Первое, что требовалось узнать при подобных обстоятельствах, насколько далеко разлилась вода. Пироги с разведчиками не смогли уйти слишком далеко, один из сборщиков, умеющий хорошо лазать по деревьям, взобрался на вершину восьмидесяти метрового «ангелина» и, вернувшись на землю, точнее сказать на воду, заверил, что все вокруг, куда ни кинь взгляд, было покрыто водой, и это равносильно сорока и более километрам от обоих берегов в разные стороны.
Аркимедес знал, что при наводнениях, затопленные территории могли простираться на девяносто километров, но такое случалось на Амазонке, в тех местах, где река достигала своей наибольшей ширины и глубины, а местность была ровной и низменной. А то, что здесь происходило, на ее притоке, пусть и таком многоводном, как Напо, было просто невероятным, редким событием – Нам нужно выбираться отсюда, – сказал он наконец.
– Нужно. Но куда?
– Придется решать. Еще одна такая неделя и мы все здесь потонем, как крысы.
– Лично я не вижу другого решения, – предложил «Мартинико», – кроме как построить убежища на верхушках деревьев и переждать там.
– Что ждать-то? Пока не свалишься оттуда и не утонешь? Нужно убираться отсюда.
– Убираться! Легко сказать, но куда?
– Где-то же осталась незатопленная земля.
– Ну, конечно осталась… В горах, например. Там высота вершин достигает шесть и более километров. Но горы не здесь, а вверх по реке. Кто-нибудь в состоянии пройти вверх по этой реке хотя бы метр?
– И что, в округе нет каких-нибудь холмов?
– Насколько нам известно – нет.
Индеец из племени «кофан», что до этого лишь молча слушал, поднял руку.
– Много лет назад, – сказал он, – когда я был еще ребенком, произошло наводнение похожее на это. Я помню, как мое племя вынуждено было уйти со своих земель и просить убежище у «уасингас» – маленького семейства, обитавшего на большом озере в трех днях пути на запад. Это очень свирепые люди, но если попросить их о помощи со всей покорностью, то они в свою очередь продемонстрируют достойное гостеприимство. Добраться до них без их же помощи невозможно, потому что озеро представляет из себя сплошной лабиринт из топей и зарослей, где любой чужак легко заблудится и погибнет. Даже люди Араньи не смогли найти их, хотя те земли богаты каучуком.
– И озеро тоже будет затоплено.
– Но их дома плавают, и они переплывают с одного места на другое в поисках мест богатых рыбой или дичью. Этот народ – кочевники и вместе с тем они умеют ходить по рекам и озерам.
– И что, они готовы нас принять?
– Нам нужно появиться перед ними без оружия.
– Все это мне не нравится, – заявил Леон-колумбиец. – Сейчас у меня есть винтовка и с ее помощью я смогу защититься и не собираюсь оставлять ее где-нибудь и кому-нибудь.
После этих слов начался ожесточенный спор.
Часть собравшихся была согласна на любые условия, лишь бы не угодить в лапы Араньи и не быть повешенным, другие же готовы были залезть на деревья и переждать там, лишь бы не расставаться со своим оружием и не желали отдавать свою жизнь в руки каких-то дикарей, от которых неизвестно что можно было ожидать.
Да, они были гостеприимны с «кофанес», и то это было лет сорок назад, но кто может гарантировать, что они поведут себя точно также по отношению к белым людям?
Наконец Аркимедес решил прекратить спор и, попросив тишины, обратился к индейцу:
– Говоришь, что у этих «уасингас» дома плавают и потому любые наводнению им не страшны… И из чего эти дома построены?
– Из пробкового дерева, что в изобилии произрастает в тех местах.
– И мы тоже сможем построить такие дома. Здесь где-нибудь растут пробковые деревья?
Рабочие с фактории отрицательно закачали головами. Встречались им такие деревья, но очень редко и в небольшом количестве, и по тому, как складывались обстоятельства, сколько земель затоплено, эти деревья будет очень трудно найти теперь.
Но Аркимедес не желал отказываться от идеи плавучих домов и интересовался любыми деревьями, что могли бы послужить для этих целей. Потребовалось бы свалить огромные стволы, очистить их от сучьев, распилить и соединить между собой. Работа тяжелая, но выполнимая при обычных обстоятельствах, но не тогда, когда уровень воды достигал двух и более метров.
Аркимедес начал нервничать.
– Придется, все-таки, как-то это сделать и мы либо поплывем, как те дикари, либо окончим наше существование в кишках пираний.
Клаудия, также присутствовавшая на том собрании, как всегда молчала, но потом, неожиданно для всех встала, вышла на середину и жестом показала, чтобы последовали за ней на крыльцо. Там подняла один из каучуковых шаров и без каких-либо объяснений швырнула его в воду. Шар упал с громким всплеском, закачался на поверхности, и течение понесло его прочь, по пути он столкнулся с одним из деревьев, крутясь, обошел ствол и скрылся в чаще за пеленой дождя.
– Понял, – недовольным голосом пробурчал «Северянин». – Мы идиоты, и нам даже в голову не пришло использовать каучук, чтобы плыть на нем. Но могла бы просто сказать и обойтись без этого представления. Мне уже начинает надоедать эта глупая мания не разговаривать.
Клаудия внимательно взглянула на него, словно была удивлена. Несколько мгновений стояла в нерешительности, не зная как поступить, и можно было бы сказать, что готова была расплакаться.
Аркимедес отвернулся и пошел внутрь склада. Все, кроме Говарда, последовали за ним. Клаудия обернулась к нему, и во взгляде ее читался немой вопрос, который «Гринго», как показалось, понял.
– Он изменился. Теперь он командует и потому нужно проявлять уважение, – объяснил он.
Он хотел было также вернуться на склад, но Клаудия удержала его:
– Ты тоже устал от меня?
Американец замер, обернулся и несколько мгновений пристально смотрел на нее. Во взгляде его читалось сочувствие и, обращаясь к ней, он словно бы говорил с маленькой девочкой:
– Нет, совсем не устал. И он тоже не устал.
Аркимедес отдал распоряжение, чтобы большие шары каучука были насажены на длинные и заостренные колья, как это делают с колбасами, когда их насаживают на шампуры, которые затем разместили под одной из хижин. После этого у хижины подпили столбы, на которых она стояла. Весь лагерь с интересом следил за экспериментом и когда хижина, покачиваясь на волнах, поплыла, то со всех сторон послышались громкие аплодисменты. Система работала, а в хранилищах было достаточно каучука, чтобы спустить на воду восемь или десять хижин, в которых могли бы поместиться все, правда при несколько стесненных обстоятельствах.
Сборщики каучука хоть и понимали, что таким образом спасают свою жизнь, но все же у многих сердце сжималось при виде, как каучук, который стоил им стольких сил, обшарить прибрежную сельву, и составлял целое состояние, превратился во всего лишь простые поплавки. Утешала их лишь одна мысль, что все равно они не смогли бы взять его с собой, и возможно в последнее мгновение Аркимедес приказал бы сжечь все.
По мере того, как хижины спускали на воду, их отводили в спокойную заводь под прикрытие высоких деревьев, подальше от основного русла и от возможных резких подъемов воды. Собрав все бредни, какие были в лагере, Аркимедес приказал соорудить из них одну длинную сеть и растянуть ее между двух деревьев, и каждое утро из ее ячеек вынимали достаточно рыбы, чтобы прокормить, более и менее сносно, всех в лагере.
А в последующую неделю, словно поняв, что победить упрямых людишек не получится и в своем плавучем лагере они смогут пережить все, что не произойдет, дождь взял и прекратился. Произошло это самым неожиданным образом, точно также как и началось, в полночь, и люди, убаюканные непрерывным шумом падающей воды, проснулись и испуганно начали прислушиваться к непривычной тишине, нарушаемой лишь время от времени шумом, возникающим на поверхности реки. Высунувшись из окон и дверей, они смогли разглядеть рваные облака, стремительно уплывающие на юг, и на их месте появилось небо со множеством необыкновенно ярких звезд.
Утром сельва наполнилась криками множества птиц, возвращающихся на привычные им места, а два попугая уселись на крыше самой большой из плавучих хижин и оставались там до тех пор, пока люди не поднялись туда и не разложили под лучами столь долгожданного солнца свою одежду, мокрую и дурно пахнущую.
Было такое ощущение, словно окружающий мир взорвался от радости, и джунгли выглядели, как никогда, зелеными и сверкающими. Деревья, казавшиеся совсем недавно расплывчатыми пятнами за мутной завесой дождя, показались во всем своем великолепии, а их вершины украшали многочисленные цветы и сотни птиц самой необыкновенной раскраски. Чаща, где раньше ничего невозможно было услышать из-за шума низвергающейся воды, наполнилась множеством звуков, и те из людей, из рабов, работавших в лагере, недавно освобожденных, кто не очень-то и представлял как долго может продлиться их свобода, неожиданно почувствовали себя счастливыми, словно новый день и пришедшее вместе с ним солнце принесли нечто о чем они мечтали всю свою жизнь.
Вода начала быстро убывать, и река вернулась в свое русло, а плавучие дома неожиданно оказались на твердой земле, лежали перекошенные и почти необитаемые на куче каучуковых шаров, на земле покрытой скользкой грязью.
Как только лагерь начал жить своей привычной жизнью, Аркимедес послал несколько человек на охоту. То был самый подходящий момент, чтобы запастись свежим мясом – после таких грандиозных дождей животные ходили, словно одурманенные, выбирались из своих укрытий и не знали в каком направлении следует идти, поскольку все тропы были завалены грязью и мусором, а следы смыла вода.
В какой-то момент им повезло. Едва охотники ушли из лагеря, один из них вернулся почти бегом и рассказал, что почуял запах большого стада «уанганас» или, как их еще называют, пекари – дикая свинья, весьма ценимая по всей Амазонии за свое мясо, но и одновременно с этим очень опасная по причине свирепого нрава.