Главное, чтобы это была не наша кровь.
«Северянин» посмотрел на Клаудию.
– А ты можешь остаться, – сказал он. – Придумаешь какую-нибудь историю, будто мы тебя изнасиловали, а тебе посчастливилось сбежать от нас. Может и поверят, отвезут тебя в Кито, а оттуда сможешь вернуться в Каракас.
Клаудия ничего не ответила, размышляла, повернувшись к американцу, вопросительно взглянула на него, словно просила совета. Тот лишь неопределенно пожал плечами, не зная что и сказать, но, наконец, не очень уверенно предположил:
– Если им ничего не известно про тебя, то, может быть, и выпутаешься. Но если Сьерра выдвинул против нас обвинения, как я полагаю он и сделал, то в этом случае тебе навряд ли поверят. Могут «навесить» на тебя все преступления и выставят ответственной за все «хорошее». Но, тем не менее, я не имею права давать тебе такие советы – это твоя жизнь и твое будущее, и только ты можешь решать, что и как делать. Так я думаю, а пока ты будешь решать, что делать, мы поищем способ как отсюда выбраться.
Аркимедес понял, что американец был прав, и они вдвоем пошли к реке. Там, на берегу, принялись подыскивать деревья, из которых можно было бы связать плот. За сооружением плота их и застала Клаудия. Она принесла из лагеря все, что там осталось: съестные припасы, оружие, карты, одежду эквадорцев. А также сняла с мертвых ботинки, чтобы заменить изношенные до дыр на Аркимедесе и Гринго. Не взяла лишь форму.
Аркимедес поспешил помочь ей донести все эти вещи до берега и по дороге спросил:
– Так ты остаешься или идешь с нами?
– Иду, – ответ прозвучал коротко и ясно. Времени на то, чтобы спорить и обсуждать уже не оставалось. В течение последних месяцев они привыкли не говорить много, понимали друг друга с полуслова, а на Клаудию смотрели не как на женщину, а как на одного из них, в большей степени как на мужчину.
За пару часов закончили плот, погрузили на него все свое имущество, спустили на воду, и течение понесло их вниз по реке, но плыли недолго – наступала ночь. Без помощи Рамиро и его «кошачьих» глаз, способных видеть в темноте, они не осмелились спускаться по реке в темноте, справедливо опасаясь налететь на мель или на затонувший ствол дерева. Аркимедес припомнил случай: как-то один из сборщиков каучука, вот также ночью, плыл по Курикуриари по каким-то делам своим и вовремя не заметил одно из таких затопленных деревьев. Острый, как копье, сук торчал из воды на высоте около метра, и такова была сила течения, что сук этот пронзил его грудь насквозь. Пирогу река потащила дальше, а труп так и остался висеть на дереве в течение нескольких дней, представляя из себя зловещее зрелище. Вначале пираньи обглодали его ноги, затем кайман съел часть его торса, а под конец ястребы обклевали остатки мяса и то немногое, что от него осталось, наконец-то свалилось в воду, и река унесла прочь.
Этой ночью спали мало и плохо. Едва забрезжил рассвет, и стало видно реку, поплыли дальше. Когда солнце поднялось, из-за поворота появилась пирога, а в ней находилось два индейца, мирного вида. Плыли он вверх по течению, вдоль левого берега. Наведя на них ружье, Говард заставил подойти ближе. Жестами показал, что забирает пирогу, а взамен отдал им одно ружье, пригоршню патрон, кое-что из одежды и старые башмаки. Башмаки индейцам не понравились, а все остальное они оценили по достоинству и остались довольны сделкой. Но на самом деле выбора у них не было: белые были настроены решительно и забрали бы пирогу так или иначе.
Обмен был совершен, и, перебравшись в лодку, они поплыли дальше, а индейцы остались позади, борясь с течением и с неуклюжим плотом, чтобы продолжить прерванный таким неожиданным образом свой путь вверх по реке.
На следующий день в реке начали появляться человеческие трупы. Еще они свешивались с ветвей деревьев на всем протяжении территории аука вдоль правого берега и были там и белые, и индейцы – без какой-либо дискриминации по происхождению, цвету кожи или волос – перед смертью от рук индейцев все были равны.
На телах виднелось множество ран от копий. Падальщики уже начали кружить над ними. Некоторые, вцепившись острыми когтями, вырывали куски мяса, и вся река, на протяжении многих километров, напоминала зловещий пир, на который собрались сотни и сотни черных птиц.
– Рамиро начал свою работу, – прокомментировал Говард с мрачным видом. – Стоит держаться левого берега, и будем надеяться, чтобы индейцы не вышли за границы своей территории.
Они продолжили свой путь вниз по реке, то тут, то там попадались мертвые тела, и не видно было ни одной живой души, словно сельва превратилась в огромное кладбище. Над джунглями повисла неестественная, жуткая тишина, даже вездесущие, никогда не замолкающие попугаи и скандальные обезьяны куда-то исчезли, будто испугались происходящего и предпочли укрыться в самой глубине леса.
Но в глубине души Аркимедес был доволен, потому что эта резня пошла им лишь на пользу. Весь этот регион был настолько взбудоражен и перепуган непонятным и страшным поведением индейцев-аука, что ни людям Араньи, ни эквадорским властям уже не было никакого дела до трех беглецов, спасавших свои собственные жизни.
Этим вечером с левого берега им открылась другая река, что впадала в Напо, широкая и бурная. При впадении в Напо она разделялась на два «рукава», а между ними располагался небольшой остров. По карте, которую Клаудия осмотрительно забрала у убитого лейтенанта, они определили, что река называется Кока, и спускается она с далекого горного склона, чей силуэт можно было отчетливо рассмотреть на горизонте в направлении на север.
– Если нам удастся подняться по этой реке… – предположил Аркимедес, – то, добравшись до ее истоков, пересечем горы и одним скачком окажемся у Кито. Судя по карте, от истоков Кока до Кито не больше ста километров.
– Никогда и никому, за исключением одного испанца, открывшего Амазонку, не удавалось даже спуститься вниз по этой реке, не говоря уж о том, чтобы подняться по ней, – ответил Говард. – Где-то я читал, что в той экспедиции участвовало около пяти тысяч человек и четыре тысячи погибли в пути, только пятьдесят человек сумели добраться до этих мест. Чтобы преодолеть те триста километров, отделяющих нас от Кито, потребуется года два, не меньше, и вероятность того, что мы погибнем в пути – процентов девяносто.
– Да, но куда мы направляемся, там тоже нас не ждут с распростертыми объятиями.
– Но, по крайней мере, они покончат с нами быстро. Лично я предпочитаю Аранью и даже самого Сьерру, чем те джунгли, что лежат вверх по этой реке.
И они продолжили плыть вниз по Напо, а линия горных вершин Анд, на которую в течение всего этого времени возлагали свои самые сокровенные надежды, постепенно скрылась из вида. На всем пути им постоянно попадались мертвые тела, а однажды, в густых зарослях кустарника на левом берегу, на берегу аука, им показалось, что увидели группу воинов, покрытых боевой раскраской. Но если там кто-то и был, то при их приближении они спрятались с такой быстротой, словно их проглотила земля, и путешественники пришли к выводу, что то было лишь видение, не более чем галлюцинация.
– Если карта не врет, то скоро доберемся до границы, и затем с левой стороны будет устье Агуарико, – объяснил Аркимедес. – По этой реке сможем опять добраться до Путумайо, и оттуда придется искать способ, как выбраться через Колумбию.
– Именно этого от нас и ждут эквадорцы, там они и будут нас поджидать. Хватит придумывать: отсюда нет другого выхода, кроме этого. Самое главное – пересечь границу, чтобы никто не заметил нас. Придется плыть ночью, придется рискнуть, несмотря на мели и стремнины. Хотя, река выглядит достаточно широкой и глубокой.