Прослышав про это, весь лагерь пришел в движение и, несмотря на грязь и трудности из-за не налаженного после наводнения быта, человек двадцать поднялись и пошли к указанному месту, чтобы выполнить весьма деликатную задачу: незаметно приблизиться к стаду и окружить его.
К счастью «уанганас» не обладали ни хорошим нюхом, ни хорошим зрением. Обитая в лесной чаще и передвигаясь огромными стадами, где все защищают одного, а один бьется за всех, у них практически не было врагов. Ни ягуар, ни даже анаконда не осмеливались атаковать их, осознавая, что в считанные мгновения будут растерзаны на куски острыми и длинными клыками самцов.
Охотники продвигались вперед, ведомые поначалу запахом, исходящим от стада, а затем, ориентируясь на хрюканье и ворчание, с каким животные выискивали и доставали из-под слоя грязи коренья и упавшие фрукты. Прежде, чем начать стрелять, каждый из них выбрал для себя дерево, на которое он предполагал залезть, когда свиньи кинутся в атаку. Некоторые из работников повели себя более предусмотрительно и прихватили с собой металлические шипы и веревки, чтобы без труда взобраться на любой ствол, и осматривали ближайшие к ним деревья лишь потому, что там могли оказаться либо муравейники, либо осиные гнезда.
Все шло как нельзя лучше, и Аркимедес собирался уже дать команду открыть огонь по ничего не подозревающему стаду, мелькавшему среди ветвей, когда Леон-колумбиец, вдруг начал кричать что есть сил и в ужасе помчался, не глядя по сторонам.
– Мигале! Мигале! – вопил он. – Меня укусила Черная Смерть!
И так, крича и размахивая рукам, он влетел прямо в стадо, но, судя по всему, он ничего не видел вокруг себя и не слышал, и только повторял, как умалишенный:
– Меня укусила Черная Смерть! Я уже не жилец, меня укусила Черная Смерть!
Все, что произошло после этого, было похоже на яростную неразбериху со стрельбой, воплями, злобным рычанием и сумасшедшей беготней. Когда все закончилось, в грязи остались лежать два растерзанных на куски трупа, остальные охотники успели забраться на деревья, там и спаслись, некоторые, кто оказался посмелее, уже начали осторожно спускаться на землю, где лежала почти дюжина убитых свиней, некоторые из них в судорогах дергали лапами. Леон – колумбиец окровавленный, но все еще живой, постанывая, лежал там, где и упал. Когда подошли к нему, он все еще пребывал в сознании и смотрел на окруживших его людей дикими глазами.
– Меня убила Черная Смерть! – всхлипывал он. – И убила теперь, когда я уже свободен!
Последние слова произвели сильное впечатление на собравшихся вокруг, они стояли и молчали. Каждый знал, что значит быть укушенным пауком Мигале или, как его называли сборщики каучука – Черная Смерть. Тварь настолько маленькая, что ее можно было бы убить одни плевком, но с таким количеством яда в своем крошечном теле, которого хватило бы прикончить здоровяка килограммов в сто весом.
«Мартинико» склонился над «Пастуэньо».
– Уверен, что это была Черная Смерть? – спросил он.
В ответ тот несколько раз кивнул головой.
– Да, уверен, – еле слышно произнес он. – Я видел ее совершенно ясно, она сидела на моей руке. Укусила меня и спрыгнула на землю.
И показал свою левую руку распухшую, посиневшую и почти парализованную.
– Сожалею, брат, – произнес негр и, резким движением подняв винтовку, выстрелил колумбийцу между глаз с расстояния меньше полуметра. «Пастуэньо» рухнул на спину, голова его разлетелась на куски, как кокосовый орех, ударившийся о камень. Никто не проронил ни слова. «Мартинико» сделал для своего друга единственное и самое лучшее, что можно было бы сделать при подобных обстоятельствах: спас его от невероятных мучений.
Аркимедес приказал собрать оружие погибших, взять застреленных свиней и возвращаться в лагерь.
Этой ночью все наелись так, как не ели очень и очень давно. От двенадцати свиней не осталось ничего, кроме шкур, да кучи костей, но никого это не беспокоило, потому что стадо насчитывало более сотни голов, а индейцам с плантации не составляло большого труда выйти на след животных и устроить новую засаду.
Заснули все сытыми и довольными, а рано утром, когда опять собирались на охоту, Алонсо Мехиас, тот, которого все называли «Тигром», подошел к Аркимедесу и безо всякой предварительной беседы сразу выпалил:
– Два человека сбежали, прихватив с собой самую лучшую пирогу. Они ушли, чтобы предупредить Аранью.
– Откуда ты это узнал?
– Ни пироги нет, ни их самих. Я следил за ними, потому что они всегда были стукачами, выслуживались пред надсмотрщиками и доносили на работников.
– А почему раньше не сказал?
– Уж мне бы поверили меньше всех. Да и доказательств у меня не было, что они продолжали «стучать». Я ограничился лишь тем, что следил за ними, но прошлой ночью я съел слишком много, да и спал слишком долго.
– Уверен, что они предупредят Аранью?
– Абсолютно. Единственное о чем они мечтают – это стать надсмотрщиками, а с этим они получат что угодно.
– Сможем догнать их?
– Они взяли лучшую пирогу, а ниже по реке течение усиливается. Завтра они уже будут у слияния с Амазонкой, и там у Араньи собраны основные силы. За пару дней они соберут человек триста, а через неделю прибудет еще столько же из Икитос.
– И если мы выйдем прямо сейчас, сможем пробиться на Амазонку?
– Когда эти типы доберутся до тех мест, то поднимут весь лагерь, они смогут огнем накрыть реку полностью, от одного берега до другого, и как только мы высунемся, то разнесут нас на куски.
Аркимедес сидел с недовольным видом и сердито сопел. Сейчас ему требовалось время, чтобы оценить и как следует обдумать сложившуюся ситуацию. План его, заключавшийся в том, чтобы неожиданно атаковать лагерь Араньи, застать врасплох его людей и выйти к Амазонке, провалился в самом начале. Тогда он обратился к Мехиас:
– Спасибо. Теперь иди на охоту с остальными и о случившемся ни слова. Продолжим делать, что и делали до этого. Провизия нам пригодится и так и этак – как бы события не разворачивались. Займись тем, чтобы добыли как можно больше свинины – она нам очень понадобится.
Потом нашел Говарда, старого Себастьяна и «Мартинико» – тех, кому он безоговорочно доверял, и рассказал о происшествии. Вместе они начали думать, как решить возникшую проблему.
– Полное впечатление, что мы угодили в ловушку, – заметил Говард. – С той лишь разницей, что теперь нас не трое, а пятьдесят человек и мы этих людей подставили, вовлекли в опасную игру.
– Если они узнают, что люди Араньи поджидают нас, то многие пойдут на попятную.
– Не думаю. Быть свободным – им понравилось.
– Но больше им по вкусу оставаться в живых. Я им не доверяю.
– Рано или поздно придется рассказать о случившемся. Мы не сможем скрывать постоянно, что придется воевать.
– Но, может, удастся уклониться от боя, – возразил Аркимедес, показывая одну из карт, что они взяли у убитого эквадорского офицера. – Посмотрите на это: прежде чем влиться в Амазонку, Напо некоторое время течет вдоль, параллельно руслу Амазонки. Километров пятьдесят, может больше. И вот здесь, в самом узком месте, расстояние между реками составляет около десяти километров или около того. Когда мы доберемся до этого места, то сможем перейти через джунгли и выйти выше по течению, в тыл тех, кто нас ожидает на слиянии рек.
Все склонились над картой. Аркимедес был прав, но указанное им место располагалось посередине между лагерем Араньи на слиянии обеих рек и Икитос. Говард указал ему на это.
– Да, я вижу, – ответил он. – Но если у нас получится начать двигаться вниз по Амазонке до того момента, как поймут, что мы сделали, то успеем ночью пройти мимо фактории и двинемся дальше.
– Вниз по Амазонке? Но как? На чем? У нас не будет лодок. Они останутся на берегу Напо, а на то, чтобы построить новые, уйдет слишком много времени.
– Но мы сможем взять с собой наши же пироги. Пронесем их через сельву и спустим уже на той стороне, на Большую Реку.
Все посмотрели на него с удивлением. Первым, кто начал протестовать, был «Мартинико».
– Ты что, спятил? Эти пироги такие тяжелые, словно покойника несешь. Кто сможет пройти через джунгли с таким грузом на плечах? Придется тащить их за собой.
– И потащим!
Говард, Себастьян и «Мартинико» в смущении уставились на него. Они не понимали как воспринимать эти слова: то ли серьезно, то ли как шутку. Но лицо Аркимедеса выражало решимость. Говард нервно заерзал на стуле, словно хотел усесться покрепче, глубоко вздохнул и обратился к своему другу, голосом ровным, полным терпения, но с намерением объяснить ему, что подобные планы исполнить невозможно.
– Ты и без меня знаешь прекрасно, что даже человеку без груза пройти через эту чащу очень сложно. Мы вместе прошли через джунгли и своими глазами видели это. Как ты собираешься расчистить дорогу для лодок длиной более двадцати метров, что весят почти целую тонну.
– Там будет-то всего километров десять-пятнадцать.
– Или двадцать, или тридцать… Никто точно не знает. Да даже и всего пять километров… Это просто невозможно!
– Поэтому я это и предлагаю, – спокойно ответил Аркимедес. – Поскольку это, как ты сказал, невозможно – никто и не будет ожидать, что мы совершим такое. Они будут ждать нас в одном месте, а мы пройдем у них за спиной.
Говард откинулся назад, на спинку стула, с видом человека завершившего бесполезный спор.
– Я не согласен, – произнес он. – Но подчинюсь любому решению, что будет принято. Если ты думаешь, что это единственный на данный момент выход из сложившегося положения, то попытаемся сделать это.
– Этого-то я, как раз, и добиваюсь: попытаться. Если ничего не получится, будем искать другие пути. Наше положение не улучшится, и не станет хуже, чем сейчас.
Этим же вечером, когда охотники вернулись нагруженные тушами пекари, Аркимедес приказал подготовить все к тому, чтобы на следующий день рано утром покинуть лагерь. Он никому не рассказал ни о своих планах, ни о том, что двое работников сбежали. Отдав необходимые распоряжения, он заперся у себя в хижине, и не вышел к ужину, чтобы люди не заметили как он обеспокоен. Клаудия принесла ему в хижину