На третьей передаче, на полных оборотах «Студер» пытался взлететь, но три моста, вгрызаясь в землю, не давали грузовику оторваться от нее.
Стрельба по цели с вертикальным подъемом требовала сноровки и опыта. «Жертва» понимала, что будет один выстрел, ну от силы два. «Их надо пережить» – уговаривал себя лейтенант. Его мозг лихорадочно искал точку пристрелки и когда фугас ее обнаружил, стало ясно, где ждут «жертву». На всякий случай ударил пулемет, вот тут был асс, первые же пули зацокали, по металлу кузова. «Только бы людей не зацепил» – мелькнула мысль.
Кузов был, как на ладони. Несколько пуль ударили по кабине, разбив ветровое стекло и обдав затылок алюминиевой крошкой.
Ударила пушка. «Раз слышу ее, значит жив» – беспристрастно оценил ситуацию комвзвода. Тем временем три моста и мотор выполняли задачу, данную им из-за океана.
«Жертва» обретала свободу! Звук третьего выстрела застал Ивана на кромке склона и дороги. «Студебеккер» устало перевалил на дорогу, скрывая тем самым почти весь корпус. Стрельба прекратилась, но взревел мотор танка, оповещая, что охота не завершилась. «Ха-го» понял, что на горизонтальной дороге шанс прикончить «американца» возрос и он устремился к большаку. Но «Студер» упредил желание «японца» прикончить опасного свидетеля своего присутствия, и на максимальной скорости стал увеличивать дистанцию для выстрела.
До укрытия оставалась тысяча метров. Меньше минуты нужно «Студебеккеру»,
чтобы быть за поворотом. Из них, безопасные, только секунд двадцать, пока «95-ый»
выберется на дорогу. Танк выскочил на дорогу и встал, как вкопанный. Пушка увидела цель…
«Жертва», пыля по дороге, уносила ноги. «Студер» делал все возможное, чтобы оправдать возложенную на него миссию союзника.
Два выстрела пушки не принесли удовлетворения командиру «ха-го».
Глава IX.
По инерции Баринов гнал «Студебеккер» еще минут двадцать.
Все приходили в себя. Даже Любаша, недавно каменевшая от ужаса, снова воцарилась на сидении. Из кузова начали стучать, приглашая остановиться. Лейтенант выдохнул, наверное, первый раз за всю погоню. Тут же ему на шею вспорхнули женские руки, а губы уткнулись в щеку. Они настойчиво искали поцелуя. Останавливая грузовик, Иван не преминул этим воспользоваться. Первый поцелуй оба запомнили на всю жизнь:
– он был желанным, потому что взаимным;
– он был терпким, потому что в слезах;
– он был сладким, потому что остались живы!
Рядом с кабиной тактично закашлял Петюня. Ухмыляясь в гимнастерку, ординарец доложил: «Товарищ командир, убитых и раненных нет, ждем команды о дальнейших действиях».
«Михась где?» – быстро сориентировался зардевшийся Иван.
«Наблюдает из кузова за дорогой» – невинно ответил Петька.
«Зови сюда, он местность лучше знает» – скомандовал лейтенант, приглаживая волосы.
Совещались недолго, подгоняла поставленная задача: необходимо, как можно быстрее, попасть в Сидоровку и при этом обойти японский танк. Выбрав путь, вновь созданная боевая единица спешно покинула большак.
В село въехали на большой скорости, нещадно давя на клаксон. Памятливый командир ждал реакции. Какофония в стиле Шнитке, не заставила себя ждать. Особенно усердствовал звонарь, видимо соскучился по событиям. На ходу высадив Петюню у комендатуры с наказами для старшины, Иван на бешеной скорости помчался к усадьбе Ванюшина. В зеркало заднего вида лейтенант со смехом наблюдал пристроившийся в хвост мотоцикл Сасы. Прыгающий на ухабах тарантас цвета хаки напоминал пьяную жабу,
если такие вообще существуют.
Вести неслись по Сидоровке со скоростью света. Когда «американец» подлетел к воротам усадьбы Ванюшиных, они уже были предупредительно распахнуты. Во дворе полным
ходом шла подготовка дружины к походу. Гаврила по-молодецки рванул к грузовику,
на ходу перекрестив себя и «Студер». Могучий староста прижал к себе дочь, пытаясь закрыть Любу от всего света. Баринов понял все переживания отца и его нежную любовь к единственной доченьке Любаше. Евдокия, улыбаясь сквозь слезы, гладила плечо Гаврилы, пытаясь успокоить то ли его, то ли себя. Ванюшин быстро пришел в себя, насупился, сбросив «телячьи нежности» жены и позвал к веранде на совет.
Заседать особо было некогда, все понимали, что успех компании по отлову японского танка в первую очередь зависит от скорости действий. Ох как помогла телефонная линия, протянутая между усадьбой Ванюшина и трактиром Сасы.
Через полчаса охотники Луки выехали, чтобы скрытно прочесать участок тайги, где может прятаться «японец «ха-го». Задача взвода Баринова – танк уничтожить. Иван понимал, нужно не число, а умение. Поэтому на задание отправил лучших, во главе с Прокопчуком. Конечно, в команду вошли близнецы – снайперы. Взяли и прохвоста Сасу.
Китаец хорошо знал японский язык и со слов Ванюшина, умел находить с самураями общий язык, что не раз спасало Сидоровку в период оккупации Маньчжурии.
Кроме того, успокоившись по поводу дочери, Ванюшин начал соответствовать своей природе – во всем искать выгоду. «Танк хорошо бы целым пригнать, пригодится весной землю пахать. Трактор сломанный стоит, за запчастями – путь дальний, а времена смутные» – заметил староста, с надеждой глядя на старшину – «Ты же меня Степа, как никто понять можешь».
«Постараемся» – учтиво ответил Прокопчук.
«Японцев лучше на месте уничтожить. Как думаешь, лейтенант?» – исподлобья задал вопрос Ванюшин – «зачем нам пленных кормить?».
«Не думаю, что в этом вопросе спешка нужна, с чего вдруг японец здесь появился?!
Вряд ли от своих отбился и месяц по тайге рыскал. Чует мое сердце, со спецзаданием он здесь. Завтра наши особисты подъедут, им задача поставлена найти атамана Семенова.
Есть информация, что он не в Японию подался, здесь где-то, возле своей резиденции погуливает. Особистам уж точно с японцами побеседовать захочется.» – Иван рассказывал секретную информацию Ванюшину, в надежде спровоцировать реакцию старосты, но тот даже бровью не повел. Да закалка еще та, имперская. Баринов с Степаном переглянулись, поняв друг друга молча.
Подошедший батюшка благословил охотников, и дружина отбыла в поход.
Провожая казаков взглядом, лейтенант, к удивлению, не обнаружил Михася,
что было странно. Галичанин по-военному, был замкомвзвода при Луке.
Мало того, через пять минут командир увидел, как Прокопчук о чем-то неспешно и благостно беседует с верным ему агентом – священником.
«М-да, интересное кино» – лейтенант махнул рукой Степану, приглашая его в свой «виллис». Попрощавшись душевно с Гаврилой, командиры выехали в сторону комендатуры. Как всегда на войне, обсудили все дорогою.
Старшина, повторив все инструкции Баринова, лихо выскочил у трактира из
командирского джипа и запрыгнул в кабину «американца». Все, подумал Иван, теперь от меня мало, что зависит. Остается ждать и надеяться, что Прокопчук с командой, казаков переиграет.
Дело в том, что не зря в селе ходили сплетни, что Гаврила был почитаем и обласкан самим Григорием Семеновым. Будто бы служил у него то ли главным интендантом, то ли главным казначеем, а в конце гражданской войны лихой атаман доверил Ванюшину хранение не только своего запаса, но и золота, переданного Колчаком.
Да и замечали сельчане нечастые, но регулярные отъезды старосты с большим обозом, знамо куда. Вилла атамана Семенова находилась, по таежным меркам неподалеку в шестистах километрах от Сидоровки. После оккупации Маньчжурии русскими, атаман из резиденции исчез и сейчас усердно разыскивался нашими особистами. Лейтенант, а тем более старшина, выросший в деревне, понимали дыма без огня не бывает.
Поэтому, как только Петюня, выпрыгнув из «студера» у комендатуры после успешного побега от ХА- ГО, изложил ситуацию старшине – Степан моментально сообразил и набрал, наперекор субординации, полковника.
Сидоровка по качеству интриги неуклонно приближалась к уровню «мадридского двора».
«Что ж, по крайней мере не скучно!» – вздохнул Иван и пошел в комендатуру ждать своих орлов «со щитом, иль на щите».
Глава X.
Ночи в августе наступают рано и внезапно, по-южному.
Хоть и спешили казаки, но двигались скрытно, поэтому к сопке подобрались затемно. Спасала полная луна, блиставшая на звездном ковре, подобно аристократке в бриллиантах. Следы танка были видны, как днем. Опытные охотники, не смотря на ухищрения не глупых самураев, без труда обнаружили схрон «ха-го». К тому времени подоспела команда Прокопчука, правда в неполном составе. Степан был настороже, при этом считал, что казаки все же не посмеют напасть на военных, даже в случае осознания полной противоположности приказов лейтенанта и старосты. Поэтому, где – то за километр до лагеря охотников, сначала в сторону тихо нырнул Федор.
Погодя, игнорируя удивленный взор Сасы, среди деревьев исчезли близнецы. Остальные солдаты неспешно выскользнули к стоянке казаков. Лука молча пожал руку старшины, приобнял, приглашая отойти в сторону.
Из леса вынырнул Михась, встал среди заросли, тщательно всматриваясь в окружавшую темень.
Помощник Луки не знал всех людей Баринова, но отсутствие заметных Ельцовых в столь ответственной операции насторожило его. Он успел послужить в армии, пока в конце сорок первого не дезертировал к японцам.
Почему так? Не из идейных убеждений, и до прихода коммуняков в Восточную Галичину молодому батраку жилось у панов не сладко. Просто Михась родился авантюристом, и в жизни более всего ценил свободу и волю.
От куда это в нем? Обличье галичанина сообщало однозначно: незнамо, в каком колене, но стопроцентно, одна из бабок-пращуров не устояла перед чарами красавца цыгана, из заезжего табора.
Поэтому в лагере для военнопленных Михась тоже долго не задержался. Через месяц, оборванный, голодный Михась вышел из тайги к Сидоровке. Железной волей добрел до церкви и упал без сознания. Очнулся через двое суток в бане: лежал на лавке, укрытый ворохом перин, греющих измученные душу и тело. Рядом висела тлеющая лампадка, над образом всемогущего и всех спасающего. Вскоре вошел Лука.