Анри поспешил подойти.
— Ты так отважно готов интегрировать зло, а тут вдруг стал пуританином! Венсан по-своему снисходителен к человеческим слабостям, понимая, что бессилен; почему бы и не напиться?
— Подлец и сын подлеца, — прошептал Венсан с оскорбительной усмешкой, — как тут не поладить, это неизбежно.
— Что ты сказал? Повтори! — не выдержал Ламбер. Голос Венсана окреп:
— Я говорю, что ты, должно быть, порядочный негодяй, если помирился с типом, который выдал Розу. Ты помнишь Розу?
— Спустись во двор вместе со мной, там объяснимся, — сказал Ламбер.
— Незачем спускаться.
Анри удержал Венсана, в то время как Луи положил руку на плечо Ламбера.
— Брось, — сказал Луи.
— Я хочу набить ему морду.
— В другой раз, — сказал Анри. — Ты обещал отвезти меня на мотоцикле, я спешу. А ты оставь нас в покое, — дружески посоветовал он Венсану, издававшему нечленораздельные звуки.
Ламбер позволил увести себя, но, пересекая двор, мрачно произнес:
— Тебе не следовало мешать мне, я задал бы ему хороший урок. Знаешь, я умею драться.
— Я нисколько не сомневаюсь, только драться глупо.
— Вместо того чтобы болтать, я должен был сразу ударить его, — сказал Ламбер. — У меня нет рефлексов. Когда надо бить, я веду разговоры.
— Венсан выпил, и ты прекрасно знаешь, что он немного чокнутый, — ответил Анри. — Не обращай внимания на его слова.
— Это очень удобно! Если бы он действительно был полоумным, ты не был бы его приятелем, — с возмущением сказал Ламбер. Он сел на мотоцикл. — Тебе куда?
— Домой. Я заеду в редакцию чуть позже, — ответил Анри.
Внезапно он представил себе Поль; с застывшим взглядом она неподвижно сидит посреди квартиры: она прочитала. Сцена разрыва — она ее прочитала, фразу за фразой, слово за словом; она знала все, что Анри о ней думает. Ему необходимо было снова увидеть ее, немедленно. Ламбер в ярости мчался по набережным. Когда он остановился у последнего светофора, Анри спросил:
— Выпьем по стаканчику?
Ему необходимо было немедленно снова увидеть Поль, но при мысли очутиться с ней лицом к лицу он смалодушничал.
— Как хочешь, — угрюмо ответил Ламбер.
Они вошли в кафе на углу набережной и заказали у стойки белое вино.
— Неужели ты все-таки станешь дуться на меня за то, что я не дал тебе подраться с Венсаном? — добродушно спросил Анри.
— Не понимаю, как ты можешь выносить этого типа, — запальчиво сказал Ламбер. — Его попойки, грязные рубашки, истории в борделях и вместе с тем этакий надутый вид отчаянного головореза, меня тошнит от этого. В маки ему довелось убивать людей, такое со многими случалось, однако это не причина разгуливать по жизни с истерзанной душой на перевязи. Вот и Надин называет его архангелом под предлогом того, что он наполовину импотент! Нет, я не понимаю, — повторил Ламбер. — Если он чокнутый, пускай ему вкатят хорошую порцию электрошоков, чтобы он перестал приставать к нам.
— Ты очень несправедлив! — возразил Анри.
— Скорее, думаю, ты сам пристрастен.
— Я хорошо отношусь к нему, — немного сухо ответил Анри. И добавил: — Но я не о Венсане хотел поговорить с тобой. Поль сказала мне странную вещь, будто она пригласила тебя вчера, чтобы расспросить о Дюбрее. Я счел это совершенно неуместным; пожалуй, ты попал в затруднительное положение.
— Вовсе нет, — с живостью отозвался Ламбер. — По правде говоря, я не понял, чего она от меня хотела, но вела она себя очень мило.
Анри внимательно посмотрел на Ламбера, вид у него был вполне искренний; возможно, в его присутствии Поль сдержалась.
— В настоящий момент Поль ненавидит Дюбрея, а женщина она очень экспансивная, возможно, ты и сам это понял.
— Да, но так как я тоже не слишком-то люблю Дюбрея, меня это не смутило, — сказал Ламбер.
— Тем лучше! Я боялся, что эта встреча была тебе неприятна.
— Вовсе нет.
— Тем лучше! — повторил Анри. — Пока! Спасибо, что подвез.
Анри медленным шагом двинулся по улочке. Отсрочка уже невозможна: через две минуты он окажется лицом к лицу с Поль, почувствует на себе ее взгляд, и надо будет подыскивать слова. «Я отрекусь. Скажу ей, что у Иветты нет ничего общего с ней, что я позаимствовал у нее слова, жесты, но все переиначил». Он стал подниматься по лестнице. «Она ни за что не поверит мне!» — подумал он. Возможно, она даже не даст ему говорить. Возможно... Он ускорил шаг; горло его сжалось, и последние ступеньки он преодолел бегом. Ни звука, ни лая, ни звонка, ни музыки радио. «Мертвое молчание», — сказал он себе. И с ужасом подумал: «Она покончила с собой!» Он остановился у двери; слышался чей-то шепот.
— Входи.
Поль улыбалась, она была жива; сидевшая на краешке дивана консьержка поднялась:
— Я отняла у вас столько времени своими историями.
— Да нет, — возразила Поль. — Вы очень заинтересовали меня.
— Будьте покойны, я завтра же скажу об этом домовладельцу, — сказала консьержка.
— Потолок, того и гляди, обрушится, — весело говорила Поль, пока консьержка закрывала дверь. — Симпатичная женщина, — добавила Поль. — Она рассказала мне удивительные истории о клошарах квартала, хватит на целую книгу.
— Представляю себе, — сказал Анри.
Он смотрел на Поль со смешанным чувством разочарования и облегчения; после обеда она проболтала с консьержкой и не успела прочитать рукопись, все надо начинать сначала, а он знал, что у него недостанет мужества.
— Она помешала тебе прочитать мой роман? — спросил Анри невыразительным голосом и заставил себя улыбнуться: — А стоило!
Поль с оскорбленным видом взглянула на него:
— Конечно я прочитала!
— Вот как! И что ты об этом думаешь?
— Написано мастерски, — просто сказала она.
Он взял тетрадь, полистал ее с напускным равнодушием.
— Как ты находишь образ Шарваля? Он кажется тебе симпатичным?
— Не совсем; но в нем чувствуется настоящее величие, — сказала Поль. — Думаю, ты этого хотел?
Анри кивнул головой.
— Тебе понравилась сцена четырнадцатого июля? Поль задумалась.
— Нельзя сказать, что она мне понравилась больше всего. Анри открыл тетрадь на роковой странице.
— А разрыв с Иветтой, что ты об этом думаешь?
— Потрясающая сцена.
— Ты находишь?
Она посмотрела на него с некоторым подозрением.
— Почему это тебя удивляет? — Она усмехнулась: — Ты думал о нас, когда писал ее?
Он бросил тетрадь на стол.
— Глупая!
— Это будет лучшая твоя книга, — заявила Поль не терпящим возражения тоном. Она с нежностью провела рукой по волосам Анри. — По правде говоря, я не понимаю, почему ты скрытничал.
— Я и сам теперь не понимаю, — ответил он.
Непроницаемая тишина внушила Анри чуть ли не робость; ковры, шторы, обивка оберегали от шума богато убранную большую комнату; через закрытые двери не доносилось ни единого живого звука, так что Анри задумался: а не придется ли ему перевернуть мебель, чтобы разбудить кого-нибудь.
— Я заставила вас ждать?
— Совсем немного, — вежливо ответил он.
Жозетта остановилась перед ним с испуганной улыбкой на губах; на ней было платье янтарного цвета, легкое и очень нескромное; «она не слишком строга», сказала Клоди; эта улыбка, тишина, покрытые мехом диваны ясно давали понять, пожалуй даже чересчур ясно, что допускаются всякого рода вольности; если бы Анри воспользовался таким пособничеством, у него могло сложиться впечатление, будто он совращает малолетнюю под насмешливым взглядом сводницы.
— Если вы согласны, — сказал он несколько жестко, — мы примемся за работу немедленно; я немного спешу. У вас есть текст?
— Я знаю монолог наизусть, — ответила Жозетта.
— Начнем.
Он положил свой экземпляр на круглый столик, а сам устроился в глубоком кресле; монолог — это было самое трудное; Жозетта ничего в нем не понимала и была напугана до смерти; Анри смущенно смотрел, как она усердствует изо всех сил с отчаянной надеждой понравиться ему; он определенно видел себя в роли богатого маньяка, который в борделе высокого класса присутствует на специальном показе.
— Попробуем третью сцену из второго акта, — предложил он, — я буду подавать вам реплики.
— Это трудно — играть, читая, — сказала Жозетта.
— Попробуем.
С любовной сценой Жозетта справилась немного лучше; у нее была хорошая дикция; ее лицо, голос были действительно волнующими: кто знает, чего удастся добиться от нее хорошему режиссеру?
— У вас ничего не получается, — весело сказал Анри, — но есть надежда.
— Вы думаете?
— Уверен в этом. Садитесь сюда, я расскажу вам немного о персонаже.
Она села рядом с ним. Как давно ему не случалось сидеть рядом с такой красивой девушкой! Не переставая говорить, он вдыхал аромат ее волос; ее духи пахли духами, как все духи, но у нее казались едва ли не естественным запахом, и это вызывало у Анри ужасное желание вдыхать тот, другой запах, влажный и нежный, который он угадывал у нее под платьем; взъерошить ее волосы, погрузить свой язык в ее алый рот: это было легко, даже чересчур легко. Он чувствовал, что Жозетта ожидает его согласия с поистине обескураживающей покорностью.
— Вы поняли? — спросил он.
— Да.
— Тогда начнем сначала.
Они снова прошли всю сцену; она пыталась вложить душу в каждую реплику, и было еще хуже, чем в первый раз.
— Вы слишком стараетесь, — сказал он. — Будьте попроще.
— Ах! Мне никогда не суметь! — огорченно сказала она.
— Будете работать и сумеете.
Жозетта глубоко вздохнула. Бедная девочка! Кроме всего прочего, мать станет упрекать ее за то, что она не сумела отдаться. Анри встал. Он слегка сожалел о своей щепетильности: как желанны были эти губы! Спать с поистине желанной женщиной: он помнил, какую это доставляло радость.
— Назначим еще одну встречу, — сказал он.
— Я заставляю вас терять время!
— Для меня это время не потеряно, — возразил Анри. И улыбнулся: — Если вы не боитесь потерять ваше, может быть, в следующий раз мы могли бы пойти куда-нибудь вместе после работы?