– У них много охранников…
– Но они рассеяны по всей дороге, стерегут рабочих и отгоняют индейцев. Не думаю, что в Сан Антонии охранников более тридцати.
– Они хорошо вооружены. Лучше, чем мы.
– Но они про это не знают. А когда узнают, то мы будем уже далеко.
– Все это очень рискованно.
– И что в нашем положении не «рискованно»? Остаться здесь? Принять сражение с крейсерами? Вернуться в Манаус?
Все молчали. Лихорадочно перебирали разные варианты, но решения найти не могли, однако и идея с Сан Антонии продолжала казаться им безрассудной. Одно лишь это название вызывало у них ужас, а испугать этих людей было трудно.
– Это безумие… Настоящее сумасшествие… – повторял «Мартинико».
– Может, ты помолчишь? – недовольно буркнул Аркимедес. – Говоришь сумасшествие? В этих проклятых лесах все одно сплошное сумасшествие… А там, в Катинге. С тех пор, как себя помню, вокруг меня всегда одно сплошное безумие. И какая разница – одним больше, одни меньше? Если гринго с железной дороги дадут нам пройти, то… то хорошо… Если хотят заваруху у себя под носом, они ее получат и еще я натравлю на них их же рабочих… тысячи рабочих… Они еще подумают об этом, вот увидишь.
– Все-таки, они очень сильны.
– Кто это сказал? Большинство из них больны. Да, их много, но… Да, их тысячи, но каждые восемь из десяти больны малярией и корчатся в своих хижинах, они не способны держать оружие. Эти болота полны гнили и она их пожирает.
– Так и нас сожрет. Что ты думаешь? Что желтая лихорадка и малярия нас пощадят? Нас отправят на тот свет точно так же, как и их.
– Возможно… Но мы там будем лишь мимоходом, а они работают постоянно. Там не больше четырехсот километров до границы и путь уже расчищен. Часть мы сможем проехать на поезде. Мне уже рассказали про это… Почти сто километров дороги функционирует.
– Гринго я не доверяю, – заметил Мехиас. Затем взглянул на Говарда и извинился. – Прости… С языка сорвалось… Совсем забыл, что ты один из них.
– Это лишь случайность, брат… Обыкновенный случай и ничего больше, – успокоил его рыжий. – Не беспокойся, я им тоже не доверяю.
– И я не доверяю, – добавил Аркимедес. – Но собираюсь предпринять некоторые меры предосторожности. Подойдем на пароходе к Сан Антонио и начнем переговоры. Если все решится в нашу пользу, то высаживаемся. Если возникнут проблемы, поворачиваем назад и расходимся с миром.
– Слишком уж легко…
– Даже чересчур легко…
– Но крейсера будут уже близко…
– А припасы на пароходе закончатся. Переход до Сан Антонио долгий и все время вверх по течению.
– Вполне возможно, что к тому времени крейсера уже настигнут нас. Они более быстрые, а этот пароход все-таки тяжелый.
– Это поправимо.
– Тебя послушать, так все поправимо.
Аркимедес закивал головой, и вид у него был довольный. Спустя полчаса капитан получил приказ пришвартовать судно к первому попавшемуся по пути пирсу. Когда он это выполнил, то все пассажиры вместе со своим багажом, часть экипажа, что посчитали ненужной, были отправлены на берег.
А также на борт было поднято столько дров, сколько удалось найти на фактории, и часть товара была перенесена из трюмов на берег.
Последним этапом были реквизированы все съестные припасы. Потом было короткое прощание с пассажирами и частью экипажа, что не скрывали своей радости, и капитаном был отдан приказ «отдать швартовые».
– Полный вперед! Да так, чтобы котлы вот-вот взорвались!
И, в самом деле, давление пара в котлах было критическое, когда «Остров Марао» этой же ночью покинул русло Амазонки и двинулся вверх по течению реки Мадейра, где уровень воды поднялся из-за дождей, прошедших в верховьях, и что несла с собой вырванные с корнем кусты и стволы деревьев, за что и получила свое название.
Опять сельва. Еще больше сельвы. Куда ни кинешь взгляд всюду сельва.
Река и сельва.
Вначале была Путумайо, потом Напо, наконец бескрайняя Амазонка и вот теперь Мадейра.
Тысячи километров от одного конца до другого.
Они прошли такое расстояние, какое разделяет Сибирь и Сахару, и, тем не менее, пейзаж почти не менялся, и можно было бы даже сказать, что повсюду встречались те же деревья, те же цветы и та же река. Даже попугаи, издающие оглушительные крики, были те же.
Начали попадаться сторожевые посты, охраняющие подступы к реке. Было их несколько дюжин, и их обязанность заключалась в том, чтобы ловить беглых рабов и рабочих со строительства железной дороги. Вооруженных людей там было с избытком, но они не проявляли никакой агрессии по отношению к пароходу, идущему в Сан Антонио.
Полагали, что это новый пароход из тех, которые подвозили припасы в лагерь. Туда, в самый глухой уголок Амазонии привозили все, абсолютно все: съестные припасы, оружие, одежду, спиртные напитки и табак – все это требовалось привезти, потому что в верховьях Мадейры ничего нельзя было изготовить. Ничего, кроме каучуковой смолы и трупов.
И еще там жили и работали несколько тысяч человек, которых администрация железной дороги «Мадейра-Маморе» должна была кормить, пусть как-нибудь, но все же кормить, в самом Сан Антонио и на всем протяжении дороги.
И еще туда нужно было завозить множество медикаментов – железная дорога потребляла больше медикаментов и виски, чем мяса, муки и картофеля. Как правило, девяносто процентов работавших там болели и были неспособны работать, а остальные десять «счастливчиков», относительно здоровых, постоянно боролись со страхом подцепить какую-нибудь заразу и глушили этот страх в выпивке.
И к входу в сам ад, где тысячи людей вели ежедневное сражение со смертью, которое они уже проиграли, однажды утром подошел «Остров Марао».
Встречать его вышла группа людей, наивно посчитавших, что прибыл очередной, хоть и вне расписания, пароход с припасами и были очень удивлены, когда увидели, как судно не причалило к небольшому пирсу, а замерло у берега, не останавливая машин и не гася котлов.
С парохода спустили лодку, которая причалила к пирсу, и из нее вышли Аркимедес, Говард, «Мартинико», Сантос и еще три человека, все были вооружены до зубов. Альфонсо Мехиас и старик Себастьян остались присматривать за пароходом.
– Кто здесь заправляет всем? – спросил «Северянин».
Местные переглянулись удивленно. Один из них пожал плечами.
– Есть тут один делегат от правительства Бразилии и еще один лейтенант…
– Я не про них спрашивал. Кто тут из американцев?
Несколько человек указали на самый хороший дом, стоявший позади поселка недалеко от берега.
– Крамер. Инженер.
Все пошли к указанному зданию, что представляло собой хижину, сложенную из кирпича с крышей из оцинкованного железа, а сам поселок Сан Антонио, если эту горсть хижин можно было вообще назвать поселком, представлял из себя самое безотрадное зрелище. Улицы были завалены горами мусора и покрыты скользкой грязью и лужами. Редкие прохожие брели и скользили по этой грязи, несколько ребятишек, одетых в лохмотья, худых, без сомнения больных и стоявших одной своей крохотной ногой в могиле, не сводили с вооруженных, незнакомых людей огромных глаз. Грифы преспокойно рылись в мусорных кучах и даже не ссорились, поскольку мусора хватало всем.
Посреди тамошней площади валялись голова и внутренности зарезанной недавно коровы. Лужа крови еще не успела загустеть и потемнеть, над ней и останками животного вилась целая туча мух.
Какая-то неряшливо одетая, нечёсаная женщина высунулась из окна и выплеснула целое ведро экскрементов, а под окном этим уже выросла целая куча из отходов человеческой жизнедеятельности с прошлых раз. В воздухе висел непереносимый смрад.
– Меня не удивляет, что они мрут здесь, как вши, – пробормотал Аркимедес. – Здесь даже свиньи не смогут выжить.
Кто-то из местных сделал такой жест, словно хотел сказать: «от судьбы не уйдешь» и что ничего нельзя поделать.
– Те, кто в состоянии работать, сейчас находятся на постройке железной дороги, а просить больных, чтобы ходили опорожняться в реку – это невозможно. Трупы лежат по нескольку дней, пока их не похоронят. А если нет никого, кто бы занялся ими, то тела просто стаскивают к реке и бросают в воду, и покойся с миром…
Вошли в здание управляющего делами на железной дороге. Два вооруженных охранника попытались было преградить им путь, но прежде, чем успели подняться, «Мартинико» и Сантос взяли их на мушку. Аркимедес решительно распахнул дверь и безо всяких церемоний вошел в большую комнату, заваленную разными бумагами, картами, схемами, чертежами и документами. Там находилось три человека, они с большим интересом изучали какую-то карту и, с возмущенным видом, что их побеспокоили, уставились на вошедших, но, увидев оружие и решительное и угрожающе выражение лиц, слегка побледнели, хотя и попытались сохранить спокойствие.
– Что тут происходит? – прорычал тот, кто, как показалось, был здесь главный. – Кто вам дал право врываться в мой кабинет?
Никто на него не обратил внимания, люди Аркимедеса разошлись по комнате, следя внимательно за каждым движением хозяев и держа наготове оружие. Говард обратился к тому, кто требовал объяснений.
– Вы Крамер? Вы тот, кто руководит здесь?
– Я Крамер… А что вам нужно?
– Поговорить. По-дружески… Мы идем в Боливию и нам нужно, чтобы один из ваших поездов довез нас до границы. Потом пойдем пешком. Нас пятьдесят и мы хорошо вооружены. Если позволите нам пройти, то ничего страшного не случится. Если хотите войны, то перевернем здесь все с ног на голову.
Тот, кто назвался Крамером – человечек маленького роста, лысый, с кислым выражением лица – задумался, потом отрицательно покачал головой.
– Сожалею, господа, – сказал он. – Не могу сделать того, что просите… Нас здесь около десяти тысяч… И чего вы добьетесь с пятидесятью бандитами?
– Много чего. Из ваших десяти тысяч большинство рабы, готовые сбежать отсюда с нами, если мы предоставим им такую возможность. А что касается охраны, так часть из них больны малярией и не в состоянии держать в руках оружие. Будет серьезная схватка.