немного свиных ребер. Они не виделись наедине с того самого дня, когда она показала каким образом можно применить каучук.
За все это время она почти не выходила за порог маленькой хижину, что специально отвели для нее. Там, в одиночестве, она провела несколько дней, не видя ничего, кроме тростниковых стен и слушая лишь шум дождя снаружи.
Поставив тарелку с едой перед «Северянином», она собиралась уже уйти, когда он жестом попросил ее остаться.
– Сожалею о том, что произошло в тот день, – сказал он. – Я не хотел тебя обидеть и то, что сказал, не совпадало с моими чувствами.
Клаудия кивнула головой и собралась уже сказать что-то, но он предупредил ее, махнув рукой.
– Нет, не нужно говорить, – продолжил он. – Можешь продолжать вести себя, как вела до сих пор. Единственно, что хотел бы сказать – мне нравится, что ты осталась с нами.
И принялся есть, давая понять, что разговор окончен. На следующее утро, еще до восхода солнца, весь лагерь был на ногах, а пироги спущены на воду и готовы к переходу. Аркимедес приказал, чтобы собрали весь свиной жир, оставшийся после пекари и все пальмовое масло, что было в лагере. С первыми лучами поднявшегося над горизонтом солнца все погрузились в лодки, и пошли вниз по реке, чьи воды все еще оставались мутными и неспокойными. Спустя немного времени фактория начала растворяться в зарослях прибрежного кустарника, а потом и вовсе скрылась из вида, когда река свернула в сторону.
Там осталось человек тридцать, из тех, кто испугался, кто ни одного мгновения не верил, что подобное предприятие может закончиться успешно.
Они предпочли дожидаться возвращения людей Араньи и оставаться рабами, чем рисковать своими жизнями и сражаться до самой смерти.
Также там остались женщины и с полдюжины ребятишек, старики и те, кого «бери-бери» прикончит быстрее, чем пуля и кто был бы совершенно бесполезен в походе, потому что они уже потерпели поражение в борьбе с болезнью, что, в конце концов, утащит их на дно могилы.
Те же, кто был в лодках, испытывали необыкновенное воодушевление, постепенно сменяющееся беспокойством перед тем, что могло ожидать их ниже по течению.
Русло неожиданно повернуло на восток, почти под прямым углом, указав тем самым, что рядом протекает Амазонка, и Аркимедес начал внимательно изучать берег. И как только с правой стороны показался небольшой ручей, по которому с трудом могли бы пройти пироги, приказал, чтобы все лодки свернули туда и шли одна за другой вверх по течению, благо что течение в ручье было медленное.
Люди были озадачены таким поведением и принялись спрашивать друг друга:
«Какого дьявола все это значит? Зачем уходить с Напо, когда устье уже близко?» На что «Северянин» ответил, ограничившись просьбой следовать его приказам и не задавать лишних вопросов. Когда же русло сделалось настолько мелким, что пироги не могли пройти дальше, он отдал распоряжение вытащить лодки на прибрежные камни и рассказал про двух сбежавших, чье отсутствие никто, кроме «Тигра», не заметил, и открыл им свой план, как добраться до Амазонки.
Все сразу же начали спорить и обсуждать его слова. Кто-то посчитал себя обманутым из-за того, что их не предупредили о новой опасности, другие, большинство, посчитали идею перетащить пироги через джунгли невыполнимой.
Аркимедес терпеливо ждал, не произнося ни слова, пока все наорутся в свое удовольствие и престанут спорить. Когда же стало очевидным, что дождаться этого невозможно и споры не утихают, он вмешался, сказав:
– Мы уже в пути и нужно идти только вперед, обратно дороги нет. У кого имеются еще идеи, могут попробовать реализовать их, а те, кто пойдут со мной, то мы попытаемся пересечь джунгли здесь. Может быть, это займет дней шесть, может больше, но мы знаем, что в конце выйдем к воде, по которой сможем спуститься до самой Бразилии. Те, кто хочет идти, пошли.
И сказав это, выпрыгнул из лодки и принялся прорубать дорогу через сплетение ветвей и лиан в направлении на юг. Говард, «Мартинико» и Себастьян последовали за ним.
Другие же продолжили спорить, но, по прошествии некоторого времени, с большим неудовольствие, бормоча проклятия, присоединились к ним.
«Северянин» отправил четырех своих лучших следопытов – трех индейцев и одного белого – на разведку, чтобы они отыскали тропы, которыми можно было бы воспользоваться.
Весь отряд он разделил на две группы: на тех, кто продолжит прорубаться через чащу и на тех, кто будет рубить деревья, чтобы подготовить катки, которые будут подкладывать под лодки, смазанные предварительно свиным жиром и пальмовым маслом.
Из всех лодок отобрали только четыре – самые легкие, но по своей конструкции способные вместить всех. Когда первые сто метров были расчищены, «Северянин» приказал остановить работы, и все вернулись на берег ручья и потащили первую из лодок. Это была тяжелая работ, но, все же, вполне выполнимая, по силам этим людям. Проблема оказалась не в том, что требовалось приложить чрезмерные усилия, а в медлительности, с которой все делалось, и в неорганизованности, из-за которой люди больше мешали друг другу, чем помогали, часто спотыкались друг о друга и падали, проклиная все на белом свете. Решено было тащить лодки вчетвером: двое спереди, двое сзади, периодически сменяясь. К концу дня они прошли вглубь джунглей почти на два километра.
Люди были измотаны, и часовым стоило большого труда, чтобы не заснуть, прислонившись к своим ружьям.
На следующее утро встали рано и, воодушевленные успехом предыдущего дня, принялись яростно прорубаться сквозь чащу.
Ближе к полудню вернулись разведчики, они сообщили, что дошли до берегов Амазонки и там смогли подобраться к посту, где заготавливали дрова для больших пароходов, поднимающихся до самого Икитос.
– Был ли там пароход? – спросил их Аркимедес.
– Один отчалил и ушел вниз по реке. А как быстро он идет по реке! И сколько от него дыму! Словно сжег половину леса.
– Сколько человек находится на посту?
– Около десяти. Вместе с дровосеками, что ушли в лес – около двадцати.
Обратившись к тем, кто расчищал дорогу и толкал пироги, Аркимедес приказал остановить работу. Все собрались вокруг него.
– Что случилось? Что происходит?
– Пироги нам больше не нужны. Теперь у нас есть транспорт получше – колесный пароход, на котором мы доберемся до Манауса.
– Расскажи поточнее.
– А тут все просто: атакуем пост, дожидаемся парохода, что должен подойти за дровами, и захватываем судно.
Собравшиеся начали переглядываться и обсуждать предложение. Большинству оно показалось замечательным, особенно потому, что теперь не нужно было надрываться, прорубаясь через лес и волоча за собой лодки. Один лишь старик Себастьян, «Тот, кто с трубкой», начал возражать.
– Это самое настоящее пиратство, – указал он. – После этого за нами будет гоняться Полиция и Армия всего мира, и мы не будем сражаться с Араньей и другими каучуковыми баронами. Мы окажемся вне закона.
Аркимедес пристально взглянул на него, казалось, он не понимал о чем идет речь.
– Закона? Какого закона? С того самого дня, как меня привезли в Амазонию, я не видел другого закона, за исключением насилия и силы. Весь этот мир делал со мной, что ему приходило в голову. И если военные и полиция допускают то, что существуют рабы, за счет которых обогащается горстка сволочей, то они должны согласится и с тем, что мы превратимся в пиратов, чтобы выбраться отсюда. Мы похитим пароход, но никого не будем убивать, лишь заставим их вывезти нас отсюда.
После этих слов все споры закончились. «Тот, кто с трубкой» не стал более возражать. После недолгого отдыха и короткого обеда, отряд двинулся по направлению к Амазонке, оставив посреди леса четыре пироги. Для тех, кто наткнется на них во время своих странствий по лесу, это будет настоящим сюрпризом, а потом они долго будут рассказывать о своей странной находке всем и каждому, придумывая разные неправдоподобные объяснения и все это, в конце концов, обрастет невероятными подробностями и превратится в одну из легенд загадочной Амазонии.
Пред заходом солнца величественная Амазонка открылась перед ними, словно безбрежное море кофейного цвета, спокойно и величаво несла она свои воды на восток.
Аркимедес приказал остановиться на привал, поесть, не разводя огня, и ждать рассвета следующего дня, чтобы подобраться к небольшому порту и захватить его.
При проведении операции не возникло никаких проблем. Аркимедес отдал приказ, чтобы пощадили жизни тех, кто работал на заготовке дров, поскольку это не были люди Араньи или кого-то из каучуковых баронов, а простые лесорубы, кого наняло правительство или компании-судовладельцы, а они и не сопротивлялись, когда с полсотни вооруженных незнакомцев ворвались в их хижины и выгнали наружу, собрав всех на центральной площади. Потом отвели к одному из сараев, стоявшему в отдалении, почти в лесу, и заперли там, выставив снаружи часовых.
Лагерь, не большой по своим размерам, тем не менее, был обустроен и снабжен разного рода удобствами и состоял из полдюжины деревянных домиков, также там была плавучая лесопилка и небольшой причал, уходивший от берега метров на десять.
Было там все, о чем могли бы мечтать бродяги, вышедшие из самой чащи, из глубины джунглей, потому что суда, заходившие в эти места регулярно, привозили необходимые вещи.
Аркимедес и Говард расположились в домике, который занимал директор этого лагеря, и приказали привести его. Это оказался перуанец высокого роста, худой, с выражением лица одновременно решительным и печальным. Вначале он пытался протестовать и вел себя вызывающе, но потом понял, что ничего не мог противопоставить и согласился отвечать на вопросы, задаваемые «Северянином», когда тот захотел узнать какие пароходы заходят сюда, и в какие дни, как и чем их снабжают, и как в нормальных условиях работал лагерь.
Все было очень просто. Большие пароходы либо шли вниз по течению, либо поднимались вверх и потребляли огромное количество дров, что готовились для них на многочисленных факториях, устроенных на всем протяжении реки, на расстоянии почти в пять тысяч километров. Когда приближались к такому пункту, то оповещали при помощи сирены, а с берега отвечали им, подняв флаг, что означало – в округе не было опасных дикарей.